Болотница Чеслава

Чеслава росла застенчивой девочкой. Дружбы ни с кем не водила, секретов от матери не держала. Плохое говорить о ней стали, только когда Чеслава утопилась в лесном болоте.
Первое время думали все, что Чеслава из дома сбежала с кем-нибудь не из нашенских. А как девочки-ягодницы возле болота красные башмаки нашли, так и решили, что обувь всё, что от Чеславы осталось.
Известное дело, чего девки топятся горе сердечное. Ухарь какой-то мужем назвался да испортил Чеславу до свадьбы. Девка-то робкая, стыда не снесла и обделала дельце по-своему. Хорошо, не повесилась. А то схоронить бы пришлось, как собаку, без отпевания и за чертой кладбища. Матушка-природа взяла на себя все заботы Чеславы.
Правду сказать, деревенские сплетники больно хитро закрутили эту историю. Не было у Чеславы ни милого друга, ни полюбовника.
А вот, как всё вышло. Чеслава в лесу собирала ягоды, набрела на полянку красную-красную. Глаза-то, вечно опущенные, разгорелись, руки-то, безвольными плетьми висящие, к ягодам потянулись, и не заметила девка, как оказалась в чарусе.
Ровно три дня и три ночи зловонною жижей полнилась грудь Чеславы. На четвёртые сутки выпрыгнула она из болота на твёрдую почву, к дому хотела бежать, матери с отцом в ноги падать прощения просить. Да только чувствует, башмаки со ступней слетели.
Опустила Чеслава голову с нечёсаными волосами и видит: вместо ног у неё — гусиные лапы. Заголосила Чеслава от страха да и бухнулась в водоросли. Лежит Чеслава в болоте, горюет да пузыри пускает.
Нельзя ей теперь в деревню. И так не была красавица, а теперь и вовсе гусыня.
Выбралась из болота Чеслава, попробовала перья из лапок повыдергать, посмотреть, чем чёрт не шутит, может, без перьев снова сойдёт за девицу.
Нет, не сойдёт, вспомнила Чеслава про красные лапочки, про чёрные перепоночки. Зарыдала Чеслава не своим голосом, мир проклиная. Разбудила всю нечисть в лесу.
Прокатился смех переливчатый, столпились вокруг Чеславы её новые соплеменницы, затянули в свой хоровод. Дивится Чеслава на их тонкие белые руки, на пышные волосы до земли. А в чертах прехорошеньких лиц узнаются Чеславе ангелы с росписи из-под церковного купола.
Раскраснелась Чеслава от игр и танцев, в усталости голову преклонила и видит, у всех девушек лапки гусиные с чёрными перепонками. Не остановись трое суток назад у Чеславы сердце, сейчас бы забилось в пятках.
Да только не было у Чеславы ни сердца, ни пяток. Нечистая сила душу Чеславину к рукам прибрала не отпустит. Подруги-болотницы очень Чеславе радовались, на сто голосов рассказывали, как правильно в топь парней деревенских заманивать, как лапки гусиные в кувшинке прятать, как звать на помощь, просить, чтобы путник к солнышку вывел.
Но из их криков Чеслава усвоила только, что человеком уже ей не быть. По её разумению, живое существо шло от корней, как цветок или дерево. И себя нынешнюю Чеслава мнила не чарующе гадкой болотницей, а обычной гусыней.
В кувшинке размером с котёл Чеслава жить отказалась, а свила себе гнездо на одной из кочек. Натаскала в него веток, тряпок, мусора из деревни и то, что из топи руками длинными да умом коротким добыть вышло.
Смеялись над ней соплеменницы, дразнили трусливой гусыней. Советовали не дожидаться красивых юношей, а топать в деревню гусятники разорять, среди пернатого роду-племени жениха выискивать.
Неведомо, правда-неправда, а гуси с окрестностей пропадать стали. Выходит, что не даётся Чеслава нечистой силе: человеческих душ не губит.
Если встретится ночью девица, в сарафане до пят и простоволосая, осени её крестным знамением, даст Бог, душа её успокоится и отлетит от тела нечистого.

Источник