Бирка

 

Бирка Патологоанатом Михаил Скучнов тыкал ключами в замочную скважину и звенел стеклом в пакете-маечке. Он нормально переносил трудовые будни, психика в порядке, а звон стекла – всего лишь его

Патологоанатом Михаил Скучнов тыкал ключами в замочную скважину и звенел стеклом в пакете-маечке. Он нормально переносил трудовые будни, психика в порядке, а звон стекла – всего лишь его любимый тархун. Это все остальные люди думают о работниках морга однобоко: психи, маньяки, лишённые всех человеческих чувств зомби, коновалы, извращенцы. Пусть думают. Михаилу было наплевать, кто и какими мыслями забивает свои мозги.

Дверь, наконец, поддалась, и мужчина вошёл в квартиру. В прихожей горел свет. Женщина лет семидесяти сидела на диване, напротив выключенного телевизора, шелестела спицами.

– Мишань, опять замок заедает
– Ага, мамуль, опять, – Скучнов повертел в руках ключи от квартиры, на которых болтался небольшой лоскут клеёнчатой материи, привязанный тоненькой тесьмой.
– Замок, может, смазать пора
– Поменять его уже пора, мама, с аванса куплю и всё сделаю.

Он повесил связку на гвоздик, вбитый в стену, и прошёл на кухню. Наполнил пузатый стеклянный бокал зелёным пузырящимся напитком и вдохнул аромат. Пузырьки соревновались друг с другом, кому удастся запрыгнуть ему в волосатые ноздри. Миша чихнул.

– Будь здоров. Настудился что ли Это всё лимонад твой ледяной, подожди, нагреется немного.
– Это пузырьки, мама, у тёплого вкус не тот.
Парень прошёл в комнату и сел в кресло рядом с матерью, пригубив зелёную сладкую водичку.
– Шарф тебе вяжу, – женщина покосилась на вешалку в прихожей. – А то старый весь выгорел.

Мужчина потёр тыльной стороной ладони глаза и посмотрел на пустующий диванчик. Спицы и недовязанный шарф, покрытые пылью, оставались нетронутыми четвёртый месяц.

Звонок заставил его вздрогнуть и разлить остатки напитка на пол. Последние три месяца к нему никто не приходил. Друзей у него было мало и все они люди семейные, занятые. Подружки-старушки, что иногда приходили навестить мать, тоже теперь одной ногой на пути к встрече с ней. Старость никому не оставляет иных вариантов.

Михаил прошёл в прихожую, повернул ручку замка и открыл дверь. По ту сторону дверного проёма стоял кудрявый, сплошь седой старик в серой потрёпанной спецовке сантехника.

– Так вот ты, значит, какой, нарушитель порядка, – проскрипел дед и улыбнулся во весь беззубый рот.
– Какой ещё нарушитель – попытался возразить Скучнов. – У меня всё ровно. Все платёжки проплачены, унитаз не забит, краны не протекают, никого не заливаю. Вам, собственно, что от меня нужно среди ночи
– Ровно, – расхохотался старый. – Уж мне то можешь не рассказывать. Я тебя насквозь вижу.
На мгновение глаза у деда блеснули красным, и Михаил решил, что ему это просто померещилось.
– Хоть рентгеном светите, – парировал Скучнов и захлопнул дверь.

Звонок раздался снова.
– Уходите! – закричал мужчина, распахнув дверь, и попятился назад.
На площадке стояла старушка в синем спортивном советском костюме. Волосы подвязаны атласной лентой красного цвета – Рэмбо в старости, поменявший пол, не иначе.
– Извини, внучек, – обратилась бабушка. – Это ты квартирантов принимаешь
– Вы, бабуля, чего-то напутали, никого я не принимаю и живу тут один.
– Ну, как же один – не унималась спортсменка. – А матушка ваша
– Матушка моя умерла три месяца назад.
– Это мы знаем, – не хотела уходить старушка. – Про бирочку с её холодных ног тоже знаем.
– Ну и знайте на здоровье!

 

Скучнов хлопнул дверью. Прошёл до кресла, пригубил холодный тархун, и звонок зазвенел опять. Только теперь это были не коротенькие трели, как оба предыдущих раза, а один непрекращающийся электрический треск. Кто-то вдавил кнопку в стену и не хотел её отпускать. Михаил открыл дверь.

Двухметровый амбал с лысой головой давил пистолетом в звонок. Как только дверь открылась, он убрал оружие от кнопки и звон прекратился.

– Ты думаешь, самый умный – прогремел здоровяк, потирая пистолет о кожаную куртку.
– Что вам от меня нужно
– Нам ничего не нужно. Тебе, дураку, нужно, если не хочешь в психушку загреметь или ещё чего хуже.
Лысый выставил оружие вперёд и перезарядил под самым носом у Михаила.
– Вы мне угрожаете
– Предупреждаю. Сорок дней уже прошло давно, а она ещё не с нами. Даю тебе неделю. Не утилизируешь бирку, короче, сам всё узнаешь.

Сказал и растворился в воздухе. Пропал, не сделав ни шагу.
Скучнов закрыл дверь и вернулся в квартиру. Забрал бокал, принёс его на кухню, чтобы повторно наполнить, зажёг свет.

За кухонным столом, нога на ногу, сидела растрёпанная девица и дымила папиросой. Макияж – сплошная размазня. Колготки в сеточку, с множеством разъехавшихся в стороны ячеек.
– Ты ещё кто и откуда тут взялась
– Чё, не заметно – не переставая жевать жвачку, спросила незнакомка. – Бабочка я. Ночная. Глянь за окно, видишь – ночь. Вот, прилетела.
– А ну, выметайся из моей квартиры! – закричал Михаил, и лицо его покраснело от злобы.
– Стопэ, стопэ, у меня ващет пропуск.
Ночная бабочка достала из лифчика лоскуток клеёнки с верёвочкой и швырнула на стол.
– Что за прикол Разыгрываете меня
– Нет. Маме твоей можно А я тоже хочу потусоваться ещё. Мне там не понравилось, скукота. Вон, держи бирку, поквартирую у тебя немного.
Михаил схватил кусок материи и вышвырнул в окно.
– Гад, – прокричала девица, вылетая следом за биркой, будто её вытягивало вакуумом или неведомой силой. – Ещё пожалеешь.

Скучнов брякнулся на табурет, закрыл лицо руками и какое-то время ритмично дрожал плечами. Что-то шептал, причитал.

Растирая слёзы по лицу, он подскочил и ринулся в прихожую. Снял с гвоздика ключи и, чиркая зажигалкой, попытался подпалить прямоугольный лоскуток клеёнки, висевший там вместо брелока. Бирка плавилась медленно и никак не хотела загораться. Когда же она вспыхнула, как факел, Михаил растерялся и бросил её вместе с ключами в зеркало, которое от удара потрескалось. Ключи упали на тумбу с принадлежностями по уходу за собой, легко расколов пару пузырьков одеколона. Жидкость тут же воспламенилась. Огонь перебросился на шарф, висевший на вешалке вместе с другой одеждой, с них — на пенопластовый потолок. Стало трудно дышать. Скучнов метнулся к двери, которой не так давно несколько раз подряд хлопал. Только теперь она почему-то не пожелала открываться. Мужчина колотил кулаками по обшивке двери, по замку, но всё тщетно. Едкий дым от пенопластовых пластин на потолке застревал в горле и не давал вздохнуть. Потом Михаил провалился в темноту.

Очнувшись, он осмотрелся. Стены выкрашены белым цветом. На окнах решётки. В комнате только он. На стене, что напротив окна, дверь. Вдруг она открылась. В помещение вошла женщина в белом халате.

– Где я – спросил Миша.
– Здесь, – заулыбалась женщина, хотя под медицинской маской не видно губ, но Скучнов, почему-то, понимал, что она улыбается. – Где же ещё Здесь. Не беспокойтесь. Поживёте пока у нас. Курс реабилитации пройдёте, привыкнете. Мы всем помогаем, в отличие от некоторых.
Сказала и подмигнула. Развернулась и направилась к двери. Михаил опустил глаза и заметил на её ногах знакомые колготки в сеточку. С ячейками разной формы и размеров.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *