ЭХО

— Инфаркт! Срочно в больницу! молодой врач бросил стетоскоп в чемоданчик и крикнул в коридор носилки!
-Дед! Все будет хорошо, — внук прижался к небритой щеке старика, — ты ведь никогда не сдаешься.
Машина скорой помощи неслась по улицам ночного города, прыгая на рельсах и разбитой брусчатке. Черные громады спящих домов равнодушно глядели сонными стеклами на пустые улицы. Мигалки светофоров и гирлянды ночных фонарей сливались в невообразимую световую круговерть. Сирена и сине-белая мигалка «Скорой» разгоняла зазевавшиеся автомобили на перекрестках.
Раздолбанный Виллис несся по ухабам рокады (прифронтовая дорога прим. автора), прыгая на корнях деревьев и уворачиваясь от дымящихся воронок. Ночной лес скрывал своими громадными кронами открытый автомобильчик от авиации. Чуть вдалеке, за лесом, ухала залпами немецкая артиллерия. Разрывы снарядов, трассеры пулеметных очередей резали теплую летнюю ночь на острые куски.
— Капитан! Наконец то, — командир полка встал из-за стола штабной землянки и жестом позвал Ивана к карте.
— Смотри, комбат. Сегодня ночью фрицы прорвали нашу оборону на участке соседей. Здесь и здесь жесткая ладонь очертила направления прорыва. Танковые колонны идут в тыл штабу фронта. Здесь, — палец уткнулся в безымянную отметку 127, — видели скопления живой силы противника. Поднимай свой батальон и занимай высоту 127. Утром я тебе помогу. Но сейчас, Иванов, хоть ногтями за эту высоту цепляйся, хоть землю грызи, а удержи ее.
Яркая хирургическая лампа резанула светом по глазам. Пятнами поплыли серые стены операционной. За окном звоном трамваев оживал город.
— Он выкарабкивается, выживет, — обрадованный голос женщины-реаниматолога, — но состояние еще очень тяжелое.
— Ты молодец, Иванов, — хирург тронул старика за плечо, — настоящий герой, держись, осталось немного.
Яркие фары машины комполка резанули по глазам. Серые клочья предрассветного тумана лениво сползали в овраг, обнажая изрытые минами позиции. У подножья высоты друг на друге вповалку лежали фрицы.
— Иванов, ты молодец, Иванов, — командир полка обнимал и тряс капитана, — удержал, не сдался, сдюжил. Представлю к ордену.
Рядом, на позициях, лежал его батальон.
— Командир, — усталый пожилой сержант тронул комбата за плечо, — спасибо тебе.
Позади стояли все, кто выжил из батальона. Все четырнадцать бойцов.
— Давление растет, температура тела падает тревожный голос реаниматолога.
— Три кубика адреналина, — решительный голос кардиохирурга, — готовьте дефибриллятор.
— Давление перемычки дамбы растет, — рация разрывалась тревожным голосом директора Свирьстроя, — Иванов, — уводи людей. Скорее!
До морозов бригады не успели поставить постоянную перемычку дамбы. Напор льда давил на верхние секции. Если их не заделать сейчас, дамбу прорвет, и вся двухлетняя работа многотысячного коллектива пойдет насмарку. Бригадир Иван Иванов повел головные бригады в ночь. В мороз.
— Трещина растет, живо все за гермодверь. — бригадир держал открытой гермодверь, пропуская мимо себя людей в безопасные убежища.
Раздался страшный треск, как пушечный выстрел. Из разорванной бетонной трещины рванули многотонные потоки . На Ивана, смывая все на своем пути, бешено помчался вал ледяной воды. За открытой гермодверью люди. Иван с силой успел захлопнуть дверь и всем телом навалиться на кремальеру (специальный герметичный и прочный запор герметичных дверей и люков). В следующий миг ледяной поток уволок бригадира на глубину.
— Не сдамся, не сдамся, я должен, — настойчиво стучит мысль в голову, — ты выплывешь.
— Дед, а дед, — голос внука звучал просительно, — не ходил бы ты на встречу однополчан, — ведь ты из больницы только что, после инфаркта.
— А как я не пойду, — все придут, а меня не будет Нет, внучок, так поступать негоже. Эта встреча меня заставила из больницы выкарабкаться, считай, с того света вытащила.
— Ну, тогда не забудь, — внук бережно поправил на груди деда орден Красной Звезды, — табличку с номером полка.
Площадь была полна народу. Все знакомые лица.
Сережка и Витька. Одноклассники. Ржев.
Мишка пулеметчик. Высота 127.
Танечка. Медсестричка. Первая любовь. Орел.
Комполка Егоров. Варшава.
Федор Ильич. Лучший разведчик. Берлин.
Машенька. Отличная сварщица и хохотунья. Свирьстрой.
Колька. Гармонист и отчаянный монтажник. Свирьстрой.
Все молодые, веселые, задорные. Они подходили, жали руку, хлопали по плечу. Колька развел басы гармони. Несколько пар плавно закружились в вальсе.
— Дед. А дед! Иван открыл глаза.
Он стоял один посреди огромной пустой площади. Перед ветераном стояли трое мальчишек с велосипедами.
— Ты уже три часа тут один стоишь, весь в висюльках, как новогодняя елка,- мальчишка обернулся к товарищам, ища поддержки для своей шутки, — ясно же, что не придет к тебе никто. Померли, наверное. Мы тут на байках гоняем. Шел бы ты, дедуля, домой. Мешаешь.
Автор:

Источник