Лис

 

Лис З н а к о м с т в о На море тепло. Ветер, пахнущий солью и солнцем, приятно ласкает твой живот, пробираясь под хлопковую рубашку. Ты неспешно идёшь вдоль набережной, пряча взгляд за

З н а к о м с т в о

На море тепло. Ветер, пахнущий солью и солнцем, приятно ласкает твой живот, пробираясь под хлопковую рубашку. Ты неспешно идёшь вдоль набережной, пряча взгляд за солнечными очками, и смотришь, сквозь лучи, на людей на пляже: полная женщина пытается уследить за всеми своими детьми, что бегают вокруг и создают слишком много шума, мужчина с густыми усами и пивным животом ест кукурузу и засматривается на выходящую из волн загорелую блондинку, пока чайки смотрят на мужчину, ожидая, когда тот, наконец, доест кукурузу, оставив что-то им, полакомиться. Какой-то перекаченный плейбой в татуировках вальяжно вышагивает вдоль берега, сосчитывая прикованные к нему взгляды. Худой мужчина с попугаем и мартышкой просит за фото с «диковинными зверушками» явно больше, чем того позволяет ему сгоревшая под солнцем совесть. Но ведь тебе все равно, так Плевать на всех этих людей, которых, с большой вероятностью, ты больше никогда не увидишь.

И ты проходишь мимо, сворачивая в переулок, где дорога выложена крупными круглыми камнями. Тень от южных деревьев падает прямо на узкий проход между двумя домами, и ты юркаешь туда, вдыхая прохладный воздух полной грудью. Ты осматриваешься, силясь понять, куда ведёт эта дорога, но понимаешь, что просто вышел на параллельную улицу. Тебе это место кажется скучным, унылым, несмотря на солнце, море и золотой песок. Многие из тех людей на пляже несколько лет откладывали деньги с зарплаты, чтобы прилететь сюда и сжечь этим песком свои огрубевшие пятки. Но тебе ведь все равно, так

Ты выходишь на параллельную улицу, и засматриваешься на небольшую лавку, видимо, с какими-то этническими побрякушками, с которыми все приезжают с «морей», хмыкаешь, и решаешь, что ты можешь зайти сюда. Под названием лавки непонятным шрифтом написано, что здесь исполняются твои желания, и ты бегло обводишь взглядом причудливые буквы. И шагаешь к двери. Приподняв очки, ты толкаешь её вперёд – магазинчик заполняется звоном колокольчиков, висящих над входом, а тебе в нос ударяет запах благовоний. Все здесь погружено во мрак, в небольшом помещении стоит смог – дым от этих ароматических конусов и палочек повсюду, и ты морщишь нос. Все здесь какое-то причудливое, и ты только скептически хмыкаешь, и берёшь с одной из полок деревянного лиса, рассматривая со всех сторон. Когда ты поворачиваешь его лицевой стороной, ты готов поклясться, что лис тебе подмигивает. Ты вскидываешь брови, и статуэтка падает из твоих рук, ударяясь о пол. У лиса откалывается правое ухо.

– Ведь написано, – ты дергаешься от голоса из-за прилавка, и оттуда на тебя смотрит мужчина с завитыми кверху усами. – «Руками трогать только то, что купишь и унесёшь с собой».
Ты вскидываешь взгляд на табличку с самым дурацким магазинным правилом из всех, что видел, и поднимаешь лиса с пола, пальцами подцепив и отколотое ухо.

– Я его куплю, – киваешь ты. – Сколько стоит
– Его – усмехается мужчина, и с интересом смотрит за тобой светлыми глазами. – Столько, сколько не жалко за него отдать.
Ты закатываешь глаза. Идиотский магазин, идиотский продавец, и правила здесь совершенно идиотские. Вынув бумажник, ты достаёшь стодолларовую купюру, кладя ее на прилавок.

– Меньше нет, – говоришь ты раздраженно.
– У нас не принято давать сдачу, – отвечает продавец, пожимая плечами, но к деньгам не притрагивается. Ты сжимаешь зубы, смотря на деревянную игрушку в твоих руках. Тебе кажется, что глаза у лиса теперь блестят. Он жмётся к твоей руке.
– Ну и дорого же ты мне обойдёшься, приятель, – хмыкаешь ты, вдруг как-то успокаиваясь, и киваешь продавцу на купюру. – Бери.

Тот лукаво улыбается, и убирает деньги в какой-то бочонок, а после смотрит на тебя, вдруг резко сощурив глаза.
– Ты хочешь спросить о чём-то – спрашивает мужчина, и ты выгибаешь бровь. – Так спрашивай. Ты ведь не просто так зашёл сюда.
– Как раз наоборот, – отвечаешь ты, но спросить все же решаешься. – Что за надпись такая на вывеске «Здесь исполняются твои желания». Как будто бордель какой, а не сувенирная лавка, – и усмехаешься.
– О, это редкость, – удивлённо отвечает продавец, – чтобы кто-то знал латынь.
– Латынь – переспрашиваешь ты. – Но я и не знаю.
– Надпись на латыни, – мужчина вновь улыбается, словно объевшийся сметаны кот. – И чего же ты хочешь Какое твоё желание
– Не, я в эту экстрасенсорику не верю. Я, пожалуй, пойду, – ты медленно отводишь взгляд от мужчины за прилавком и крепче сжимаешь лиса в руке. Ты уже разворачиваешься, чтобы пойти к выходу, но мужчина снова начинает говорить.

– Женщина. Там, где ты работаешь, есть женщина. Ты хочешь, чтобы она была твоей. Но она принадлежит другому, – продавец раздосадовано качает головой, а ты останавливаешься, напрягшись всем телом. – Этого ты хочешь
Ты хмуришься. Тебе хочется набить этому шарлатану морду, но ты не можешь пошевелиться. От гнева. От удивления. От желания.
– Пальцем в небо – шипишь ты. – Да я много чего хочу. Жить хочу дольше, чем мне отведено. Любить хочу. И Сейчас достанешь волшебную палочку и исполнишь все мои желания, фея-крестная
– Не я, – продавец только улыбается, будто понимая все на свете. – Он, – и кивает на лиса в твоей руке.

Ты смотришь вопросительно, саркастично вскинув бровь. А потом заливаешься смехом.
– Дурдом, – заключаешь ты, и машешь рукой, уходя к выходу. – Ну давай, делай кассу на таких придурках, как я.
– Осторожнее, – говорит мужчина тебе вслед, когда ты уже открываешь дверь, жмурясь от солнечного света, бьющего в глаза. – Выбирай желания с умом. И приклей ему ухо.
– Хорошего дня, – бурчишь ты, хлопая дверью.

Ж е л а н и е

Она целует тебя. Прямо посреди офиса, вылавливая тебя в потоке людей, хватая пальцами за ладонь и смотря откровенно, прямо, без доли стеснения или сомнения. Говорит, что составит компанию, что после работы вам обоим нужно отдохнуть, и что тебе идёт загар. Ты не веришь до последнего. Не веришь, когда она садится вместе с тобой в машину, не веришь, когда касается твоего бедра, пока вы стоите на светофоре, не веришь, когда она прижимается к тебе в зеркальном лифте. В спальне она медленно расстёгивает пуговицы на твоей рубашке, и касается тебя губами – от лица и до низа живота. Она вскидывает на тебя взгляд, и ты видишь – она твоя. Она, наконец, твоя. Когда она щёлкает пряжкой ремня, тебе кажется, что ты сошёл с ума. Ты стонешь, и сжимаешь в кулаке ее волосы. Время замирает между вами, и, прислушиваясь к ее сбитому дыханию, ты расслабленно падаешь на подушки и только закуриваешь, лёжа на мятых простынях, бездумно пялясь в потолок. Лис с тумбы смотрит на тебя. Ты бы сказал ему что-то, но отвлекаешься на телефонный звонок. Она быстро поднимается с кровати, и идёт говорить в коридор. Возвращается уже почти одетая, смотрит виновато.

– Муж возвращается раньше. Мне нужно идти, – уже надевая платье, сообщает она. – Застегни, – и поворачивается к тебе спиной.
А ты не отвечаешь, до скрежета сжимая зубы. И со злостью дергаешь молнию вверх.

 

Когда хлопает дверь, ты поворачиваешься к лису.
– Она должна быть моей. Моей или ничьей больше.

П о с л е д с т в и я

– …прекрасная жена, мать, дочь.
Ты стоишь на ее похоронах, не веря, что это происходит. Ты смотришь пустыми глазами на то, как ее муж целует не мертвое лицо в гробу. В помещении пахнет лилиями – ее любимыми лилиями, и от этого резкого запаха болит голова.

– Она написала в завещании, – говорит он надломленным голосом, – Чтобы, в случае ее смерти, она стала донором. Она так любила людей, черт, она была такой доброй…
Ты сглатываешь. Ее муж плачет. Ты впервые видишь, как плачет мужчина. Его слезы комом встают у тебя в горле, и ты ослабляешь галстук. Тебе катастрофически не хватает воздуха, ты сгибаешься пополам, кашляя, и прислушиваешься к тому, что говорят люди, сидящие сзади.

– Она вскрыла себе вены, – шепчут женщины за твоей спиной. – Как она могла У неё же дети… муж… кто бы мог подумать!
Ты срываешься с места. Уходишь прочь, прочь от ее тела, от разговоров, от слез. Лис зажат в твоей руке. Ему тоже жаль. Ты садишься в машину, хлопая дверью, и кричишь. Бьешь по рулю, и улица заполняется звуком клаксона. Дыхание выравнивается медленно, слишком медленно, и перед твоими глазами играют разноцветные кольца. Ты ставишь лиса на панель, зло смотришь на него и заводишь машину. Получается не с первого раза, и злоба поднимается вверх, откуда-то снизу желудка, подобно изжоге. Ты бьешь по педали газа и выезжаешь на трассу, чтобы вклиниться в поток машин.

Сразу за поворотом в тебя врезается серебристый джип. Ты думаешь, что не хочешь умирать вот так. Что хочешь жить дольше, чем тебе отведено.

Р а с п л а т а

В больнице светло. Стены будто светятся, и это объясняет, почему отошедшие от наркоза нелепо спрашивают слабо ворочающимся языком – в раю ли они. Все белое, бьющее по глазам, и пахнет медикаментами. Ты не можешь понять, что произошло, и оглядываешься – боль пронзает шею и ты стонешь, но всё-таки замечаешь кое-что краем глаза. Лис стоит на прикроватной тумбе. Он смотрит на тебя с волнением. Тебе хочется скинуть его прочь. Врач приходит через полчаса после того, как ты пришёл в себя, потому что дотянуться до кнопки вызова медсестры ты не можешь. Грудная клетка предательски стягивает твои легкие, и ты хрипишь, смотря на мужчину в белом халате с испугом. Тебе повезло, понадобилось новое лёгкое, и это настоящее чудо, что оказался подходящий донор. Женщина тридцати пяти лет – суицид. В завещании она написала, что, в случае ее смерти, она хочет стать донором органов. Ты скулишь, и прокусываешь щеку изнутри. Лис виляет хвостом. Ты говоришь, что не хочешь такой жизни. Ночью твоё сердце перестаёт биться.

Н а ч а л о

Ты дёргаешься, и успеваешь поймать деревянную фигурку лиса, прежде, чем та упадёт на пол. В нос бьет запах благовоний, и ты широко раскрываешь глаза, с ужасом оглядываясь вокруг. Продавец из-за прилавка улыбается тебе и подкручивает торчащие вверх усы.

– Так чего же ты, всё-таки, хочешь – спрашивает он.

Ты опускаешь взгляд на лиса. Лис улыбается тебе.

Автор арта: Allison Carl.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *