Сестричка

Лисички жгли море. Сидели у кромки воды и методично поджигали пену на накатывающих волнах. Пена, шипя и чадя, отползала обратно. Разгоралась.

Ромка прижимался ко мне, изо всех сил стараясь не расплакаться.
— И что, моря больше совсем-совсем не будет Где же нам купаться! А рыбки… Там же живые рыбки!

— Э-э-эй! — закричал он вдруг изо всех сил, и я еле успела поймать рванувшегося вперёд брата за воротник безрукавки. Он кричал и вырывался, не давая зажать рот рукой. — Лиси-ички, перестаньте, вы же рыбок погу-убите-е!

Сердце подскочило к горлу, когда обе остренькие шевелящиеся морды резко обернулись. Правая тварь издала тонкое тявканье и пригнулась к земле, скаля зубы. Левая дёрнула облезлым хвостом и безразлично чиркнула новой спичкой. Оскалившаяся осторожно принюхалась и заскользила пружинистыми зигзагами вверх по склону, всё быстрей и быстрей.
— Бежим! — от затопившей мысли паники голос сорвался на крик. Я сгребла Ромку в охапку и бросилась назад, к опушке. Только бы добежать до деревьев, только бы сил хватило!

Брат вис на руке, спотыкался. В ушах стучала кровь.
— Ноги поднимай!
«Яп-яп-яап!»
— На дерево! Живо!!!
«Яп-яп-яп-яп!»
— И не вздумай смотреть им в глаза!
«Йюр-йоуу…»

Лисичка выла и злобно подпрыгивала, кидаясь на дерево. С пирса донёсся короткий ответный взлай. Тварь захрипела — и вдруг уселась на задние лапы. Сквозь щёлочки между пальцев я видела, что она… смотрит. И, кажется, принюхивается.

— Ну что Побегали, можно и поговорить
Голос слаще медового молока. Ромка дрожал и плакал, спрятав лицо в рукав. Я подтянула ноги повыше, стараясь, насколько возможно, отвернуться.
— В молчанку играть будем Али вспомним о вежливости

— Много чести, — не удержалась я.
Бестия поцокала языком.
— Таких детей даже красть противно. На что ты, бескультурная, мне сгодишься Разве, полы мыть И то надобно иметь понятие об уважении: к домовому, к хате. Дрянь девочка.
Ромка ещё пару раз шмыгнул носом и пробурчал:
— Сестрёнка хорошая.
— Не разговаривай с этой! Скоро сама уйдёт.
— Ну вот! «С этой»! Совершенное неуважение. Я, между прочим, вас старше и мудрее. Мне по статусу подобное выслушивать не полагается. Хотела было предложить отпустить подобру-поздорову…
— А теперь — я поворачиваюсь к плутовке так быстро, что забываю отвести взгляд. Она смотрит вверх. Пасть раззявлена, с клыков капает. И глаза пустые, будто стеклянные.
— А теперь не могу.

Голос её странно растягивается. Пасть лязгает невпопад словам, как у какой-нибудь носочной куклы.

Из ступора выводит брат, трясущий меня за плечо. Лицо у него опухшее, но я почти не замечаю этого, спешно подтягивая назад сползшую ногу. Поскуливающая от нетерпения лисичка промахивается на ладонь и с хриплым воем падает обратно на листья.
– У-ммм, проклятые! Ладно! Некогда мне тут с вами битый час сидеть, вежливости, как глупых лисят, поучать. Аппетит весь испортили.
– Так уходи!
– И уйду! Если вы меня хорошо похвалите, – она лукаво щурится.
– Держи карман шире. Спрячешься где-нибудь, а мы слезем — тут ты нас и схватишь. Нет для тебя добрых слов, рыжая.

Лисичка заворчала. Негромко.

И повела носом в сторону Ромки.
– Скажешь мне что-нибудь, мальчик
Очень мне не понравилось, как она подчеркнула это своё «мальчик». Я дёрнула брата за рукав, но Ромка уже совсем успокоился, и в его глазах поселилась надежда.
– Ладно тебе, – шикнул, высвобождая рукав, и неуверенно начал: – Лиса… краса
– Это правда, шубка у меня знатная, – приосанилась лисичка, – а ещё
– Кума. Плутовка… Патрикевна – он явно знал не все запомненные слова. Рыжая бестия внизу покатилась со смеху.
– А как… ох, насмешил! А как ещё меня называют, мальчик
Ромка изо всех сил пытался припомнить ещё имён для глумливой бесстыдницы.
– Давай немного подскажу, – заботливо протянула она, – «лисичка-…»…
– Сестричка! – просиял Ромка и поднял голову, забывая все предосторожности. Потому что вежливые ребята всегда смотрят на собеседника. – Лисичка-сестричка!

Их глаза встретились. Тварь осклабилась.
– Умница.

– Ну, довольно – я заслонила брата собой. Тот с усилием моргал, и страх неизвестно отчего снова сдавил виски. – Теперь ты от нас отстанешь
– Конечно, – промурлыкало существо внизу. – Слово честной лисоньки. Другое дело – отстанете ли от меня вы.
– Что ты..
Ромка начал меняться. Волосы рыжели, становились гуще. Пушистее. Он съёживался на глазах. В отчаянии по привычке вцепилась пальцами в ворот, стараясь вернуть, задержать, но он просто выскальзывал из одежды. Чиркнули по коре коготки, и рядом с ехидствующей тварью на траву свалился – удивлённый лисёнок. Он потряс головой и тявкнул. Издалека с пирса ответил другой лис.

– Верни его! – слёзы брызнули и потекли по грязным щекам, но ужас перед оскаленной в буйной радости пастью примораживал к ветке.
– Кажется, помимо уважительного отношения тебя не научили держать ухо востро с незнакомцами. И особенно с лисичками. Не сберегла своё сокровище, не доглядела. Я буду ему лучшей сестрой! – воровка в фальшивой застенчивости уткнулась носом в лапы и подмигнула. – Слово честной лисоньки.

Лисичка ещё немного попрыгала вокруг дерева с умоляющей её сквозь рыдания девочкой. А потом схватила в зубы Ромку – и была такова.

Источник