Правильная и верная

— Парни, оно проснулось! Я не смог уследить за ним, и оно идёт сюда! — Витька ворвался в комнату и захлопнул за собой дверь. Как будто это должно было помочь…

Вслед за ним прямо сквозь ободранную стену в комнату медленно вплывал бледный призрак. Черные волосы свисали сосульками, закрывая лицо. Он на ходу обретал плоть и цвет, глаза загорались красным, и взгляд был нацелен прямо на меня… Заворожённый, словно кролик, сквозь желе времени я наблюдал, как ко мне приближается чудовищно оскаленное лицо когда-то красивой женщины…

А ведь ещё утром ничего не предвещало беды. Как и неделю, месяц назад. Как и в прошлом году, когда мы впервые нашли этот заброшенный дом и узнали легенду про его прошлых обитателей. Говорили, что все заселявшиеся туда за последние двадцать лет люди умирали или уезжали оттуда в спешке, в итоге дом остался без хозяев, зато с дурной славой. Двор скрылся под бурьяном, крыша — подо мхом, в зарослях дом был почти незаметен, и обитатели деревни предпочли про него попросту не вспоминать.

Дед Фома в обмен на две бутылки (за одну он не соглашался) выдал нам историю о японочке, которую привёз сюда много лет назад один парень, из местных. Познакомились на учёбе, он клялся ей в любви до гроба, умолял за него выйти замуж, уговаривал переехать после диплома к нему в деревню.

Долго ли, коротко ли, поддалась она его уговорам, приехала с ним в деревню, стали они с родителями свадьбу готовить. Да вот только так трясся над своим заморским сокровищем вчерашний студент, что стало ему казаться, что все парни на деревне ему завидуют и хотят у него невесту угнать. Уличил он одного соседа, другого, пару раз подрался и решил до свадьбы дома сидеть да за невестой следить.

Накануне свадьбы надо было ему всё же уехать из деревни на день — костюм у портного забрать и продуктов на свадьбу докупить. Строго-настрого наказал он своей японочке дома сидеть и никого не пускать. Но на беду, зашла к ней мать парня, чтобы помочь убраться в доме. Ушла будущая свекровь незадолго до того, как её сын вернулся.

Парень приехал — и в крик: ниточка секретная на двери сорвана, невеста растрёпана (не успела после уборки себя в порядок привести). Явно кто-то был! Как она ни пыталась рассказать, что на самом деле было, он и слушать не желал. Орал, руками махал, всё только сильнее распалялся, и как-то нож у него в руках оказался. Сам не заметил, как, в очередной раз махнув рукой, резанул он ей по шее, и хлынула кровища – нож острый был, им накануне мясо разделывали. Тут-то он и понял, что наделал, да поздно было — умерла она почти сразу от потери крови.

Долго он после этого не прожил — спился за полгода, так дом и остался без хозяина.
Говорят, теперь призрак невесты таится в кладовке дома, и когда в доме начинает кто-то хозяйничать, то выходит и пытается убить. Если в этот момент смотреть ему в глаза, то он уходит обратно во тьму и ещё какое-то время там выжидает.

Видимо, те, что умерли, или не знали об этом, или не восприняли это всерьёз, решили мы с парнями. Ещё мы решили, что зловещий дом — лучшее место для наших сборищ. А что призрак там стережёт, так это легко решается: надо, чтобы у кладовки всё время кто-то дежурил, и меняться время от времени. Дурные были, что с нас взять.

Так мы и заседали там — я, Витька, Сашка, Павлик и его братишка Костик. Костика мы не просили дежурить, он больно мелкий был, неусидчивый, а ещё боялся. А сами сидели по очереди у входа в чуланчик, и старательно пырились в темноту, одновременно ожидая призрака и боясь его до мурашек. Тем веселее было в это время всем остальным, – мы рассаживались на старом пружинном диване, лузгали семечки, хрупали недозрелыми яблоками и обсуждали всё, о чём только могут говорить деревенские мальчишки.

Неделю за неделей проводили мы свободное от других занятий время в заброшенном доме. В деревне ведь как И побегать надо, и на речку сходить, и огурцы полить, и за молоком на велосипеде съездить. Много дел! Так что, считай, где-то раз в неделю мы там и сидели. Легенда пугала, и первое время каждый из нас ни на секунду не отводил взгляда от тёмного проёма во время своего дежурства. Но призрак не вышел нас пугать ни в первую неделю, ни во вторую, ни через месяц, ни через полгода.
Постепенно дежурства у кладовки превратились в традицию, не имеющую практического смысла. Мы стали отвлекаться – всё-таки большой соблазн не только поучаствовать в беседе, но и смотреть на своих собеседников. И вот чем это для нас обернулось в один прекрасный момент…

Павлик бросил в дежурившего Витька яблоком, не попал, тот наклонился, чтобы поднять яблоко и бросить обратно, и в этот момент в молчавшей целый год темноте проявился туманный силуэт. Когда Витька попал Павлику яблоком по макушке и вернулся к созерцанию пустоты, он обнаружил, что в кладовке больше не пусто… Встретившись взглядом с алыми очами нашей бесшумной соседки, он заорал, кинулся к нам и попытался отгородиться от неё дверью.

Как вы уже знаете, фокус не удался. Вплыв в комнату сквозь стену, призрачная хозяйка дома стала терять прозрачность, становиться материальнее и тяжелее, пока, наконец, не опустилась ногами на пол, гипнотизируя меня своими глазищами и хищной улыбкой. Шут знает, кстати, как я всё это разглядел – лицо её всё ещё было занавешено длинными чёрными волосами. И тут она прыгнула.

– А-а-а-а! – издал я свой предсмертный вопль, зажмурившись, но рваного укуса в шею так и не дождался. Вместо этого послышалась какая-то возня. Я приоткрыл один глаз и обнаружил, что Витька схватил бледную деву за ногу и пытается от меня оттащить.
– Отпус-с-сти, – услышали мы свистящий шёпот из-под волос.
– Не отпущу, – заявил Витька, не отпуская её ногу. – Отвали от Андрюхи! Мои друзья ни в чём не виноваты! Я тебя проглядел, меня и кусай!
– Ес-с-сть правила, – прошипел призрак японской невесты. – вы приш-ш-шли в мой дом, и не ус-с-следили за мной! Вы вс-с-се!

Она уже перестала пытаться лишить меня грядущей юности и повернулась к моему приятелю. Я отмер и глубоко вдохнул: оказывается, до сих пор под леденящим взглядом хозяйки я сидел, затаив дыхание.

– А тебе обязательно кого-то кусать – раздался тонкий голос, и мы – все пятеро – обернулись и увидели Костика, который недоумённо смотрел на зловещую фигуру в белом. Плечи призрака поникли, и вся она как-то потускнела после этого вопроса.
– Я бы, может, и рада перестать, – сказала она уже нормальным голосом, с едва уловимым азиатским акцентом, – но я же делаю это не по своей воле!
– А по чьей – заинтересованно спросил Костик.
– Проклятие на мне висит, – вздохнула японка, – раз меня жених замуж не взял и жизни лишил, то не будет жизни в этом доме никому!
– А можно снять проклятье – нерешительно подал голос Павлик. – Что, если тебя кто-то возьмёт замуж
– Кто в с-с-своём уме возьмёт меня замуж – скорбно прошелестела наша гостья. – Я же юрэй, неупокоенная душа.
Витька решительно шагнул к ней.
– Я тебя проглядел, – повторил он, – мне тебя и в жёны брать. Что делать надо

Она откинула волосы с лица и растерянно поглядела на него. У неё оказалось симпатичное лицо, и небольшие глазки только добавляли шарма. Они уже не светились красным – я не был уверен, что мне это вообще не почудилось, – а глядели беспомощно и с надеждой.

– Я слышал, что перед женихом и невестой надо веником подмести, на счастье, – услышал я свой хриплый (сорвал, пока орал) голос.
– Мне дядя говорил, что жених невесту должен на руках в дом занести, – сказал Сашка.
– По нашим обычаям, – сказала юрэй, – жених и невеста должны три раза обменяться чашками с сакэ и отпить. Это называется «сан-сан-кудо».
– Что такое сакэ – поинтересовался Костик.
– Рисовая водка.
– А пшеничная подойдёт – деловито спросил Сашка, доставая из-за спинки дивана спрятанную бутылку. Она была початая – мало ли у мальчишек травм и боевых крещений – но почти полная. Рюмки тоже нашлись – обычно мы пили из них воду или компот, а представляли, что вино: если взаправду водку пить, потом перед родителями не объяснишься.
– Наверное, – оглянулась новоявленная невеста.
– Звать-то тебя как – смущённо спросил Витёк. – А то возьму в жёны, а кого, не знаю.
– Макото.
– А что это значит
– Правильная и верная, – она потупила взгляд и стала ещё красивее. Я почувствовал, что краснею, наблюдая за ними, и ушёл в сени за веником.

Когда я вернулся, Витька уже держал её на руках. С трудом, но держал.
– Подметай давай, – с натугой просипел он, стараясь не уронить невесту.
Я ринулся ему в ноги и подмёл его путь с таким рвением, что все в комнате закашлялись. Витька сделал несколько шагов и внёс Макото в спальню, куда мы раньше толком-то и не заходили. Там их ждали Павлик и Сашка, у каждого по рюмке с водкой. Молодые взяли по рюмке, пригубили, поменялись, пригубили ещё раз. Снова поменялись и отпили по глотку – Витька так старался глотнуть побольше, чтоб наверняка, что опять закашлялся. Его избранница тактично отвернулась, чтобы не видеть жениха с выпученными глазами.

– Нарекаю вас… – начал Сашка.
– Мужем… – продолжил я.
– И женой! – хором закончили Павлик с Костиком.
Макото мило улыбнулась, посмотрев на Витька. Тот в это время сосредоточенно рылся в кармане куртки. Пауза грозила затянуться, но тут он торжествующе воскликнул:
– Нашёл! – и продемонстрировал нам кольцо от ключей. Он надел кольцо невесте на безымянный палец, и та просияла.
– Можете поцеловаться, – резюмировал Сашка, и украдкой, пока всё внимание было на молодых, отхлебнул из бутылки, отчего незамедлительно закашлялся.
Витька вопросительно посмотрел на Макото. Та едва заметно кивнула, и он потянулся, чтобы прикоснуться своими губами к её. Мы все затаили дыхание, даже Сашка перестал кашлять.

В момент, когда Витька поцеловал свою молодую жену, та начала таять. Становилась прозрачнее и прозрачнее, смотрела на него широко распахнутыми глазами с благодарностью во взгляде.
– Аригато! Сайонара! – всё, что мы услышали от неё напоследок. И остались стоять посреди заброшенной спальни впятером, как и прежде, только призрак нам больше не грозил.

Что-то звякнуло на полу. Это было кольцо от ключей. Витька поднял его и молча сунул в нагрудный карман.
– Ну что, парни, – хрипло сказал он после паузы. – Похоже, этот дом теперь полностью наш.

Источник