Godmother

Наконец-то собрались, сволочи. Стоят тут, кривляются. Делают вид, что им есть дело до умирающей старухи. Пока с моим здоровьем все было в порядке, ни одна сука даже стакан воды не подала.

Я смотрю на эти эгоистичные рожи. Чувствую отвращение, обиду, злость. Хочется плакать и бить посуду, но сил едва хватает, чтобы дышать.

Как я могла воспитать столь бесчувственных, алчных тварей Я ведь приютила их! Вытащила из самой глубокой жопы! Они ведь должны были быть хоть чуть-чуть благодарны

— Билли, малыш, наклонись ко мне! — мой старшенький, накачанный смазливый брюнет, присаживается на край моей кровати.
— Да, мамуля! Все, что угодно! — он смотрит на меня максимально невинными глазками. Я-то знаю, что за этим взглядом скрывается бесчувственный нарцисс.
— Тебе я оставляю свою коллекцию элитной косметики. Пора признать, что ты голубее, чем вода в бассейне. Я видела, что ты делал в шкафу со своими игрушечными ракетами.

Билли краснеет, пытается что-то промямлить, но я закрываю его рот рукой:
— Ни слова больше. Ты обменял мои фамильные серьги на брендовые шмотки. Пшёл прочь, педик!
Я отталкиваю пасынка от себя. Это движение откликается болью во всем моем теле. Время подходит. Остальные детки смотрят на меня со страхом и недоумением.

Я зову свою среднюю дочь:
— Бриджит, милая, подойди, — та делает два неуклюжих шага ко мне и, споткнувшись, падает на мою постель. Её настоящие родители бухали как проклятые и, к сожалению, яблочко от яблони упало не далеко.

Бриджит старается не дышать в мою сторону, но я все равно чую от неё запах моего коллекционного коньяка. Солнце недавно взошло, а доча уже в слюни.
— Мамусик… ик… извини, — она прикрывает рот рукой, — я тебя так… ик… люблю!
— Заткнись, — говорю, — знаю я твою любовь! Думаешь, я не знаю, кто разбил мой Бентли А сколько раз я забирала свои кольца из ломбарда За это я оставляю тебе бочку из моего винного погреба. В твоих интересах выпить её содержимое, ведь эта бочка станет твоим новым домом!
— Ой, мамусик… ик! — спасибочки тебе! Ей богу, от души!

Бриджит, видимо, слишком пьяна, чтобы оценить иронию. Услышала про вино и её разум отключился. Жаль, я не увижу как она удивится, когда протрезвеет.

Моё тело охватывает дрожь. Я чувствую, что мне остались считанные минуты. Закрываю глаза. Медленно дышу. Набираюсь сил, чтобы позвать к себе третьего ребёнка.

Салли — моя младшенькая. Моя третья попытка вырастить хорошего члена общества. Попытка провалилась. Кучерявая рыжая малышка смотрит на меня огромными зелёными глазами и теребит подол платья своими маленькими ручками. Сама невинность на первый взгляд.
— Мамочка! Ты ведь поправишься — её голос пугает меня ещё больше, чем скорый конец. Словно сам Люцифер уменьшился в размерах и надышался гелием.

Мне следовало оставить её там, где нашла: в канаве возле церкви. Эта девчонка оказалась чистой воды садисткой. Замучила до смерти моего любимого Барсика, отравила кухарку и столкнула с лестницы дворецкого.
Думает, что я ничего не знаю, а я все знаю. Я знаю больше, чем им всем кажется.

— Я передам привет твоим родителям в аду, милая. Надеюсь, ты тоже скоро там окажешься — меня охватывает слабость, я с трудом могу ворочать языком, — ты… мелкая охуев…

На мгновение я оказываюсь в темноте. Моя кровать, комната, мои дети, мой дом — все исчезло. Я словно подвешена посреди необъятного ничего.
Затем загорается свет. Он режет мне глаза и заставляет натянуть одеяло на голову.

— Ма-а-ам! Ну ещё пять минуточек!
— Нет, солнышко. В школу опоздаешь. Вставай! Завтрак стынет! И сколько можно спать с игрушками Тебе уже двенадцать лет!

Источник