ГАЛЯ

 

ГАЛЯ Уже давно заросли травой просевшие окопы, отгремели последние взрывы при разминировании. Так пугающие людей, прошедших войну своим гулом, заставляющими напрягаться, каждую клеточку тела.

Уже давно заросли травой просевшие окопы, отгремели последние взрывы при разминировании. Так пугающие людей, прошедших войну своим гулом, заставляющими напрягаться, каждую клеточку тела.
Убраны последние сгоревшие танки и машины, вытащенные из рвов. На полях, освобожденных от железа, снарядов, бомб, занесенных войной, засеянных пшеницей, пробивались ровными рядками зеленые всходы.
Пройдёт неделя другая, и не узнать зелёных полей. Как не узнать извилистые окопы, заросшие пшеницей. Хотя тут и там виднелись осыпавшиеся воронки от бомб, до которых не дошли руки, чтобы засыпать.
Шла третья послевоенная весна. Галя срезала зелёного лука, накопала розового редиса, связала его в пучки и пошла на рынок продавать. Быстро продала, народ за долгую зиму соскучился по свежей зелени, брал нарасхват ещё не переросший редис, свежий лучок. С деньгами было трудно, приходилось всячески изворачиваться чтобы прожить. Галина купила хлеба на вырученные деньги, молока котёнку Тимофею с собачонком неизвестной породы, взявшимся неизвестно откуда, окрещенным Потеряшкой. Вернувшись домой, накрошила хлеба в чашку, налила молока и позвала Потеряшку, который тут же явился. Тимофея приглашать не надо, он давно уже крутился между ног мурлыча, мешая ходить. Начиналось самое интересное, Потеряшка никак не хотел уступать чашку котёнку, и сопровождал все это громким лаем. Тимофей от такой наглости шипел и старался достать лапой нос Потеряшки. Галина разрешила этот спор, взяла палочку и положила в чашку с молоком, палочка разделила чашку пополам. Наступила сразу тишина, каждый лакал своё молоко молча.
Галя прибралась дома, подмела пол и присела на стул. Галя жила одна, в маленьком уютном домишке, вернувшись с фронта после тяжёлого ранения в живот, так и не создала семью, все мыкалась одна. Воевавшая ротной медсестрой, видевшая смерть на каждом шагу, сама еле ушедшая от неё, она по-другому смотрела на мир. Острее ощущала жизнь и смерть, ходившую все время рядом. Вытаскивая бойцов с поля боя, перевязывая развороченные раны, с выступающими белыми костями, накладывая шины на переломанные руки и ноги, ей все больше хотелось жить. И когда вытаскивала раненых бойцов с поля, под свист пуль и лопающихся мин, визжащими осколками над головой. Бойцы сдерживали мат, скрипя от боли зубами, жалея Галю. А Галя приговаривала: «Матерись солдат и терпи, немного осталось, вот бугорок одолеем, а там уже и наши». Пот заливал глаза, где-то потеряла пилотку, руки одеревенели от грубой плащ-палатки, на которой тащила очередного бойца. Так и уходила война все дальше и дальше на запад, вместе с ротой уходила и Галя от родного села.
В тот день был очень тяжёлый бой. Солдаты никак не могли взломать вражеские позиции. Два раза артиллерия обрабатывала передний край. Но стоило ротам подняться в атаку, как вражеские позиции оживали, и мощным огнём, заставляя наших солдат залечь. Слишком глубоко немцы зарылись в землю. Роты таяли на глазах. Комполка вызвал дивизион «Катюш».
Три года шла война, и наши офицеры научились воевать и беречь людей, а не бить на ура. Дивизион быстро развернулся и ударил по врагу, эресы с шипеньем и дымным следом ушли на позиции врага. Вражеские позиции накрыло сплошным огнём, постепенно вал огня уходил в глубь немецких позиций. Роты поднялись в атаку и пошли вперёд, за валом огня, почти не встречая сопротивления.
Галя вытаскивала уже пятого раненого. Совсем мальчишку, он метался на палатке в бреду и что — то невнятно пытался говорить. Галина расслышала, он звал мать окровавленными губами.
— Ничего терпи малый, — и привстала, переваливая бойца через бруствер, бойцы подхватили его. Галя не слышала, как ударил очередью вражеский пулемет, очередь прошла по молодому телу наискосок. Она рухнула на руки подхвативших её бойцов. Очнулась она уже в госпитале, через неделю. Пожилой военврач, майор покачал головой, — Жить будешь не умрешь, -и отдал ей три пули помятые живой плотью, — Возьми, амулет на память сделаешь; троица будет тебя хранить.
Провалялась в госпитале до зимы, где её начисто списали по ранению. Выйдя за ворота госпиталя вдохнула свежего морозного воздуха, в груди закололо, сказывалось ранение. Постояла на одном месте пока не прошли мурашки в глазах. После спертого воздуха палаты, окровавленных бинтов, пахнущих кровью, воздух казался кристально чистым. Двинулась на вокзал. Нужно было начинать мирную жизнь, забытую за три года войны. Вернулась в родное село, в родной дом, где знакома каждая трещинка на потолке, давно уже не беленом, но таким уютным. Галя навела порядок в доме, и стала оживать сама, на щеках заиграл румянец, заблестели глаза. Жизнь возвращалась в избитое раненое тело. И только война все чаще и чаще приходила в снах и бередила душу уродливыми образами кошмаров.
Почему познакомились мои родители с Галей Они тоже были фронтовиками, видно тянет людей, переживших войну как магнитом друг к другу. Хотя они жили в разных селах, стоявших по соседству. Но как — то познакомились и все.
Галя, посчитав копейки от продажи овощей, сказала Потеряшке, — Пойду в гости ты тут не шали, а то в прошлый раз веник сгрыз шкодник, пока я ходила.
И вышла из дома, подперев дверь лопатой. В то время не вешали больших замков, да и воровать у Гали было нечего. Выйдя на большак стала голосовать. Остановила «полуторку». Шофер спрыгнул с подножки, долил воды в радиатор, и спросил — Куда тебе ,Галя — Её знали все в округе, за долгие годы работы медсестрой. Ни одного пацана или девчонку выходила она, приходя в дождь и бураны к больным.
—Подвезёшь до лесхоза — попросила она.
— Сделаем — ответил Леха.
И покатилась «полуторка» по пыльному большаку, вся битая перебитая, ещё, наверное, выпущенная до войны.
— Ну вот горку одолеем, а там и лесхоз, — проговорил шофер.
Леха лихо затормозил на остановке, — Вот и приехали, — и высадил Галю.
— Назад буду ехать заезжать за тобой
— Нет не надо, — крикнула Галя, в след отъезжающей машине.
Зашла в маленький лесхозовский магазинчик, взяла водки, немного колбаски.
— Что опять — спросила Тамара, продавщица.
— Опять, опять… — грустно ответила Галина.
Все знали её слабость, и прощали ей то немногое, что она преодолеть не могла. Придя к нам, -Ну что не звали Вот сама пришла.
Обнялась с хозяйкой, сняла потертое пальтишко. И пошли долгие разговоры о войне, о потерянных друзьях, даже всплакнули, вспоминая однополчан. Пришел с работы Николай, мой отец и присоединился к ним, разговор пошёл веселей.
— Ну готовь Валя на стол, есть хочется, мать достала граненые стаканы, нарезала хлеб и сало с колбасой. Достала из печи чугунок со щами, разлила по железным мискам и позвала нас пацанов.
— Ешьте дети потом будет не до вас.
Мы быстро поужинали, и полезли на печь, чтобы не мешать взрослым, надеясь услышать рассказы о войне. Вытерев стол, Валя налила снова щей, позвала Галю и Николая.
— Ну Николай наливай по-маленькой, пора и нам поужинать, — и мать подвинула стаканы.
Потекли разговоры о войне, о тяжелой солдатской доле, о трудных дорогах войны, прерываемые звоном граненых стаканов. Рассказов мы так и не дождались в этот раз, Галина быстро захмелела и дремала прямо за столом. Время подходило к девяти, скоро должен был проехать рейсовый автобус, Галя никогда не оставалась ночевать. Отец потряс Галю за плечо, она тут — же очнулась и посмотрела на ходики с кукушкой.
— Да пора собираться, загостилась я. — Она оделась и пошла пошатываясь, отец, видя это, поднял старшего сына и наказал проводить Галину и посадить её на автобус.
Сергей пока одевался, выходил, Галя ушла далеко вперёд. Шкодившие на улице мальчишки увидев шатающегося человека, стали дергать и обзывать ее пъянчужкой. У Гали не было сил отбиваться от детей. Сергей подлетел с ходу, поймал одного пацана за ухо, остальные разбежались. Сделав ему строгое внушение, отпустил.
— Ну что, теть Галя, может до Колесниковки проводить
— Нет Сережа не надо, — ответила Галя.
Вдали показался автобус. Сергей наказал шоферу довезти женщину, и заплатил за неё пятнадцать копеек.
— Смотри же в Колесниковке, не забудь.
Уезжала Галина, а мы поняли только повзрослев, не зря она приходила к нам, ей не хватало вот таких пацанов, шумливых, говорливых, вечно, о чем — то спорящих, она обнимала и тискала нас любя. Которых она не могла иметь, их у неё отняла проклятая война…
Автор

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *