Бог тормозных колодок

Янка ни разу не гоняла далеко в одиночку. Летом мотались в Крым, но толпой, с друзьями, а это, что ни говори, много проще. Впервые рвануть на новом байке одной было как-то… страшно Наверное, все-таки не то слово. Беспокойно и тревожно, но выхода не было.

Перед дальняками байк положено прикатывать, но тут всё свалилось в одну кучу, перепуталось, и эта куча поехала по склону, собираясь в бешеную круговерть. Мамино «ты достала уже!”, очередное увольнение, Димкина смерть на другом конце света и следом Дашкино письмо на емайл вечером, тревожное чувство недоверия и ощущение, что старая жизнь вот-вот кончится. Многочисленные знакомые, те, кто знал Янку не очень хорошо, сказали бы, что надо взять себя в руки, повзрослеть и стать наконец нормальной…

Но она и была нормальной, обычной двадцатипятилетней русокосой папиной дочкой, бросившей учёбу в МГИМО, закончившей филфак и гонявшей на моте.

Подруг было мало, в основном друзья, соответственно — парни, такие же, как и она, ушибленные на голову, на которую быстрее натянешь шлем, чем засунешь в неё понимание «правильной» нормальной жизни. Мотоциклы и меняющиеся как перчатки душные правильные работы. Впрочем, это всё было неважно. Янка считала себя человеком цельным и способным на поступок. О какой постоянной работе сейчас могла идти речь

Отца, который вот уже десять лет работал дипломатом в одной из стран бывшего “советского” лагеря, отозвали и «закрыли» очень быстро и неожиданно. Никто даже не успел ничего понять. Вроде ещё какой-то месяц назад он звонил, шутил, они планировали Янкину днюху, и он клятвенно обещал быть. А вернулся домой всего неделю спустя, пустой и молчаливый, словно потерянный.

Потом за ним приехали. Подробности никто не рассказывал, но она знала, что отец — человек несгибаемый, кристальной честности, скорее всего, не подписался под какой-то политический заказ. Вылетел из загранки как пробка, а из СИЗО просто не вернулся домой. Обширный инфаркт в пятьдесят два года, такие дела. И стало жутко пусто в мире.

Следующие полгода промелькнули молнией. Стремительно отпрянули друзья семьи, ещё быстрее кончились деньги, мама продала квартиру в центре, и они переехали за третье транспортное. Неожиданным во всей этой истории стал Бронкс в гараже, когда Янка приехала забрать свечи и масло для Дакоты. Это было… Даже и не понять, на что похоже. Отцовский гараж находился в таком неудобном месте, что после всех похорон и переездов и она так и не собралась туда. Да и ещё бы полгода не появилась, но вспомнила, что сама закидывала туда масло и железки для Дакоты. Замок приржавел, пришлось долго пшикать вэдэшкой в скважину, прежде чем его открыть. Из приоткрытой двери в нос ударил сладковатый кожаный дух мерседеса отца и незнакомый и резковатый запах масла. Она с трудом открыла тяжелую дверь шире и замерла.

Он стоял перед ней, прикрытый упаковочной пленкой, но через нее угадывались габариты и обводы. Нет. Совершенно невозможно! Девятьсот семидесяти пяти -кубовый Harley-Davidson Bronx. Впервые она увидела его в интернете ещё в позапрошлом году, потом в прошлом его снова показали в Торонто, но в серию он не пошёл, поменял имя со «Streetfighter» на «Bronx», и… Как Почему Когда

Она смотрела на байк, который отец тайком купил, но так и не успел ей подарить, и слезы сами текли по щекам. Хотелось разодрать рубашку вместе с ребрами, чтобы не чувствовать эту больную железную цепь внутри, которую словно рывками продергивали сейчас через горло и вниз, к лёгким и животу.

Боялась она его Ещё как! Собиралась с духом недели две, прежде чем приехала и завела первый раз. А потом не смогла оставить.

Впрочем, она была девочка упрямая и крепкая, хоть и тонкая на вид. Свою старую Дакоту, на которой намотала за два года около тридцати тысяч, она, вытирая украдкой глаза, отогнала к Тошке в гараж. Продать не смогла, да и было там что подтянуть и подлатать. Антон хмыкнул, но ничего не сказал тогда. Наверное, понял, что ей просто нужно время.

Пока ехала на электричке домой, вспоминала, как отец с мамой ругались из-за ее первого байка, старенькой Дакоты, которая тогда называлась просто Honda, а она сидела у себя в комнате, вцепившись в шлем, и загадывала, что не выпустит его из рук, пока мама не сдастся и не согласится. И верила, что если не выпустит, то все будет хорошо.

Мама кричала, что «она убьется, а виноват будешь ты!», отец что-то успокаивающе рокотал в ответ, мама снова кричала, а он снова что-то отвечал, дипломатично не повышая голос, но очень уверенно. Потом приехал Димка, но к ней не зашёл, сделал загадочную морду и потопал на кухню в поддержку к отцу. Так Янка и заснула, обняв шлем, и снилось ей, что она едет, отпустив руль, и дорога, как на рекламных фотках, протыкает горизонт без единого поворота.

Димка… Димка разбился позавчера в Вермонте. Это, если что, в США, но сразу узнали все, хотя, где Вермонт и где Москва, Нижний, Воронеж, Новосиб и Керчь Горячая волна коротких сообщений в «Телеграме», от которых вздрагиваешь, потому что понимаешь как-то сразу. И невозможно было представить себе, что весёлый, улыбчивый Димка, учивший ее «куда глядишь, туда и едешь», травивший самые идиотские анекдоты и надёжный как бетонный блок, теперь всего лишь фотография на полке. Она не ревела только потому, что не верила в это до конца. Они разговаривали по телефону неделю назад…

Пустота в груди сменилась тревогой, когда Дашка вечером прислала на электронку кусок переписки. Бредовой переписки. Про какого-то “шамана” и про то, что он может переместить душу только что умершего человека в мотоцикл, причем там был и адрес, и координаты места встреч с ним, и даже телефон. Переписка была чужая, Дашка просто прицепила скрин куска беседы, для убедительности добавив в конце, что, фактически, украла эту информацию, и это явно правда. Душу — в мотоцикл! Янка выматерилась, когда читала, хотя обычно не позволяла себе таких вещей. Зачем так издеваться

Нет, это были, конечно, красивые сказки про духов дороги, живые моты и всякие ритуалы. Яна с удовольствием слушала их на привалах, когда на дальняке ставили несколько палаток и собирались вместе у костра. Дакоту свою любила и, верная традиции, тоже гладила иногда по баку при всех и называла “сестрёнкой”. Но вот так, когда шутить совсем не хочется, дёргается глаз, и хочется что-то сломать, тебе присылают кусок переписки, где есть адрес, имя и то, что этот человек якобы может К ночи она, исходив свою комнату триста раз вдоль и поперек, вдруг вспомнила последнюю ночь на рокадке, перед димкиным отлётом, их бесконечные разговоры и его случайные слова о том, что в следующей жизни он хотел бы быть байком, потому что… Да неважно уже почему.

Нет, фигня, не бывает такого. Она с детства не верила во всю эту инфернальную ерунду, как в это можно верить после дурацкого письма

Дашка рассказала, как. Позвонила ночью и объяснила на пальцах пополам с матом и соплями. Это было так… Глупо Непредставимо Невозможно Сколько раз Янка повторяла это слово перед тем, как смириться Она слушала, вдавливая смартфон ухом в подушку, и внутри все закручивалось воронкой, стягивая пустоту в пульсирующий комок. Времени оставалось всего ничего. Маршрут вычертился сам. Она ни разу не гоняла одна так далеко, а сейчас и выбора не было никакого, полтора дня, если катить как проклятая, с короткими передышками.

— Помни, сестрёнка, если мот новый, можно сделать переход, неважно, где он разбился. Для души не важно, понимаешь А это может только Шаман. Мне голову оторвут, если узнают, что я растрепала про него… Да нет, ничего такого, валяюсь в больничке, а то бы сама рванула… Ян, систер, сделай, пожалуйста! Ну кто кроме тебя Я всё объясню, и как найти его, и что сказать… Координаты по емайлу я кинула. Это не моя инфа, но другой нет. Сука, ну как так-то, а Ян, девочка, успей, пожалуйста!

Поверила Или просто нужно было что-то сделать, чтобы не сойти с ума Она не знала. Когда есть цель, все остальное уходит на задний план. Она собиралась недолго, придирчиво разложила на кровати все, что надо, потом сложила в рюкзак. Экип был черный, Бронкс чёрный, всё срасталось. Выходя, мельком глянула в зеркало и не узнала себя. Переплетать косу не стала, это казалось таким несущественным сейчас.

Байк стоял на парковке у дома. Она погладила его по баку и нагретый утренним солнцем мот показался в этот момент каким-то очень живым. Словно потерся о ее ладонь. Это был такой сильный толчок в подреберье. Она больше не сомневалась, закинула ногу, села, выровняла руль левой, правой нащупала в кармане брелок.

Харлей завелся мгновенно и заработал ровно и басовито. Этот звук в утренней гулкой тишине двора словно отрезал все, что было до этого, отодвинул в какую-то другую реальность. Остался только звон в ушах и дорога впереди. Яна сложила подножку и помедлила, ещё несколько секунд глядя на зелёную точку нейтралки. Все было правильно. Никаких колебаний.

Она нежно обняла внутренней стороной коленей теплый металл бензобака, носком сапога включила первую. Захотелось дать газа как следует, чтобы уйти со старта рывком, но она сдержалась. На что способен Бронкс она не знала, потому что ещё побаивалась его. Да и надо было сначала доехать, а потом уже… Остальные мысли унесло ветром, когда она вырулила на просыпающуюся улицу и все же дала сотню.

***

Первую тысячу она сделала быстро. Камеры, радары и гаишники волновали мало, всё это можно было решить потом, а сейчас ветер словно держал ее в ладонях, слегка прижимая с боков. Когда сумерки сузили обзор дороги, она поняла, что надо бы уже поесть. Не чувствуя вкуса, быстро проглотила что-то в первой же придорожной забегаловке, выпила кофе и погнала дальше.

Странное было чувство, непривычное. Словно она там, где и должна быть, и делает то, что должна. Но как это могло быть правдой Она гонит на полуостров, чтобы уговорить неведомого и скорее всего несуществующего человека сделать обряд и переселить душу другого, уже не существующего человека в её Харлей. Что она только что сказала Подумала Серьёзно Идиотка, его больше нет! Зачем

Бронкс шёл легко и ровно, как и положено, гул и вибрация убаюкивали, и в какой-то момент она потеряла контроль. Вроде всё было так же, пустая дорога, но скорость показалась ей вдруг страшно большой, рука сама нажала передний тормоз. Что это было Она не поняла, потому что байк вильнул задним колесом вправо-влево. Она почувствовала, что больше не держит его, что пережала ручной тормоз и забыла про задний, и что теперь уже поздно.

Почему в кино любят показывать аварии замедленно Потому что зритель просто не успеет понять что к чему, слишком быстро всё происходит. А для того, кто находится в этот момент за рулем время замедляется, но и собственные движения тоже. За доли секунды перед падением Янка успела многое понять и почувствовать. И колебания мотоцикла, которые должны были расшатать траекторию, и то, что она сейчас разложится на пустой трассе без веской на то причины, и то, что ехать ещё почти шесть сотен километров… Почувствовала она и то, что вихляние вдруг выровнялось и байк просто завалился набок. Выехал на боку из-под нее, спасая от полета и удара, оставляя скользить по асфальту на левом бедре и плече. Ещё секунду она видела удаляющуюся крышку бензобака, заднее колесо, искры, потом ее рывком перевернуло и снесло в кювет.

Цикады истошно рвали ночную тишину . Она села, стащила с головы шлем, подышала. Пошевелила руками и ногами. Боли, в общем-то не было, если не считать ноющего левого бока. Посидела ещё пару минут и попыталась подняться. Свет фар мазнул по деревьям, кто-то остановился, кто-то бежал к ней, но она не слышала. Шатаясь, добрела до байка, увидела, что тот цел и только тут ноги опять подогнулись.

***

Шаман был, и был он явно тем, о ком ей говорила Дашка. Она даже не успела доехать до его дома, не разобрала номер, а уже сразу поняла, что это он. Растерялась. Остановила байк, слезла и замерла, не зная, что сказать. Робость и тупая боль сдавили горло. В обычных джинсах и рубашке, в олдовых затертых казаках, высокий, седой, он стоял у ворот и ждал её. Какой-то очень простой и очень-очень далёкий в этот момент. Мотнул головой, мол, пошли, и сам неторопливо пошёл в сторону берега, который начинался в двадцати метрах от дома.

Высота здесь была приличная, с пятиэтажный дом. Внизу шевелилось море, прозрачное до песка на отмели, зелено-синее, пронзительное. Янка сидела на кромке обрыва, свесив ноги в колючую траву, и рассказывала всё не о том. Про давно забытое растаявшее мороженое и пропавшие билеты в кино, про то, что Димка дурак, и что на рокадке она могла сказать ему что-то, задержать, и он не улетел бы никуда, и что она дура. Говорила про горелое масло, про то, как он промывал цепь Дакоте, про то, какие у него уши, и руки, и ещё что-то глупое рассказывала, смеялась, плакала. А когда замолчала, почувствовала, как сильно устала. Шаман не перебивал, слушал, смотрел на море. Потом поднялся, и она сразу вскочила, потому что поняла, что сейчас он скажет что-то очень важное. Он подошёл близко и сказал, медленно и непривычно, чуть растягивая слова:

— Он хорошо ушёл. Не держи его, девочка. Переход — тяжёлая штука и не для такого случая. За все разы, что я делал это, не было ни разу, чтобы я не жалел о том, что совершил.

Янка открыла глаза. Всё это время она слушала молча, но смотреть в его цепкие голубые глаза не могла. Да и как смотреть, если слёзы вдруг сами потекли по щекам, она всхлипнула и почувствовала, что задыхается. Он просто не хочет ничего делать! Или боится. Или не умеет, и всё это идиотские сказки, просто чтобы давать надежду там, где уже ничего не остается… Она задышала чаще, закружилась голова

— Он хорошо ушёл, — повторил Шаман, и она увидела, что в глазах у него печаль и сочувствие, и что он старый и очень уставший, — переход вернёт душу, а сил заберёт столько, моих и твоих. Я ладно, но… поверь, не надо это ни ему, ни тебе. Да и, кстати, не получилось бы всё равно.

Он вздохнул. Вышло это странно и непонятно, будто он узнал что-то, ей еще неизвестное.

— Почему — прошептала Янка.

— Да занято место, и давно. Могла бы и догадаться кем…Неужели не почувствовала

Слезы по прежнему текли как-то сами. Ветер с моря был тёплым и мокрые дорожки быстро сохли, чуть стягивая кожу, так что она продолжала чувствовать их. Янка сощурилась и увидела, как Шаман повернулся и смотрит на её Харлей. Смотрит внимательно и чуть улыбается.

Все истории автора — маяка

Источник