Сны многоэтажек

 

Сны многоэтажек Юн прислушался. Шаги прошаркали в прихожую, потоптались, звук сменился с глухого тапочного на звонкий каблучный. Лязгнула дверь, щёлкнул и замолчал замок – шаги вышли из

Юн прислушался. Шаги прошаркали в прихожую, потоптались, звук сменился с глухого тапочного на звонкий каблучный. Лязгнула дверь, щёлкнул и замолчал замок – шаги вышли из квартиры, процокали к лифту и наконец затихли за тяжелыми створками. Он дождался, пока кабина тяжело поползёт вниз, посчитал до трёх и осторожно высунул острый носик из-под кровати. Вроде тихо.

До прихода остальной команды у него есть минут десять. Если на их пути попадётся детская комната, в которой проклюнулся новый талант к сновидениям – о, пусть сегодня попадётся! – то времени будет чуть больше. Но может статься, что в этом доме живут сплошь скучные взрослые, которые уже разучились видеть красивые сны, и тогда времени у него мало, совсем мало!

Юн подпрыгнул, зацепился за край одеяла, подтянулся и пополз вверх. Под его весом тяжелая ткань чуть съехала к полу, но он успел – забрался на кровать, перекинул мешок из-за спины и раскрыл пошире. Суеверно погладил пустое донышко, поплевал через плечо: очень нужна сейчас удача, невероятно нужна! Если под этой подушкой в розовый цветочек окажется тот сон, на который он надеется, вся команда закроет план по добыче добрых сновидений на месяц вперёд. Он вспомнил, как во вторник на верхнем этаже того же дома попал на остатки какого-то застарелого кошмара: стоило коснуться подушки, как руки провалились во что-то густое и тягучее, чёрное, как небо в декабре, вязкое и горькое, как сироп от кашля. Кошмары из-под той подушки, белой и помятой, расползались на соседние квартиры, приходилось вычищать их всей командой, но их становилось всё больше и больше с каждым днём…

Юн передёрнул плечами и прогнал призрак чужого страха. Он чувствовал, что сейчас его ждёт что-то совсем другое. Такое, от чего щекочет в груди и покалывает пальцы приятное нетерпение. Для этого он и пошёл в разведчики – любил не просто находить красивые сны, а заглядывать в них, проживать хотя бы несколько минут, как будто они приснились ему самому. Вряд ли кто-то из его народа понял бы такое желание: хранители сновидений никогда не видели снов сами. Они только находили их под подушками у людей и…

…тёплый ветер. Сочный, свежий летний воздух, пахнущий морем, свободой и абрикосовой мякотью. Шум волн, таких ласковых, что доверься им – и поплывёшь, даже если плавать никогда не умел. Тонкая полоска песка, насыпь с блестящими, нагретыми солнцем рельсами, а за ней – чудо, каких ещё не видел никто из живущих. Город. Сказка, тонущая в зелени деревьев. Ожившая мечта волшебника-стеклодува с окошками, сверкающими всеми красками витражей, с солнечными зайчиками на разноцветных стенах и черепице, с домиками, низкими у берега и вырастающими к горизонту огромными многоэтажными районами, но не серыми и безликими, как в реальных городах, а уютными и надёжными, как гора невиданных самоцветов. И под крышами этих домов: круглыми и овальными, в форме цветочных бутонов и облаков – живут такие же необычные и чудесные существа, умеющие мечтать и исцелять недуги, знающие древнюю магию и настоящую дружбу. И каждый, кто пришёл в этот город хотя бы однажды, обретает вечную радость и истинную…

– Младший добытчик, что там у тебя – прогремел голос прямо над ухом. Юн дёрнулся, как от удара током. В изголовье кровати, прямо над цветастой подушкой, грозно сдвинул брови командир отряда сборщиков грёз – строгий начальник по имени Мар. – Обнаружил что-нибудь
Юн мотнул головой, прогоняя остатки наваждения, и вдруг проговорил, сам не веря тому, что слышит:
– Никак нет… Не нашёл. Пусто.
– Тогда чего застыл столбом Мешок в руки и бегом, у нас ещё четыре этажа не обследовано!
Юн кивнул, сгрёб пустой мешок и уныло пошёл за командиром. В крепко зажатом кулаке у него тихонько светилась золотистая крупинка – капсула с невероятным, волшебным сном, каких не попадалось ему никогда в жизни.

***

София уже месяц не находила себе места. Казалось бы, вот она, мечта, рукой до неё подать – защитить проект, получить диплом и стать настоящим архитектором, как она хотела с самого детства! Только вот мысль эта почему-то больше не радовала.

Она посмотрела в окно, на серые груды многоэтажек с рядами окон, как будто выдавленных в бетоне огромным дыроколом. Пыльные стёкла даже не отражали солнце. А было ли это солнце вообще Она нахмурилась, попыталась вспомнить хоть один яркий день за последнее время – и не смогла. Все они были такими же серыми и одинаковыми, как дома в городе, и – в этот момент она вздохнула – как то здание, которое смотрело на неё с ватмана. Её собственный проект, ещё один невзрачный и скучный, усеянный цифрами, расчётами, исправленный сотни раз и потерявший всё, что отличало его от других. Кажется, когда-то он выглядел совсем иначе. Но как Она вгляделась в чертёж: очертания смутно расплылись, сквозь чёткие линии проступили яркие окошки, округлые стены, блики солнечных зайчиков на разноцветных стёклах… Что-то неуловимо знакомое и тёплое, как сны, которые она видела в далёком детстве. Кажется, именно тогда она и захотела стать архитектором, чтобы построить свой волшебный город. Только в реальности всё оказалось сложнее. Скучнее. И этому новому, взрослому миру нужно было соответствовать: иначе и диплом не защитить, и места своего не найти… Мама была права – все сказки заканчиваются в детстве.

***

Он должен был отдать этот сон на переработку! Должен был! Но не смог… И теперь, сидя на планёрке перед новой ночной сменой, прятал глаза от коллег.

– По итогам прошлого месяца нами было добыто всего двадцать процентов от необходимых снов, – вещал начальник по имени Мар. – Если в этом месяце мы не добудем хотя бы сорок процентов от нормы, запасы волшебной энергии иссякнут настолько, что остатки магических способностей нашего народа могут исчезнуть в течение…

Юн сидел в последнем ряду, опустив голову, и загибал пальцы. Один палец – это то, что они добыли всей командой. Два пальца – этого хватит его народу, чтобы просто прожить месяц. А чтобы пользоваться магией, нужно добывать столько снов, чтобы все пять пальцев собрались в кулак! Юн знал: в том сне, который лежал у него в кармане, было так много энергии, что загибать пальцы на обеих руках пришлось бы и ему, и инспектору Мару, и тем хранителям, которые сидели справа и слева от него. Но ещё он знал, что сделают с этим сном на переработке: перемелют в специальной мясорубке, вытащат чистую энергию и разольют её по пробиркам… Больше не будет ни окошек-витражей, ни свежего ветра над насыпью, ни волн, гладящих золотистый пляж. Целый мир исчезнет!

– …учитывая, что в нашем районе за последний год поселилось еще несколько тысяч человек, придётся работать в три смены. Разведчикам теперь нужно проходить за ночь по четыре дополнительных этажа, а в некоторых домах – и по пять…

Когда-то в детстве Юн слышал, что раньше всё было по-другому. Он смотрел в окно на город в сумерках: каменный лес, в котором оставалось всё меньше зелёных деревьев, но вырастало всё больше давящих серых коробок, которые люди называли домами. Как будто забыли, что когда-то звали домом совсем другое. Он и сам почти забыл. А ведь сотни лет назад они, хранители снов, жили совсем иначе. И, главное, – на том же самом месте. Город в те времена был другой: медленный, маленький, уютный. Людей в нём было мало, а волшебства – наоборот. И они, хранители, тогда не просто собирали редкие сновидения: они владели магией, которую сейчас не помнили даже старшие. Они приходили с закатом, сплетали над кроватями людей тоненькие паутинки-заклинания, звали сны к тем, кто не мог уснуть сам, пели колыбельные детям и прогоняли редкие кошмары. А утром собирали из-под подушек золотые крупинки: прямо как эта, только сотни каждое утро. И ими питали свою магию. Люди спали спокойно, убаюканные волшебными колыбельными, их хранители не знали недостатка в магии.

А потом всё сломалось.

– …также довожу до вашего сведения, что дети, которые раньше поставляли нам большинство волшебных снов, теперь, как правило, перестают их видеть уже в первом классе, – продолжал докладывать Мар. – Поэтому предлагаю усилить группы специального назначения, которые собирают сны после тихого часа в детских садах. Эти сны, как мы помним, невероятно хрупкие и разрушаются от неосторожного прикосновения, но ситуация такова, что…

А вдруг крупинка, которую он нашёл, – последняя Что если добрых снов скоро не будет: дети разучатся их видеть, а потом вырастут и будут смотреть по ночам только кошмары. Или станут как эта взрослая девочка Соня, которая иногда, очень редко, ещё видит волшебные сны, но вот беда – совсем о них не помнит. Юн испугался, что скоро начнёт находить под её подушкой серую пыль от скучных снов или вовсе пустоту. А когда такие сны перестанут появляться – его волшебный народ окончательно потеряет свою магию и исчезнет. И хранители уже никогда не вспомнят, как это: баюкать детей и отгонять бессонницу. А может быть, вообще некому станет вычищать из-под подушек чёрную, тягучую слизь кошмаров, и она захватит целые дома, потом районы, потом города…

– Теперь о том доме, в котором мы обнаружили сильный источник кошмаров, – начальник как будто услышал его мысли. – К сожалению, наши попытки вычистить чёрную слизь оказались напрасными. Она захватила уже все квартиры на верхнем этаже и стала переползать вниз. Поэтому, – Мар тяжело вздохнул, – мы прекращаем работать с этим домом. Тем более, что ценных снов в нём мы не находили уже давно. С завтрашней ночи мы изолируем его от остального района и перебросим силы на те дома, где ещё можно что-то сделать.

Юна как будто придавило к стулу. Это же тот самый дом! И взрослая девочка Соня живёт всего на несколько этажей ниже той квартиры, откуда ползёт слизь. Скоро она доберётся и до неё! Здесь, у Юна в кармане, лежит, может быть, последний волшебный сон в этом городе, но его не хватит на всех… А вот слизи точно хватит.

И почему только она ползёт по этажам, а добрые сны – не умеют

Юн вдруг встрепенулся и застыл от странной идеи. А потом зажал крупинку сна в ладони и, как только закончилось совещание, выбежал из комнаты, даже не взяв свой мешок для сновидений.

 

***

«И что же, Гриша, мы будем с этим делать» – молодой писатель уже третий час разговаривал сам с собой и смотрел на чистый лист на экране. Абзацы, одинаковые и тяжеловесные, как бетонные блоки, уже несколько раз выстраивались на нём и исчезали заново, но в них не было ни одной светлой мысли, искренней строчки или лёгкого слова. А ведь рукопись должна быть готова уже через неделю!

Спать не хотелось. Глаза болели и слезились, горло разрывала зевота, а голова была ватной и чугунной одновременно, но он знал: если сейчас уснёт – снова окажется в гулком и пустом мире, где нет солнца, а все люди – просто чёрные тени, плывущие по одинаковым серым улицам. И он держался. Пытался выжать из себя хоть что-то, а главное – не уснуть.

На измятую подушку с белой наволочкой он рухнул уже под утро.

***

– Ну наконец-то! – прошептал Юн себе под нос и тихонечко забрался на изголовье кровати – прямо над головой спящего писателя. Вынул из кармана золотистую крупинку, погладил пальцем.

Из-под подушки медленно и вязко потянулась чёрная слизь, разлилась лужицей, потянула к полу длинные, тонкие капли.

Юн никогда не делал ничего подобного, только слышал от старших о давно утраченном искусстве древних хранителей. Когда детей одолевали кошмары, предки Юна так же приходили к ним, брали капельку своей магии и потом… Сам не понимая, что делает, он закрыл глаза, повинуясь чувству, зарождающемуся где-то в солнечном сплетении. Позволил волшебству растечься теплом от ладони с золотистой крупинкой по всему телу и снова увидел перед собой чудесный город с тёплым морем и домами, не похожими ни на какие из настоящих. И он почувствовал, что этот город – живой. Все его улочки, каждое стёклышко витражей, каждый вскрик чайки над волнами.

А потом понял, что из маленькой крупинки тянутся сотни золотых нитей, сияющих в темноте самым сильным волшебством. Им не хватало самой малости – сплестись в узор, чтобы стать прекрасным сновидением…

И тогда Юн запел.

***

Начальник отряда добытчиков по имени Мар не верил глазам: отчёт говорил, что в городе вдруг стали сотнями появляться таланты к добрым сновидениям. Больше всего – у детей. Но не только. Некоторые взрослые тоже стали видеть красивые сны.

Оказалось, что всплеск фантазии породила одна-единственная книга. Светлая книга о волшебном городе, где живут чудеса. Странно, что её автор – молодой писатель Григорий – никогда раньше не писал для детей. Но книгу его теперь читали по всему городу: родители – детям на ночь, а дети – с фонариком под подушкой.

А главное – жил этот писатель в той самой квартире, откуда ещё пару месяцев назад по всему дому расползалась чёрная слизь кошмаров.

Но самое странное: его собственные сотрудники стали шептаться, что видят сны. Он, конечно, не верил в это – какие глупости! Пока однажды сам не прочёл эту странную книгу. А уснув, оказался на золотистом песке пляжа, на который одна за другой накатывали тёплые бирюзовые волны…

И только один из его подчинённых не удивлялся этим снам, хоть и молчал, когда слышал о них, – младший добытчик сновидений из команды разведчиков, потомок древнего народа хранителей снов – Б. А. Юн.

***

Шаги приближались к лифту с двух сторон. Одни: весёлые, звонкие и каблучные. Женские. Другие – мужские, но лёгкие и уверенные – шаги счастливого человека, которого уже давно не терзал ни один кошмар. Две кнопки нажались друг за другом, и кабина медленно поползла вверх.

– Простите, вы же Григорий Писатель – вдруг спросила девушка, смущённо выглядывая из-за большого тубуса.
– Я… – парень явно замешкался. – Да, я пишу. Только меня раньше никогда не узнавали на улице…
– Мы и не на улице, – улыбнулась девушка. – Я просто узнала вас по фото на обложке. Той книжки, детской, которая вышла год назад.

Парень начал заметно краснеть, и она поспешно добавила:
– Просто хотела сказать вам спасибо. Знаете, я случайно увидела обложку и вспомнила, что в детстве мне снился точно такой же город! Верьте или нет. Я не могла её не купить. А когда прочла… В общем, спасибо вам за неё! Я вспомнила, зачем пошла в архитектурный. А теперь по моему проекту строят настоящий дом! Точнее, дом творчества для детей. Вы точно его узнаете, когда увидите!

Глаза девушки заблестели, как два бирюзовых стёклышка витражей. Лифт остановился на её этаже, но она почему-то медлила и не торопилась к домашним делам, как делала всегда.
– А знаете, – задумчиво произнёс писатель, глядя на неё с улыбкой, – мне этот город тоже приснился во сне.

Kokoeva

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *