Одиночное плавание

Мой дед рассказывал легенду, очень простую, но при этом — идущую вразрез со всем, что я слышал от людей вокруг.
Посмеиваясь в седые усы, он говорил, что Большая Вода не существовала с самого начала времён, а наш остров, возвышающийся над ней, и в прежние времена был тем ещё муравейником, наполненным людьми, и раньше они жили там, где теперь царствуют рыбы и водоросли. Ему об этом рассказывал его дед, и я верил в это.
Каждый раз, когда я отправляюсь вниз, я вспоминаю эту историю. Вот и сейчас, влезая в гидрокостюм, я снова вытащил эту историю из хранилища памяти,как семейную реликвию.
Другая семейная реликвия стояла рядом. Баллон, с которым я нырял.
Мне уже предлагали за него редчайшие вещи у нас — лечебные порошки предков, огромные жемчужины и страницы из комиксов, но я знал, что способен добыть нечто большее, никому его не продавая.
Просто потому, что мне хватит воздуха на одиночное плавание.
Обычно ныряльщики вынуждены выдумывать сложные схемы — опускаться на глубину приходится в «колоколах», достаточно прочных, чтобы выдержать давление, воздухопроводы для их снабжения тянутся под водой на добрые сотни метров, ручных насосов (электричества у нас маловато) для снабжения всей это системы одновременно работает десятка три, а ныряльщики тренируются задерживать дыхание на протяжении от трёх до семи минут, в зависимости от возраста и опыта
Я киваю головой старому Фреду, который накачивает мой баллон. Он ещё мальчишкой качал ещё не слишком убитым компрессором воздух моему деду, так что уверенность в нём у меня в крови.
Тот тоже машет рукой, на которой осталось всего два пальца — итог схватки с акулой.
Впрочем, меня это уже не беспокоит, потому что моя задача крайне проста — найти особый сувенир ко дню Перишта.
Для тех, кто был под водой, когда я объяснял — Периштом мы называем свой дом. Наш остров — один из самых больших в Архипелаге, выступающем из поверхности Большой Воды. Кто-то из тех, кто плавал далеко, утверждает, что там, где заходит Солнце, есть Земля, а на ней полно малых вод, но я, если честно, склонен ему не верить, очень уж красивая легенда. Наверно, доплыл до другого архипелага, ему показали местные опреснители, он удивился их виду и поспешил к нам, рассказывать про малую воду.
— Эй, Тим! — послышался знакомый оклик.
Около меня на мостки для ныряльщиков плюхнулась симпатичная Лора, одна из многочисленных дочек семейства Рейнов, живших недалеко от нас.
— Ну что, вниз и вглубь
— Вниз и вглубь. — я протянул руку и взьерошил её волосы. Она засмеялась.
Чтобы вы понимали — ей десять, а мне уже за двадцать, но общий язык мы нашли с первых секунд знакомства. Тогда она отказывалась есть рыбу и плевала в меня кусками тунца. Я не остался в долгу и оплевал её всю водорослями в ответ.
Когда тебе двенадцать, а ребёнку всего год, очень просто дурачиться с ним вместе.
Она наклонилась к моему уху и зашептала, показывая пальцем на не по годам долговязого парня, который то и дело уходил под воду и появлялся вновь.
— А это Рик. Мы с ним договорились, что поженимся, когда нам исполниться четырнадцать, будем жить долго и счастливо — он будет нырять, а я буду ходить в тех вещах, что он достанет с глубины. — сказав это, она заливисто рассмеялась.
— Что, Лора, снова отвлекаешь нашего героя — раздался хрипловатый голос сзади. Это был сам сэр Джек Рейн собственной персоной — кавалер ордена Мёртвой Акулы, ярд-в-плечах-и-два-в-окружности, как мы называем его теперь. — Парень. — он приложил два пальца к козырьку капитанской фуражки — одной из немногих уникальных вещей в Периште.
Этот головной убор достался ему, как и пост главы наших пловцов, в пятнадцать лет, по наследству — отца Джека убили пловцы с острова Ампт.
С тех пор прошло пятьдесят лет, но, несмотря на свои габариты, отсутствие одного из глаз и неспособность в силу этих причин нырять хорошо, никто не мог заменить Рейна на посту человека, который придумывает планы и пути их воплощения. Нас боятся все окружающие острова, пять или шесть даже платят дань Империи — и всё благодаря не только таланту дипломатии Императора, но и умению Джека подавлять сопротивление.
Я шуточно козырнул ему в ответ. Он вытащил изо рта трубку — пахнуло палёными водорослями, после чего сказал:
— Билли, учти, если я ещё раз увижу, как она шепчет тебе на ухо что-то, то решу, что ты должен на ней жениться.
— Папа!
— А ты не приставай к взрослым. Марш к себе!
Лора обиженно поплелась домой, а мистер Рейн подмигнул мне.
— Вот так и бывает — воспитываешь дочек, воспитываешь, подыскиваешь им женихов, а потом появляется залётный пловец — и всё, все планы насмарку. — он улыбался, но в его глазах была грусть.
Мне было нечего ответить ему.
Моя жена, дочь Джека, погибла несколько месяцев назад. Там, в лабиринтах подводных пещер, она потеряла воздухопровод из виду и задохнулась.
В ныряльщики не берут девушек. Она была исключением. Единственным и, видимо, неповторимым.
— Господин Рейн, я…
— Просто Джек, парень, просто Джек. — он похлопал меня по плечу. — Знаешь, это не твоя вина. Не ты же надоумил её полезть туда, я прав — увидев мой кивок, он продолжил. — Ну, видишь. Не думай, что я хотел задеть тебя этой фразой, нет, я просто как всегда — пошутил, не подумав.
— Как вы думаете, Джек, она всё ещё там
— Не знаю. Говорят, что красивых девушек Нептун сразу забирает к себе, без боли и страданий.
— Она бы и туда попала без очереди. — с этими словами я натянул на лицо маску с клапаном, прерывая наш разговор, откинулся назад и со всплеском вошёл в воду.
Дальше меня вели инстинкты. Я давно уже напоминал самому себе рыбу, выпущенную в воду, ведь в отличие от всех остальных, запас воздуха ограничивался ёмкостью баллона за моей спиной, а не моих лёгких.
Доплыв до воздухопровода, я пристегнул к клапану другой шланг и начал медленный спуск вниз, то и дело задерживая дыхание в тот момент, когда требовалось проплыть несколько метров ради того, чтобы снова подключиться к этой гигантской системе воздухообеспечения.
Радовало одно — пока что мне хватало солнечного освещения для того, чтобы плыть зряче. По магистральному участку воздухопровода, впрочем, я мог бы передвигаться и вслепую, ибо я знал его схему наизусть. Всякие ответвления — нет, не так хорошо, потому что привык двигаться автономно, не ориентируясь на трубы.
55…56…57, вниз на пару уровней, новая порция воздуха, 67…68…
Всё глубже и глубже.
Я продолжал этот спуск, пока неподалёку от меня не мелькнуло что-то белое.
Дальше сработали рефлексы. Я вжался в стену, выдернул из ножен на бедре клинок — остро заточенный кусок металлической рамки, после чего начал ждать.
Ведь тут три варианта — свой пловец, с которым мы разойдёмся миром, чужой пловец, с которым мы вполне можем и повздорить…
И, наконец, акула. В данном случае — тушите этот свет, встретимся на том. Да, поскольку тут нет возможности для манёвра рыбы, в теории я выиграю.
Но я панически их боюсь.
И это роняет чашу весов в сторону этих тварей. В последний раз я чуть не оставил добрый кусок своей ноги в зубах у небольшой, метра два в длину, акулы просто потому, что разволновался и размахался своим оружием. А теперь у меня есть все шансы оказаться там целиком.
Поэтому я решил, что настало время включить фонарь и поискать щель поуже и поглубже, где можно затаиться.
Дождавшись, пока светильник придёт в рабочее состояние (он был с динамо, поэтому я потратил минуту на то, чтобы накопить в нём достаточный заряд), я закрыл левый глаз. Это требовалось для того, чтобы потом, когда я погашу фонарь, суметь сориентироваться в наступившей темноте.
Луч света разрезал темноту пещеры, пробежался по стенам и полностью исчез в расщелине на стене справа от меня.
Я вырубил фонарь, открыл левый глаз и вскоре уже втиснулся в эту дыру.
Ощупывая пространство за собой правой рукой: в левой я держал свой клинок, выставив его в направлении входа в этот узкий тоннель, я двигался вглубь.
Внезапно я почувствовал острую боль в районе лодыжки. Опустил голову и увидел, как в воде расплывается кровавое облачко из-за неглубокой царапины.
— Чёрт, чёрт! — думаю в этот момент про себя.
Акула теперь точно меня почует.
Я продолжил отступать, ощупывая пространство за мной. Рука упёрлась в стену, слегка шатающуюся под её давлением.
Белая тень начала кружиться возле выхода из моего убежища.
Я навалился посильнее, стена подалась, и я выпал в неизвестную пещеру.
Было заметно, что тут, по всей видимости, никто ещё не побывал. Сновали туда-сюда стайки рыб, которые уже давно отплыли бы подальше в более посещаемых местах, а водоросли, которые на обычных маршрутах безжалостно чистили, тут царствовали безраздельно. Это значило, что в этой части подводного лабиринта можно было чем-нибудь поживиться.
Через несколько минут вырубки водорослей я заметил блеск на возвышении в одном из углов комнаты. Я убрал свой нож и начал аккуратно очищать блестяшку от ила, скопившейся на ней за долгие годы.
Постепенно под слоем зелени и грязи начало проступать мутное стекло, сквозь которое, правда, в темноте нельзя было ничего увидеть.
Рискуя быть обнаруженным, я снова начал накручивать фонарь, нажимая на ручку подзарядки. Через минуту, когда свет фонаря стал достаточно сильным, я навёл луч на свою находку.
Это был шарик на деревянной подставке, прозрачный, только помутневший от времени. Внутри него был наш Архипелаг.
Да-да, внутри этого шарика была моя родина, Перишт, островки, окружающие её, Ампт, один из наших злейших врагов, и многие другие такие же, как наше, государства вокруг. Это была настоящая, объёмная, компактная модель всего Архипелага, пусть и довольно маленькая.
Я потряс её и внутри начался шторм. Золотые хлопья поднялись со дна и начали кружиться в вихре вокруг Архипелага, погружённого под воду целиком.
На самой подставке уцелела только одна большая буква, расположенная прямо посередине одной из сторон — «Н».
Тут фонарь мигнул и погас. Мне потребовалось несколько минут, чтобы снова адаптироваться к темноте вокруг. Всё это время я нажимал на ручку, но, видимо, лампочка приказала долго жить.
В принципе, я мог начать подъем обратно на поверхность и в сумраке, если бы не одно «но» — та самая белая тень, которая вела охоту на меня. Может быть, мне и показалось, но это могло быть и правдой.
Так что я начал внимательно ощупывать стены в поисках других путей. Через несколько минут рука провалилась в слой водорослей на стене. Я внимательно осмотрел, вернее, ещё потрогал стену возле провала, убедился, что я влезу в эту дыру и, вдохнув поглубже, влез в самую гущу травы. Тут, конечно, могли скрываться всякие твари, но с большинством из них справиться проще, чем с акулой.
Через какое-то время я всё-таки оказался снаружи, на глубине метров в пятьдесят, примерно в районе Холодного берега нашего Острова. И тут я снова заметил белую тень.
Она приближалась ко мне, нерешительно, медленно, но становилось всё отчётливей её хищная форма — нос, похожий на конус, то и дело открывающаяся розовая пасть, выглядевшая пока только пятнышком. Однако то и дело хищник замедлялся, водил «носом», после чего продолжал уверенно двигаться в мою сторону.
То и дело срываясь на обычное барахтанье, я подплыл к «основанию» нашего острова и начал искать трубопровод. Но Северная сторона никогда не была популярным у ныряльщиков месточком, так что спасительный воздух ждал меня значительно выше, я даже видел окрашенную оранжевым трубу — одну из первых, сделанных задолго до моего рождения.
Воздуха в баллоне, по моим расчётам, хватило бы на двадцать минут подъёма или на пять — драки с монстром, именно поэтому я выбрал выживание и, что есть мочи, полез наверх. Тень не отставала от меня, более того, она раскрыла пасть и поджала плавники, набирая скорость. Я остановился, прижался к стене и выставил в сторону твари своё оружие.
— Вот и наплавался. — пришла мне в голову мысль, когда акула стремительно пролетела мимо меня и врезалась в стену надо мной буквально в полуметре от моей головы, отскочила от стены и ринулась в обратном направлении.
За это время мутные, подёрнутые плёнкой глаза ни разу не двинулись. Акула была слепа.
Я снова начал лезть вверх, но теперь стараясь производить как можно меньше шума. Тем временем рычаг на моём баллоне прекратил подачу воздуха. Я снова повернул его, но теперь — с полной уверенностью, что осталось пять минут, не больше.
Я мог бы двигаться быстрее, но слепая акула сильно мешала просто психологически, превращая подъём в битву со своими нервами. Хотелось, действительно хотелось ускориться — пара мощных гребков и я уже подключился бы к воздуховоду, но приходилось сдерживать себя.
Да и о том, что быстрый подъём может сказаться на здоровье, забывать нельзя.
Поэтому я медленно подгрёб к ближайшему клапану на воздухопроводе, открыл его, вставил свой дыхательный шланг в гнездо и сделал глоток восхитительного воздуха.
В следующую секунду в трубу возле меня ударилась белая туша. Не выдержав такого, потрёпанный временем металл раскрылся, будто цветок, выпустив град пузырьков воздуха. Это напоминало взрыв, я даже отшатнулся в сторону, думая, что и правда что-то рвануло неподалёку. Тварь продолжала мотать головой, сморщившись — то ли крепко приложилась о стальную трубку, то ли потеряла меня из слышимости.
Пользуясь этой передышкой, я рванул вверх. Облако пузырьков было моим надёжным союзником — гнать воздух наверху прекращают только на ночь, а сейчас середина дня.
Впрочем, падение давления в системе заметить будет не так уж и сложно…
Акула проносится в десяти сантиметрах от меня, цепляя моё предплечье острой, похожей на затупившийся, но все ещё годный нож, кромкой плавника.
Снова в воде появляется кровавое облачко.
Я разворачиваюсь к твари лицом и, продолжая грести вверх, преодолевая какие-то жалкие пять метров, отделяющие меня от поверхности, я удерживаю лезвие перед собой, надеясь поймать на него несущуюся на меня смерть.
Та, впрочем, будто засыпает, уходя поглубже.
Я же хватаю глоткой живительный воздух поверхности, наблюдая за огромными пузырями, идущими от места аварии, метрах в пятнадцати от меня.
До ближайших мостков плыть примерно две минуты. Это расстояние я преодолеваю, внимательно всматриваясь в глубину подо мной, в ожидании заходящей на атаку акулы. Но, к счастью, этого не происходит.
Я поднимаюсь из воды и оказываюсь в толчее. Несколько пловцов уже готовы нырять, ещё примерно полтора десятка в полной амуниции — парочка даже с подводными ружьями, раритетами, которые выдают в крайних случаях.
Меня хватает за плечо Вик, один из моих товарищей.
— Что там случилось
— Труба лопнула. — отвечаю я. — В неё врезалась акула и металл не выдержал.
— Ясно. — кивает Вик, и поворачивается к своей группе. — Парни! «Пластырь» готовьте, там пробоина! И ружья, ружья, там ещё плавает эта тварь, которая сломала…
В следующий момент один из мостков «взрывается».
Белая акула просто прошивает его насквозь, хватает одного из пловцов и уходит обратно, на глубину.
Я покрываюсь липким потом. Вик обрывается на полуслове, после чего кидается в порозовевшую воду, его подопечные делают то же самое.
Я же провожаю взглядом уходящих в глубину товарищей и начинаю стягивать с себя гидрокостюм. Всё, наплавался на сегодня.
С акулой и пробоиной разберутся парни, они в этом понимают больше меня.
Я ещё раз достаю из кармана шарик и верчу его в руках, поднимая внутри вихрь. Вот он, весь наш Архипелаг — на моей ладони.
И я знаю,что будет сегодня вечером. Моя находка украсит праздник, будет под стеклом, как главный экспонат, как диковинка из прошлого, которая идеально отразит наступившее будущее.
И будет речь главы Перишта, в которой он, несомненно, найдет слова для всех — для пловцов и рыбаков, фермеров и кузнецов, жрецов и чиновников. А потом на несколько минут зажгутся буквы на одной из сторон нашего Острова.
«..PIRE ST…»
Я ещё раз смотрю на шар, на крутящиеся золотые блёстки и на наш остров, скрытый водой. И я различаю миниатюрные буквы, только их больше.
Присмотревшись, я читаю с замиранием сердца:
«EMPIRE STATE».
Именно так и назывался остров из дедушкиной легенды.

работы автора:

Источник