Истории из жизни реальных людей
Глава 5
Заключение договора
Незримая и бескровная, но от этого не менее яростная война между троюродными братом и сестрой длилась уже полтора десятка лет.
У них был общий прадед.
Хиландит Морте, эльфийка из Дома Стихии Воздуха, предпочла связать свою судьбу с человеком из Дома Стихии Огня. Двоих влюбленных сочли достойной парой. У них родилось пятеро детей; Габриэлла была самой младшей.
Лайлах стал навещать свою тетю по делам семьи, когда Габи исполнилось тринадцать. Он был старше её на шестьдесят лет, но выглядел как двадцатилетний молодой человек. Воспитанный, обаятельный, таинственный. На балах девушки окружали его толпой, но он почему-то решил осчастливить именно Эль, как он её называл с первых дней знакомства, хотя она и не входила в число его фанатичных поклонниц.
В общении с кузеном девочка, затем уже девушка, была ровна и неизменно вежлива. Уделять внимание гостям и уметь вести светские беседы обязывало положение дочери хозяйки Дома. Почему эльфу пришло в голову выбрать в спутницы жизни именно её и что толкнуло на тот шаг, было в последствии не понятно даже для него самого.
Расчет, зарождающееся чувство, настолько глубокое, что ещё не распознанное ими, или просто слепая судьба подтолкнула в спину На тот момент Лайлах не думал ни о чем, просто поддался минутному порыву. И если бы он обрёк своё предложение в более достойную словесную форму, может быть и суждено было зародиться новой семье. Но эльф с высока своего возраста и положения светского льва ляпнул, какую, мол, честь оказывает он этой девочке, обратив в её сторону свой благосклонный взгляд.
На что «девочка», уже пятнадцатилетняя барышня, вместо того, чтобы восторженно попискивать и краснеть от свалившегося на её голову счастья, ответила своему незадачливому кузену такой тирадой, что у эльфа весь оставшийся вечер горели уши, а ярость оскорблённого достоинства, клокотавшая в груди, неделю не давала спать.
С тех самых пор они и оскалили зубы друг на друга. Габриэлла никак не могла простить своему кузену, что он вообразил, будто она, как безмозглая дурочка, готова идти за ним следом лишь по мановению его холёного пальца. Лайлах же больше злился на себя за свой импульсивный поступок, хотя и не признавался себе в этом. Он действительно был уверен в положительном ответе.
Её отказ, да еще в такой обидно-насмешливой манере, был для эльфа шоком. Над ним посмеялась какая-то сопливая девчонка, тогда как любая другая женщина или эльфийка почла бы за великое счастье стать его спутницей жизни.
Спустя четыре года Габриэлла выбрала себе мужа. Когда Лайлах увидел их вместе, только зубами скрипнул. Ничем не примечательный молодой человек: не красавец, без славы обольстителя, не авантюрист, не герой, не вспыльчив, с ровным спокойным характером. Сомнительное достоинство — безупречная служба королю, без взлетов в падений.
Сначала Лайлах фыркал: у девочки совсем отсутствует вкус — предпочесть мне ЭТО! Потом начал заигрывать, а затем и вовсе попытался соблазнить. На что в ответ получил не менее лестную характеристику своих умственных способностей, что и прошлый раз. Самолюбие эльфа вскипело, словно смола. Война разгорелась с новой силой.
Перед сегодняшней встречей они не виделись почти шесть лет. Только годы отдаления друг от друга в их отношениях ничего не изменили. И теперь, после своей последней фразы, глядя в сузившиеся глаза Лайлаха, Габи поняла, что он не упустит своего шанса отыграться на ней за попранное самолюбие.
Сейчас было самое время развернуться и уйти. А потом всю оставшуюся жизнь ненавидеть свое отражение в зеркале. А может к предательству можно привыкнуть И не сдерживаться от желания разбить зеркало или замутить воду, из которой на тебя с укором смотрит твое собственное лицо И кто вообще об этом узнает Гай не выйдет из Лабиринта — это так же очевидно, как и то, что утром вновь встанет солнце.
Если она сейчас развернется и уйдет, кто её осудит Алк готов продать всех и каждого только ради собственного развлечения. Если бы она взяла деньги, то в глазах Лайлаха этот её поступок выглядел бы более естественным, чем то, что она пытается сейчас сделать.
Женщина тряхнула головой и перестала улыбаться. Тихо попросила:
— Отпусти Гая. Он все равно не принесет тебе то, что хочешь.
Лайлах нехорошо усмехнулся:
— Желаешь заключить договор Ладони Я буду работать с тобой только на этих условиях. Слишком уж ты… самостоятельная и непредсказуемая.
Чем дальше, тем веселее. Габи не думала об этом. Но, чуть помедлив, кивнула.
— Только не расчитывай, что тебя спящую, как твоего дружка, повезут в повозке! Ты до самого Лабиринта поедешь в качестве рабыни. И обращаться с тобой будут соответственно: прикажу грязь убрать или объедки — уберешь, прикажу ноги раздвинуть — покорно ляжешь на спину, — прошипел он.
Габриэлла покраснела и чтобы что-нибудь не ляпнуть в ответ, прикусила язык. Ей тяжело далось молчание. Глядя на обозленную его словами, тяжело дышащую кузину, эльф невинно поинтересовался:
— Еще не прошло желание остаться Хочешь что-то сказать
Женщине с трудом удалось справиться со своими эмоциями. На это ушло около минуты. Заодно нарисовалась красочная картина, во что превратиться её жизнь, если сию же секунду не послать Лайлаха куда подальше и не хлопнуть дверью, желательно так, чтобы при этом вылетел косяк. Габи не шевельнулась. Выдвинув вперед челюсть, из-под лобья посмотрела в золотистые глаза эльфа.
— В качестве рабыни — значит в качестве рабыни. Но договор будет действовать лишь до тех пор, пока я не переступлю порог Лабиринта. А ты не трогаешь Гая.
Лайлах кивнул, и она стала чертить перед собой в воздухе замысловатую фигуру, оставляя туманный след.
— Ты подтверждаешь договор
Лайлах помедлил, прежде чем заговорить:
— Его перенесут сюда, и он проснется через сутки. Я заплачу за постой. Это тебя устраивает
Габриэлла кивнула. Увереная, что кузен не станет причинять вред Гаю.
— Договор подтверждаю!
Эльф быстро вычертил такую же фигуру и прижал свою правую руку к левой стороне груди. Из под ладони пыхнуло облачко голубоватого света и тут же растворилось. Габи повторила жест. Растаяли и фигуры из тумана.
— Ты уже сняла комнату Гая перенесут в неё. До утра ты свободна. Алк, распорядись!
Выпроводив обоих, Лайлах долго стоял у окна, глядя в темноту, и слушал шум дождя. О чем он думал в эти минуты, какие чувства испытывал, по лицу было не разобрать. Да он и сам, похоже, до конца не понимал, что творится у него внутри.
Габи сидела на подоконнике в конце коридора. Ждала и старалась ни о чём не думать. Старалась, только напрасно. Мысли сами лезли в голову, наползали друг на друга, наслаивались. В груди образовалась неприятная пустота. Женщина уже в сотый раз прокрутила в голове состоявшийся разговор. В зависимости от эмоций, вызванных теми или иными словами, на неё накатывали волны то холода, то жара.
На лестнице показался Алк. За ним тяжело ступал здоровяк двухметрового роста. Он, словно тряпичную куклу, нёс перекинутого через плечо спящего вора. Габи сползла с подоконника и шагнула за порог своей комнаты. Слуга, не смотря на вполне ощутимую мощь, уложил бесчувственного мужчину на кровать с аккуратностью сестры милосердия. И, не говоря ни слова, сразу же удалился.
Алк остался стоять в дверях. Скрестив на груди руки, он несколько секунд с задумчивым видом рассматривал Габриэллу. Вздохнул.
— Вы с Гаем оба чокнутые. Я ему такие деньги предлагал! Он меня послал.
— Давно надо было.
Алк усмехнулся.
—Вы же воры. Не все равно — из чьей руки и за что деньги брать
Габи не сочла нужным ответить на этот вопрос. Тар’Трас ни чуть не огорчился её неприязнью. Вышел.
Минут через пятнадцать зашел Лайлах. Выгнал Габриэллу, и она, чтоб не маяться под дверью, решила спуститься поесть. Еду запихивала в себя против воли, знала, что силы понадобятся. Когда поднялась, эльфа уже не было, а в состоянии Гая что-то неуловимо изменилось. Лайлах снял заклятие.
На этом постоялом дворе их давно знали. Хозяин обещал хорошо позаботиться о френьёне Гае. Владелец двора не посмел ни о чем спрашивать, стараясь принимать бесстрастно причуды постояльцев, но по глазам было видно, что его снедает любопытство. Что же это за дела такие, что, столько времени неразлучная, пара вдруг расстается.
Габи аккуратно сложила все вещи Гая, что привезла с собой. О том, чтобы оставить какую-то записку и думать не стала.