— Гектор, сын мой, — прошамкал старый Приам, царь славной Трои, судорожно хватаясь за сердце, – что видишь ты в стане коварных ахейцев
Шлемоблещущий Гектор, смотрящий со стены вдаль, неопределëнно покрутил рукой в воздухе.
— Что-что – тревожно переспросил Приам. – Они призвали себе в помощь яростных амазонок
Гектор развëл руки в стороны, выпятил грудь колесом и выпучил глаза.
— Что Они привезли сюда Минотавра Ещë одного Ещë больше, чем тот, первый
Гектор обречëнно мотнул головой, сплюнул со стены в сторону врагов и спустился.
— Что там, сын мой Агамемнон открыл свои бездонные сундуки и заплатил эфиопам, дабы привели они под стены Трои свои бесчисленные орды Так
— Они строят деревянного коня, отец, – лицо героя выражало явное недоумение. – Огромного деревянного коня.
— О, боги, какое коварство, — зашептал Приам, оглядываясь на площадь, где, перед центральным храмом стояла огромная деревянная кобыла, построенная в честь богини Деметры. – Здесь не обошлось без хитроумного Одиссея, только он мог придумать столь коварный план…
— План Какой план – Гектор задумчиво почесал ногтем бронзовый нагрудник. – Ну, конь… Вон, у нас тоже есть.
— Ты не понимаешь, сын мой, — царь вздохнул. – Ты — могучий герой, но проникнуть в замыслы врагов ты пока не способен. Боги увидят коня ахейцев и нашу кобылу, и захотят они, чтобы конь покрыл кобылу, и падëт Троя, о, горе нам…
Могучий герой завëл глаза под лоб, поклонился отцу, чего тот даже не заметил, занятый перечислением грядущих несчастий, и вновь поднялся на стену.
***
Через два дня, ближе к вечеру, Гектор вновь спустился вниз, вытирая лицо краем хитона. Атаки на город сегодня так и не было. Впрочем, как и во все предыдущие дни, что сильно настораживало. Тут его чуткое ухо уловило лай собак и людские крики, доносящиеся с площади и он, отбросив раздумья, поспешил туда.
У храма Аполлона происходила какая-то непонятная суета, присмотревшись, он понял, что троянцы разбирают деревянную кобылу и что-то строят из добытых досок.
— Что здесь происходит – недоумëнно спросил Гектор у незаметно пробирающегося мимо по стеночке Париса. Тот ойкнул, потом облегчëнно выдохнул.
— А, хвала богам, это ты. Я уж думал, всë, поймали меня добрые граждане славной Трои, тут и конец мой пришëл…
— Ты чего из дворца вылез, жить надоело, брат – хмурясь, рявкнул Гектор. – Заперли тебя с Еленой – и сидел бы себе, радовался, пока можешь.
— А уже всë, брат, а уже неважно, — пожал плечами Парис. – Надоела она мне, сил никаких нет. Такая дура оказалась – кто бы раньше знал…
Гектор побагровел, но промолчал. Парис, не обратив на это внимания, ткнул рукой в сторону стройки:
– Отцу нашему, да хранят его боги, приснился позавчера после обеда вещий сон. Сам Аполлон явился к нему и указал немедля строить большой корабль, чтобы все горожане смогли взойти на его борт.
— Сам Аполлон Корабль – скептически фыркнул Гектор. – Побережье в руках ахейцев, да даже если бы было и не так – такой корабль на воду не спустить. А если и получится – эта громадина не уйдëт от преследователей…
— Богам виднее, брат, — примирительно положил ему руку на плечо Парис. – Главное, что все горожане сейчас заняты каким-то делом. Отец сказал также, что Аполлон обещал подвести море прямо к центральной площади.
— Аполлон – Гектор фыркнул ещë более скептически. — Возможно, отец спросонья не разобрал, и вместо Лучезарного к нему явился Сотрясатель земли Так он, это… на стороне врагов, как ты помнишь.
— Царь стар, но не глуп, Гектор, — обиделся за отца Парис. – Посейдона он бы всяко узнал.
— А, делайте что хотите, — разозлился тот. — Лошадь-то зачем сломали Чтобы конь ахейский еë не покрыл, наверное
Парис заржал, но тут же, оглянувшись, опасливо прикрыл рот ладонью.
— Ну ты скажешь тоже, брат, конечно, иногда… Нет, просто другие доски в городе закончились.
— Как закончились Только ливанского кедра было запасено ещë лет на пять
— Так всë что было — на костры для жертвоприношений ушло, – развëл руками Парис.
— Вымаливали у богов победу – нехорошо усмехнулся Гектор.
— Да нет же, жертвоприношения в честь явления Аполлона отцу нашему, царю Приаму. Всë спалили, подчистую.
— … … …!
— Что замолчал-то Слышишь, собаки воют, да Все будки на доски разобрали, вот они и бегают где попало, в стаю сбились. И горожане, у кого что осталось, принесли: кто доску, — а кто две, кто чурбанчик, а кто полешко. Скоро крыши ломать начнут, у кого деревянные…
— Свою будку не забудь ободрать, брат, а то у тебя все комнаты палисандром отделаны, — сжав зубы, процедил Гектор, плюнул Парису под ноги, развернулся и пошëл обратно.
Крики, лай, и стук инструментов преследовали его до самой стены. Внезапно раздался громкий деревянный треск, это, наконец, подломились две оставшиеся ноги лошади, и тяжëлый каркас упал на мостовую, подняв тучу пыли и сора.
Гектор вздрогнул, но не обернулся. Поднявшись на стену, он уже привычным взором впился в лагерь врагов и замер.
***
Толпа заполонила собой всю площадь перед храмом, все ждали явления чуда. Граждане Трои, собаки, рабы — плотная живая масса колебалась на месте, как кипящая чечевичная похлëбка в котле. Кто-то истошно кричал, придавленный, кто-то поспешно шарил по чужим поясам, не в силах устоять перед искушением. Корабль был почти готов.
Народ, измотанный постройкой и напуганный лагерем ахейцев у стен, недовольно гудел. Стража, сомкнув ряды, наступала, пытаясь оттеснить людей от корабля. Здоровенный торговец в первом ряду заворчал, когда его стиснули было бронзовыми щитами, и замахнулся на воинов кедровой доской, что принëс с собой. Его поддержали, начали вырывать щиты из рук стражи, те отмахивались древками копий. Внезапно, из глубины города резко потянуло дымом: кто-то, пользуясь хаосом, решил отомстить своему недругу, устроив поджог. Толпа заволновалась ещë сильнее. За крышами ближайших зданий показались первые языки пламени, горело уже несколько домов.
В панике люди, смяв стражу, устремились к кораблю, отталкивая друг друга. Упавшие на землю еле успевали вскрикнуть, перед тем, как быть растоптанными, мостовая площади мгновенно стала склизкой от крови. Через малое время, каждый, кто был в силах, занял место внутри огромного судна. Площадь вмиг обезлюдела.
Парис, ведя под руку отца, осторожно обходил мëртвые тела и кровавые лужи. Поднявшись на борт, он обернулся.
Пламя уже окружило площадь со всех сторон, казалось, корабль плыл по огненному морю. «Лучше бы Лучезарному поторопиться со своим чудом», — подумал сын Приама и вздохнул. Потом он вспомнил Гектора, погибшего накануне в бесполезной вылазке и вздохнул ещë раз.
***
Два дня спустя у стен тлеющей Трои стояли и разговаривали Агамемнон и хитроумный Одиссей.
— … и, что самое главное, Агамемнон, нам даже не пришлось атаковать, они всë сделали сами.
— Глупцы, — буркнул царь Микен. – Не много славы принесла нам эта война. И добычи нет.
— Ну, хоть жену твою забрали…
— Да на кой она мне сдалась Дура дурой, невелика потеря была бы. А вот что город разрушен и разорëн – это жаль. А ещë больше жаль – что не нами.
— Тут уже ничего не поделаешь, Агамемнон. Задумано-то было иначе, как помнишь. Кто же знал, что «мудрость» Приама настолько велика… О такой «войне» не сложат песни, ты прав.
— Знаешь что, Одиссей – вдруг сказал Агамемнон. – А мы никому не скажем, как было. А песню ты сам придумай, какую надо.
— Хм. А можно попробовать, сейчас, подожди, — кивнул царь Итаки и задумался было, но тут же досадливо дëрнул плечом, – тьфу, что это за вой Отвлекает же.
— Собаки, — царь Микен поморщился. — Собаки лают – владыки едут. Нам пора.