Танцующие мальчики

Тонко запел гайчак. Юноша скрыл лицо шёлковым шарфом и закружился — юбка взметнулась куполом вокруг бледных и тощих ног. Медные колокольчики на запястьях зазвенели и звенели до тех пор, пока не завершился танец. Наконец вскрикнула сурна, жалобно завизжал струнами гайчак, и танцовщик завертелся волчком, так, что шарф, расшитая юбка и переливчатая цветная рубаха слились в одну сверкающую полосу. Музыка оборвалась, и юноша упал на колено, заслонившись изящно выгнутой, выставленной вперёд ладонью. Даже сквозь воздушный шёлк горели чёрные брови, пылали похожие на спелые вишни глаза и золотился на высоком лбу нарисованный хной узор.

Красивые мальчики бывали только у генерала. Этот мальчик, безусловно, был очень красив.

***
На рынке Саранжа жар накрепко сплёлся с духотой; от прилавков пахло специями и рыбой, из тандыров тянуло бараньим жиром и горячим пресным тестом. Каспар вертел головой, разглядывая кошмы, босоногих плочат, сложенные аккуратными горками, блестящие на солнце груши… Мать шла чуть впереди, плечом врезаясь толпу и крепко держа сына за руку.

Ему хотелось получше рассмотреть кривые сабли, он дёрнулся, пытаясь задержать мать, но та всё тащила его вперёд, сквозь корзины с сушёной хурмой, хлипкие столики и груды пластиковых бутылок. У ящика с виноградом Каспар воровато оглянулся, схватил налитую ягоду и не заметил, как наперерез вынырнуло стадо мелких коз. Волна животной вони шибанула одновременно с пронзительным криком торговца. Каспар отшатнулся, и его ладонь выскользнула из вспотевших пальцев матери. Перед глазами метнулись козы, чья-то крепкая рука дала ядрёного щелбана. Каспар дёрнулся, но его цепко ухватили за воротник, мать исчезла за стеной худых оскаленных лиц, в уши ввинтилось чужое карканье, завизжали торговки…

— Воришка! — картая, гаркнул кто-то на языке Каспара, а следом шершавая ладонь закрыла ему глаза и зажала рот. Его оторвали от земли, потащили… Каспар забарахтался, закричал, как учил отец, а потом начал задыхаться.

***
— Гэй, гэй! Плочёнок, гэй!
Он помотал головой; внутри загремел тугой ватный колокол. Следом из тьмы выплыла худенькая, тормошившая его рука. Оказалось, гудел не колокол, а мелкие колокольчики на запястье худенького мальчишки с миндалевидными глазами. Мальчик ткнул себя пальцем в грудь и улыбнулся:

— Царек!
— Ты кто Где я — хрипло спросил Каспар, упираясь руками в пол и переворачиваясь на бок.
— Плочёнок! — весело засмеялся мальчик и застрекотал на чужом языке.

Каспар зажмурился и скрестил пальцы, загадав оказаться рядом с матерью, в их номере в гостинице Саранжа. Но, открыв глаза, увидел перед собой прежнего черноглазого, лёгонького мальчишку. Теперь Каспар лучше разглядел его наряд: золотистые шаровары, светлую кофту и воздушный шарф. Глядел мальчик томно и неестественно тяжело.

— Что у тебя с глазами — пробормотал Каспар, кулаком смахивая слёзы.
Мальчишка, чирикая, взял его за руку.
— Где моя мама..
— Гэй! Гэй!
Мальчик цепко схватил его сухой лапкой и потянул вперёд.
— Да куда ты меня тащишь!

Дверь в соседнюю комнату распахнулась, оттуда хлынула дробная, звонкая музыка. Каспар упирался, но черноглазый в два счёта втолкнул его внутрь. Там, среди сидевших на корточках мужчин, по широкому алому ковру сновал, изгибаясь, ещё один мальчишка — такой же худощавый, но разодетый не в пример богаче и к тому же старше лет на пять-шесть.

— Гэй! — восхищённо шепнул черноглазый, жестом велел Каспару сесть и, накручивая на палец длинную прядь, опустился рядом.

Несколько минут Каспар тупо смотрел на танцующего мальчика. Покорное гибким, манящим движениям, внутри просыпалось сладкое, тошнотворное любопытство. К тому времени, как танцовщик закончил и мужчины принялись сыпать ему монеты, Каспар глядел на него, не отрываясь.

Вскоре, худо-бедно разобравшись в чужом языке, с помощью жестов и разъяснений Царека, он узнал, что юношу зовут Ампир, что одет он в наряды, купленные для невесты хозяина, но сам хозяину не принадлежит. Колокольчики на его руках сделаны из меди, а лицо бело от пудры, которая скрывает пробивающиеся усы. Сам Ампир — плочёнок-гайми, танцующий мальчик, который долгие годы посвятил тому, чтобы научиться танцевать мягко, как пустынная рысь, плавно, как степной ветер, сочно, как полевой мак; танцевать, чтобы услаждать хозяина, или, как его тут называли, генерала.

Таким же плочёнком-гайми предстояло стать Каспару. Когда, с трудом разбирая чужую речь, он понял смысл этих слов, то с плачем и кулаками кинулся на Царека.

— Ты что — в страхе закричал тот. — Ты что! Не бей! Будет кровь!
Схватив Каспара за запястья, он прижал его кулаки к своей груди:
— Не бей! Будет синяк, некрасиво!
— Я не буду как ты! — яростно крикнул Каспар. — Я не хочу!
— Отчего.. — брови у Царека подскочили до самой шапочки. — Хозяин тебе купил такие наряды, только посмотри! Икатовые шарфы… платья… Он тебе столько золота обещал! А что говорил — зур царна, сирузак арим! Чен чиранёк ране!
— Я не знаю, что это! — отчаянно воскликнул Каспар.
— Это значит, сердце моё, радость моя! — жарко перевёл Царек. — Возьми жизнь мою, она рядом с твоей улыбкой ничто!
Глаза у него заблестели, он подсел ближе, обдав Каспара слабым запахом благовоний:
— Никогда хозяин мне такого не говорил и золота столько не дарил. А тебе даст! И ты поделишься со мной за то, что я тебя научу танцам… Плохо разве — гуляй, халву ешь, телёнка ешь… Танцуй только… Никаких забот! Отчего тебе не нравится А ещё…

Царек приник к самому уху Каспара и зашептал:
— Вот Ампир уйдёт к своему господину, и генерал меня позовёт на ночь! Ты только подумай — побывать в его комнатах! Там сплошь золото и цветы, сладости в серебряных вазах, сад за окном…

…Вечером Каспара обрили налысо, а наутро, испуганного, разбуженного чуть свет, его учил танцевать сам Ампир. Царек, полный хихиканья и ужимок, лакомился рахат-лукумом. Ампир же, подведя глаза Каспара чёрной тушью и нарумянив ему щёки, поучал серьёзно и сухо:
— Слушай музыку не ушами, а телом. А руки держи вот так, фонариком, будто яблоко в горсти.

Ловко и легко округляя кисть, он делал оборот, другой рукой придерживая взлетавшую юбку. Каспар, отупевший от слёз и ужаса, послушно кивал. То, что за невниманием и криком следует удар, он уже усвоил. А вчера, пока его брили, в комнату вошёл сам хозяин и, пользуясь Цареком в качестве толмача, пообещал, что за попытку улизнуть открутит голову своими руками…

— Глаза, когда танцуешь, опускай. Вот так. Смотри под ноги, на ковёр. Смотреть на гостей можно, только когда они начнуть кидать тебе монеты. Ну, покружись. Гэй!
— Гэй! — смеялся Царек, обкусывая персик. — Кружись!
Сгорая от унижения, Каспар кружился.
— Задорней! Танцуй! Люби музыку! — наставлял Ампир.
— Гэй, гэй! — подбадривал Царек. Из магнитофона в углу доносилось пение сурны, Ампир кружился, следом за ним по ковру завертелся, выгибаясь и звонко смеясь, Царек, и Каспар постепенно втянулся — слёзы высохли, ноги сами зашуршали по ковру, длинная рубашка взвилась до пояса… Он и не заметил, как дверь открылась и на пороге, одобрительно цокая, встал генерал.
— Цор, цор!

Когда Ампир за плечо развернул Каспара лицом к хозяину, тот причмокнул:
— Дынька! Ай, пошмала! Приходи вечером ко мне. Мир ничто рядом с твоим личиком!

Хозяин вышел, и Каспар, обернувшись, всё ещё запыхавшись, встретился взглядом с враз потемневшими, круглыми глазами Царека.

— Выскочка! — шёпотом крикнул он. — Только пришёл, и уже… А я… Так учился! Так танцевал! Выскочка!
Царек набрал слюны и плюнул в Каспара, а тот, оглашённый и поражённый, не успел даже увернуться.
— Цыц! — прикрикнул Ампир, а Каспар, чувствуя, как под блузой проступает пот, замотал головой, сглатывая горькую слюну:
— Я не хочу! Не пойду к нему!
— Ну и скажись больным! — уязвлённо прошипел Царек. — Соври, что у тебя проказа. Вышвырнут за порог!

К вечеру Каспару и вправду стало плохо: лихорадочно заблестели глаза, затошнило в предчувствии беды. Царек, растеряв злость, протянул ему горсть гранатовых зёрен и удивлённо спросил:
— Кто твои родители, что ты не хочешь сытой красивой жизни
— Кто твои родители, раз разрешают тебе танцевать в платье перед мужиками — буркнул в ответ Каспар.
— Мои родители на кирпичном заводе работают, — расплылся в улыбке Царек. — И я работал, пока хозяин меня не купил. Там жара, глина, пыль до неба! А тут, — он обвёл рукой низкую просторную комнату, — столько воздуха, столько еды, столько тан…

Грохнувшая дверь оборвала его на полуслове. Каспару в хребет впилась ледяная игла, тело ослабело, перестав повиноваться. Но хозяин, скользнув по нему плотоядным взглядом, обратился к Цареку. Из быстрой, словно клекот, речи Каспар понял мало, и стоило двери закрыться, как он выпалил:
— Что генерал сказал
— К нему едет невеста! — возбуждённо объяснил Царек. — А мы едем на рынок, выбирать ещё одного плочёнка! Хозяин велел, чтоб нашли похожего на тебя!

Каспар переглотнул. Голова шла кругом. Телега, подпрыгивая на колдобинах, взметала серебристую пыль; когда ворота хозяйского двора закрылись, в груди потеплело. Каспар надеялся, что они поедут туда же, где его украли, но рынок оказался вовсе не рынком, а длинным рядом досок, освещённых алыми фонарями. Вокруг фонарей вились мотыльки, а под лампами на половицах стояли смуглые мальчишки, хрупкие и невысокие, темноволосые и черноглазые все, как один… Особенно хорош был крайний — на него-то и глянули Каспар и Царек. Щербатый плочёнок казался пониже прочих, зато вертелся, морщил нос, широко улыбался и пританцовывал на гладких досках.

Удивлённый и опьянённый сладким чувством власти, Каспар кивнул, и Царек дёрнул за руку провожатого — слугу хозяина. Ткнул на весёлого плочёнка:
— Этот!

Так уже к ночи на генеральском дворе резвились сразу четверо плочат-гайми. Окна дома яростно полыхали: свадьбу назначили на завтра, и хозяину в ритуальных хлопотах было не до плочат. Каспар облегчённо выдохнул, а Царек, завистливо поглядывая, как бойко кружится новенький, спросил:
— Ты учился танцевать
— А как же! — хихикнул плочёнок. — Отец меня учил.
— И как ты так такой тощенький, — сокрушался Царек, трогая худющие запястья и тыкая во впалые щёки. — Была у меня сестра — ты вот как она. Совсем как девчонка…
— Я и есть девчонка, — захохотал плочёнок, сделал пируэт и встал на цыпочки. Поднял руки и завертелся, то изгибаясь, то падая на колени, то снова вставая на кончики пальцев. Прижал ладони к груди, принялся раскачиваться, перебирая по земле розовыми босыми пятками. А потом резко остановился и повторил: — Я девочка. Плочёнок-чигота.

Царек взвизгнул и прижал руки ко рту. Каспар замер, ничего не понимая.

— Кто такой плочёнок-чигота
— Мальчик-девочка, — раздалось в ответ. — Вы меня пока не выдавайте
Новенький (новенькая..) подмигнула и до носа замоталась в платок.
— Я завтра убегу. Тут из-за свадьбы никто и не заметит! А отец за меня получил сто хани. У меня семеро сестёр, ни одного брата. Вот и пришлось мне стать мальчиком! Была Асия, стал Асий!

Она заливисто рассмеялась, виляя бёдрами и крутя головой. Озорно глянула на застывшего, разинувшего рот Каспара. Речь у неё журчала, как ручеёк, — быстрая, звонкая, полупонятная.

— Хорошо стать мальчишкой. Я могу ходить в магазин, не носить платок, надевать штаны. И драться! — Асия ухмыльнулась, сверкнув дыркой на месте выбитого зуба. — Я воду продавала, собирала бутылки. Я могу ходить за пределы двора — только я, отец да дед. Быть мальчиком проще, чем девочкой. Клянусь вам. Мужская одежда решает многие проблемы. А я к тому же футбол люблю!
— Тебе какая команда нравится — опасливо оглядываясь, спросил Царек.
Асия задумалась, но тут же нахально улыбнулась:
— Та, которая выигрывает! Совсем как я. Ну так что Я завтра сбегу. Вы со мной
Каспар мгновенно кивнул. А Царек, схватив Каспара за рукав, крикнул:
— Нет! Если вы сбежите, меня накажут! Ну что вам неймётся… Ты-то, — он презрительно махнул Асии, — понятно… А ты Чем тебе тут не сладко, не радостно
— Когда — не обращая внимания на Царека, чувствуя, как замирает сердце, спросил Каспар. Почему-то он был уверен, что с Асиёй не пропадёт.
— Ночь переспим, а там видно будет, — беспечно сверкнула глазами чигота. А в полночь, стоило Цареку затихнуть, она дёрнула Каспара за подол, приникла прохладными губами к уху и зашептала так, что он скорее угадал, чем разобрал:
— Уходим сейчас. Не то Царек выдаст.

Каспар кивнул — терять было нечего. И, выждав ещё несколько минут, следом за плочёнком-чиготой выбрался на задний двор. Там ещё и не думали ложиться спать, подметая, украшая и готовясь к завтрашнему торжеству. Двух накинувших шарфы плочат, кравшихся вдоль стен, никто не заметил.

…Они семенили по тёмным улочкам, пробирались лабиринтами глиняных стен, а в это самое время хозяин, разбудив Царека, сначала ласково, а затем всё круче выспрашивал, куда это подевались плочата. К тому времени, как заплаканный Царек проговорился, Асия и Каспар добрались до шумной торговой площади у вокзала.

— Здесь не найдут, — тяжело дыша, уверила чигота. Каспар остановился, упёршись руками в колени. В боку кололо, и страх гремучей змеёй стучал в висках. — Царек зря не сбежал с нами. Он не царь, а самый настоящий раб, просто не понимает…
— А зачем вообще это Зачем он пошёл к генералу..
Асия глянула на Каспара, как на несмышлёныша.
— За хани, понятное дело! Родителям его дали хани, ему после танцев тоже монеты кидают. Вот подрастёт, ещё больше зарабатывать начнёт, как этот… Ампир.
— Но зачем хозяину Царек… ещё кто-то… если у него свадьба завтра У него же жена теперь будет.
— Ну, жена ему танцевать не станет, — хмыкнула Асия. — И друзьям её не покажешь. К тому же жена-то одна. А мальчиков можно и сотню купить!
— Почему — спросил сбитый с толку Каспар.
— Потому что на женщину смотреть никому, кроме мужа, нельзя! — прошипела Асия. — А развлечений-то, небось, всем хочется, не только малышам! Клянусь тебе!

…К рассвету по улочкам Саранжа пустили погоню. Когда всадники с генеральским гербом на кокардах, напав на след, скакали прямо на них, плочат спасло только слепящее розовое солнце и чёрная калитка, скрипнувшая за спиной. Асия, пятясь, юркнула внутрь и затянула Каспара следом. Косматая древняя старуха тут же захлопнула калитку, забормотав:
— Иди, иди…
— Ты знаешь её — выдохнул Каспар.
Асия качнула головой, скороговоркой шепнула:
— Лучше она, чем попасться хозяйским слугам…
Старуха, похлопывая их по спинам, подталкивала к соломенной подстилке.
— Спи, спи…
— Мы потерялись…
— Спи…
— Вы можете помочь
— Потом… спи…

Сомлевшие от волнений и усталости, плочата уснули мгновенно и проснулись уже за полдень, разбуженные громкой музыкой, нёсшейся из замалёванного окна. Асия, подскочив, прижалась к расколупанному в стекле кружочку. Каспар осторожно приблизился следом.

…По ту сторону стекла плавно, в такт бубну, ходил по кругу наряженный плочёнок. Окружавшие его мужчины хлопали в ладоши. Плочёнок грациозно гнулся, поблёскивал жемчужными зубами, водил головой и держал пальцы аккуратным фонариком…

Тяжёлая рука легла Каспару на плечо.
— Правильно смотришь, пичуга. Учись! Гляди-ка, какой ты милый. Из тебя выйдет хороший плочёнок-гайми…

Источник