Истории из жизни реальных людей
На Красных Воротах мне всегда делалось неуютно. Мрачная небольшая станция, полностью оправдывающая как минимум первую часть своего названия. Не знаю уж, почему ворота, но цвет действительно красный. Только не яркий, сочный красный восходящего солнца, живой крови, тюльпановых полей. Нет, темно-бордовый, гнетущий. Если это солнце — то закатное, умирающее. Если кровь — то пролитая, бессильная, засохшая. Если цветы — то маки, привораживающие путников губительной колыбельной.
Я каждый раз содрогалась, проезжая эту станцию. И уж никогда бы ни подумала, что буду здесь жить.
Но жизнь — такая штука. Если уж фортануло и подвернулось внезапно дешевое жилье, да еще и в пределах кольца — привередничать не приходилось. Подумаешь — станция мрачновата. Мелочи жизни.
Но, как я ни бодрилась, каждый раз, спускаясь в подземку, испытывала странное ощущение. Даже в час пик мне начинало казаться, что я совсем одна. Тишина подкрадывалась, мягко обнимала за плечи.
По ночам же я и вовсе предпочитала прогуляться пешком с одной из окрестных станций или доехать на такси.
В то воскресное утро я прибежала на станцию ни свет ни заря. Полночи я держала на проводе подругу, на почве излишних переживаний норовившую то начать курить в свои двадцать пять, будто влюбленная четырнадцатилетка, то и вовсе сигануть с балкона. До зарплаты оставалось два дня, денег на такси не было. Поэтому-то я и оказалась у дверей станции еще до открытия. Нетерпеливо подпрыгивая на промозглом утреннем ветру, дождалась, наконец, момента, когда можно было нырнуть в теплую глубину подземки.
Однако, первого поезда тоже еще нужно было дождаться. Я стояла там, в полутьме, в тишине, совсем одна — других пассажиров в этот ранний час не было. То иллюзорное одиночество, которое я всегда испытывала на этой станции, вдруг стало вполне реальным. Но почему-то теперь не пугало — напротив, убаюкивало, пело хрустальными колокольчиками, качало на невидимых волнах…
Черная тень, вынырнувшая непонятно откуда и оказавшаяся прямо у моего лица — вдруг завалившаяся, упавшая под ноги безжизненной кляксой. Еще не придя в себя, я опустила голову. Ворона. Кажется, мертвая. Откуда она здесь
Но птица вдруг подняла голову. Уставилась на меня черными дырами глаз. Пронзительно каркнула и метнулась к выходу наверх, наружу. Я озадаченно смотрела ей вслед, когда, наконец, подошел первый поезд.
Когда я приехала к подруге — она сидела, как ни в чем не бывало. Попивала чай, смотрела ситком. И будто не совсем понимала, с чего я так переполошилась и прибежала с утра пораньше. Ну да, не сложилось. Ну, что ж теперь, с балкона бросаться Я не решилась ей сказать, что именно это она и собиралась сделать пару часов назад. Посмотрела с ней полсезона «Друзей», убедилась, что все в порядке, и поехала домой.
Но по пути меня поджидал сюрприз. Красные Ворота стали Синими. Как снежные тучи, как вересковые пустоши, как предрассветный туман. И тишина, такая тишина, которой в нашем городе не сыщешь.
А потом из этого синего тумана вынырнула ворона. Мелькнула ко мне, чуть не коснувшись крылом волос. Порыв ветра дохнул в лицо. И разбудил.
Я умудрилась задремать, прислонившись к сводчатой арке. Темно-красной, как положено, вовсе не синей. Ветер был, конечно, от подъезжавшего поезда. Никаких ворон.
Я просто устала сегодня, перенервничала.
Но дома, заскочив в ванную, чтобы умыться, я с удивлением вытащила из волос воронье перо.
С тех пор мое отношение к станции стало меняться. Днем я иногда еще ежилась от ее мрачной неприветливости. Но полюбила бывать здесь поздним вечером, перед самым закрытием. Однажды поймала себя на том, что специально задерживаюсь в городе, чтобы попозже вернуться домой.
Синева открывалась все чаще. Я перестала понимать — где сон, где явь. Только входить в эту удивительную синюю тишину, как в прохладную спокойную воду, и стоять, не дыша.
Иногда пролетали вороны. Я никогда не успевала заметить, откуда они берутся. То ли из туннелей, то ли прямо из этого призрачного тумана, существовавшего, вероятно, лишь в моем воображении.
И всегда уверенно устремлялись наверх, в город. Иногда мне хотелось быть такой же уверенной, как они.
Потому что мир вне станции тоже наполнялся туманом — не синим, кристально-ясным, а серым, стирающим все оттенки значений и эмоций, все смыслы привычных действий. Утром — на работу, вечером — домой. Завтраки, обеды и ужины. Деловые письма и звонки подругам. Всё — в одинаковом сером тумане. И только синий цвет — настоящий, осязаемый. Осмысленный.
Тем утром я снова пришла на станцию еще до открытия. За всю ночь не смогла сомкнуть глаз. Тишина квартиры была мертвой, склизкой, пахнущей, как загнившая вода. Я задыхалась. Но звуки музыки в наушниках или шум телевизора не приносили облегчения. Мне нужна была тишина, но не эта комнатная, похожая на болотную воду, а та, синяя, как горное озеро.
В метро я спускалась бегом. Влетела на станцию — и замерла. Посреди платформы высилась изящная арка ворот, сотканная из синего тумана. Я бросилась к ней, боясь только одного — сейчас растает.
Не растаяла. Я на миг замерла в шаге от входа. Смутное сомнение — движение — чувство — что-то почти забытое попыталось остановить меня на самом краю. Но я отбросила это нечто, решительно распахнула створку ворот, за которой разливалась ослепительная синева. И сделала первый шаг.
* * *
Под крыльями бьется сизый ветер. Рвет перья. Терплю боль. Нужно прорваться. Я верю в эту легенду. Говорят, где-то среди сумрачных ветров Синего Мира иногда появляются Красные Ворота — единственный путь домой. Говорят, самое сложное — их отыскать, не сгинуть среди голодных ветров. Отыщешь — и всё, что останется — прошмыгнуть в изящную рубиновую арку, и — наверх, в родной мир, по которому так тоскует любой Потерявшийся.
Всё так просто, только найти Красные Ворота. И я вернусь. Мой родной мир, моя прежняя жизнь. Я кружусь среди сизых ветров, но какая-то смутная мысль не дает покоя. Кажется, я что-то упускаю из виду.