Ротозей

Кто обидит орла, тот умрет жуткой смертью. Так всегда говорил старый шаман. Об этом думал Йон, с отчаянием наблюдая за мучениями совсем еще молодого орла со сломанным крылом. Птица была привязана за лапу к вбитому в землю колышку. Сейчас орел, неуклюже ковыляя, пытался спастись от летевших в него со всех сторон камней. Камнями в него кидали Чужаки. Забавы ради.

В другой раз Йон непременно защитил бы живое существо. Но сейчас он и сам был пленником – со связанными руками и веревкой на шее, в деревянной клетке посреди лагеря Чужаков.

Попался Йон по глупости. Обычно дети Волчьего Края бдительны и не позволяют себя схватить ни Чужакам, ни хищникам. Но только не Йон.

Мальчику было уже двенадцать, а он все еще носил свое детское имя. Такие имена женщины его народа дают еще не родившимся детям. Матери рассказывают им, как красив и опасен этот мир, в который их дети скоро выйдут. Так между матерью и ребенком создается прочная связь. Ребенку гораздо легче появиться на свет, если он заранее знает, что его там любят и ждут.

Все сверстники Йона уже сменили свои детские имена на взрослые. Для этого надо было совершить что-то важное. Убить хищного зверя. Или врага. Показать, что ты полезен. А Йон никого убить не мог: жалел.

Он любил музыку. Все ровесники Йона уже давно бросили эту детскую забаву, а он смастерил себе кеолу из ветки серебролиста, и она, повинуясь Йону, могла и растревожить, и рассмешить кого угодно.

Ещё Йон любил наблюдать. Он засматривался на всё – на то, как работают люди, на то, как живут звери, на то, как растут цветы, деревья и травы, и даже на небо с облаками. Заглядится – и забудет обо всем на свете. Про него так и говорили: «Йон – ротозей. Засмотрится как-нибудь, не заметит врага и попадет в беду».

«Тебе бы шаманом быть, Йон», – вздыхала мать, но мальчик только качал головой. Чтобы стать настоящим шаманом, надо было завести себе ручного орла. Это означало, что придется разыскать гнездо, украсть из него птенца, выкормить его и приручить. Мальчику было жалко и птенца, и его родителей.

Вот и получилось, что Йон был ни к чему не приспособлен. На охоту его не брали, для войны он тоже не годился. Разве что для старого шамана целебные травы собрать, женщинам в поселении помочь или воду поискать.

Вот и в этот раз Йон пошел искать воду и заслушался птиц. Тут-то его и поймали. Про Чужаков мальчик знал: они захватывали поселения, убивали всех мужчин, а женщин и детей уводили. И потом их никто не видел. Старики говорили, что Чужаки в далеких краях меняют людей на золото. Йон этого не понимал. Если у тебя есть золотая безделушка, ты можешь ее подарить, выбросить и даже переплавить. Неужели в тех далеких краях и с человеком, обменянным на золото, можно сделать все, что захочешь Это было страшно.

Тем временем наступил вечер. Завеса темноты упала на лагерь неожиданно, как это всегда бывает в Волчьем Краю. Вернулись и те, кого, видимо, отправили искать еду. Охота была удачной: они тащили тушу кабана.

Остальные Чужаки перестали издеваться над орлом и начали разводить костер. Йон издалека внимательно наблюдал за ними, пока высокий мужчина с рыжей бородой, который всеми командовал, не заметил этого взгляда. Бородатый подошел к клетке и ударил по прутьям кулаком. Мальчик отшатнулся.
– Чего пялишься, щенок – оскалился бородатый. – Костра не видел
– То, что вы нарубили, плохо горит, – тихо сказал Йон.

Мужчина на секунду опешил, а потом выругался:
– Святые подштанники Пророка, мальчишка говорит по-нашему!
– Так нам вдвойне повезло, капитан, – к бородатому приблизился бритый налысо мужчина. Правый глаз его закрывала черная повязка. – Во-первых, он нам расскажет, где его деревня, а во-вторых, сдерем за него дополнительную цену. Раб-дикарь, это, конечно, хорошо. А раб, который понимает твой язык, еще лучше!
– И то верно, – согласился Бородатый и приблизил лицо к прутьям клетки. – Где ты научился всеобщему, отвечай!
– Я много наблюдал за такими, как вы, – ответил Йон. – Так и научился.
– Понял, что с нами шутить не стоит, да – усмехнулся тот, кого называли капитаном. – Поэтому рассказал, что эта древесина плохо горит
– Да, – Йон опустил глаза. – Лучше нарубите вот те низкие деревца с кривыми ветвями. Они хорошо разгораются. Мой народ всегда жарит на них мясо. Получается очень вкусно, если как следует прокоптить.

Бородатый довольно крякнул:
– Эй, бездельники! Слышали, что сказал мальчишка Рубите эти проклятые кусты!
– Ты ведь расскажешь нам утром, где твоя деревня – вкрадчиво спросил одноглазый. – Если не расскажешь, мы будем тебя пытать. Тебе будет очень больно, но ты не умрешь. Мы умеем пытать так, чтобы не портить товар!

Йон забился в угол клетки. Одноглазый довольно улыбнулся и присоединился к товарищам у костра.

Вскоре над лагерем поплыл дразнящий аромат: мясо было готово. Чужаки ловко разделали зажаренную тушу и принялись за еду. Все они держались поближе к костру: в Волчьем Крае ночи всегда негостеприимно холодны. К тому же, сменился ветер. Теперь он дул в сторону костра и продувал насквозь клетку Йона. Мальчик съежился в углу, пытаясь согреться.

Бородатый подошел к клетке и протянул Йону миску каши и кружку воды:
– Мяса рабам не положено, так что придется отвыкать.
– Прикажи своим людям вернуть мне кеолу, – просительно сказал Йон. – На вашем языке это называется, кажется, «флейта». Я мог бы играть для вас, пока вы пируете.

Тот, кого называли капитаном, вновь изумленно уставился на мальчика, а потом расхохотался:
– Клянусь святыми бакенбардами Пророка, ты полон сюрпризов! Послушный, понятливый, да еще и музыкант! Знаешь, сколько настоящий ценитель отвалит за такого Не знаешь А я тебе не скажу, еще нос задерешь.

С этими словами Бородатый вытащил огромный нож, разрезал веревку на запястьях мальчика, извлек из голенища сапога кеолу и протянул Йону:
– Играй.

Йон послушно поднес инструмент к губам. Он играл успокаивающие мелодии, под которые его мать пела ему колыбельные. Играл, пока Чужаки ели мясо и пили вино. Играл, пока они развлекались, снова кидая кости в раненого орла, и сердце мальчика опять сжималось от отчаяния. Играл, наблюдая за тем, как сон наконец обнимает Чужаков своими мягкими лапами: одного за другим. И только когда последний из них, тот, кого назначили охранять лагерь, крепко заснул, уютно свернувшись калачиком прямо на земле, мальчик опустил инструмент.

Взрослые ошибались: Йон не только слушал и наблюдал. Он запоминал и делал выводы. Мальчик прекрасно знал, что Чужаки считают его народ глупым, а себя – проворными и бдительными. Поэтому Чужаки никогда не навешивают замков на деревянные клетки, а просто туго завязывают дверцы веревкой.

Узел был сложным, но времени у Йона теперь было много. Дым хорькового корня ядовит. Вдвойне ядовита еда, приготовленная на костре из этого невзрачного кривого деревца. Тех, кто взял Йона в плен, убьет либо мороз, либо кошмарные сны. Проснуться невозможно.

Наконец дверца поддалась. Йон с отвращением скинул с шеи веревочную петлю и выбрался из клетки. Мальчик подошел к спящему бородатому, лицо которого уже исказила гримаса неподдельного страха. Рядом с ним корчился и тихонько подвывал одноглазый. Скоро все они будут вопить от ужаса. Мальчик снял с одноглазого плащ – завернуть раненого орла, а у бородатого вытащил нож – перерезать веревку.

Покидая лагерь и унося с собой раненую птицу, Йон обернулся и прошептал:
– Я не хотел никого убивать. Зря вы мучили орла, Чужаки.

На следующий день Йону дали взрослое имя. Он не захотел зваться «Убивающий дым». Вместо этого он взял себе другое имя — «Друг орлов».

Источник