Всюду жизнь

 

Всюду жизнь Из города Сарыга в город Чахырдан ходит автобус. Дорога в один конец обычно занимает шесть часов. Иногда из-за непогоды дорога растягивается. Всё соединяется в одно: огни встречных

Из города Сарыга в город Чахырдан ходит автобус. Дорога в один конец обычно занимает шесть часов.

Иногда из-за непогоды дорога растягивается. Всё соединяется в одно: огни встречных фур, бледный свет от редких деревень и болезненный блеск снега. Снег идёт стеной; из-за ряби становится невозможно что-то разглядеть.

Самый востребованный рейс из Сарыга до Чахырдана — ночной. Билеты исчезают из кассы очень быстро. После этого три-четыре часа на автостанции молча сидят люди. В ногах у людей стоят пакеты и сумки. Лица у тех, кто успел купить билет, сосредоточены и хмуры. Кроме этих людей на станции нет никого.

Так вышло, что однажды мне тоже пришлось поехать в Чахырдан. Было холодно; холоднее, чем на улице. Люди сидели в тёплых куртках и шапках, и выдыхали белый пар. Кто-то дремал в странном забытьи, запрокинув голову, кто-то пил чай. Отопление на станции не работало.

— Ты поспи, — сказала полная женщина мальчику лет двенадцати. — Долго ехать-то.
— Долго, — согласился мальчик.

За обледенелым окном станции горят красные буквы: «одукты». Две первые буквы в слове погасли и больше не светятся. Стрелка часов подползает к отметке «11»: автобусы в Сарыге больше не ходят. Люди вернулись с работы и готовятся ко сну.

Маленькая тень появляется в дверях вокзала и робко приближается к нам. На вокзале темно, но даже при свете мутных ламп можно разглядеть светлые косы и огромный рюкзак девочки-подростка. На щеке у неё синяк.

— Извините, — говорит девочка, со страхом глядя на людей. — Мне билет… Купили. Автобус не приезжал

Люди смеются. Даже сонный мальчишка открывает глаза и слабо улыбается.

— Ты чья — вопрос, типичный для этих краёв. — Ты откуда приехала
— Из Североссийска, — почти беззвучно говорит девочка. Между Североссийском и Сарыгом — сотни километров тайги и снега. Если эта девочка одна поехала сюда среди зимы, то она либо дурочка, либо смелая.
— Ты сирота, что ли — со смехом говорит немолодой мужчина и подсаживается к ней поближе. Телефон звонит в его кармане, отвлекая незнакомца от девочки. Та садится рядом со мной и мальчиком и ставит ранец на колени.

Мужчина достаёт телефон и громко говорит с кем-то на незнакомом для путешественницы языке. Девочка бледнеет, дрожит и в конце концов надевает наушники.

Я прислушиваюсь. Человек, очевидно, спорит с кем-то. Я понимаю отдельные слова и фразы:
— Да доеду я, к утру доеду, говорю! Знаю, холодно. Так у нас всегда холод.

* * *
Час прошёл. Люди молчали. Город Сарыг спал, зажмурив жёлтые глаза. Тяжёлые тучи служили ему одеялом.

— Свалить бы отсюда, — сказал кто-то. — Например, в Москву. Или хотя бы в Абакан.
— Там тебя никто не ждёт, — ответил женский голос. — Дома у себя мечтай.

За окном шуршат колёса: автобус подъехал. Люди встают со своих мест, хватают сумки и пакеты и бредут к выходу. Девочка идёт рядом со мной: очевидно, остальных она просто боится.

Свежий воздух пустой автостанции очень скоро сменяется на густую бензиновую вонь. Автобус сильно разит: и изнутри, и снаружи. От этого запаха дыханье замирает где-то в горле. Я жалею, что не успела поесть: когда ты сыт, меньше укачивает по дороге.

— Давайте я с ним сяду, а вы вместе, — говорит женщина, муж которой собирался уехать в Москву или хотя бы в Абакан. — Садитесь вот вперёд, а мы тут поедем.

В автобусе загорается свет. Люди оживают: снимают куртки, расстёгивают обувь. Кто-то достаёт телефон и смотрит, сколько времени.

— В семь утра будем в Чахырдане! — радуется кто-то вслух.
— Сынок, хочешь булочку — толстая женщина вынимает из пакета булку и термос с чаем. — Ты прихлёбывай, не ешь всухомятку.

 

Автобус проезжает мимо больницы. Больница не спит: её жёлтые огни распарывают темноту. В этих краях много человеческого страдания: больше, чем где-либо ещё. Проблемы с сердцем, выкидыши, поножовщина уносят жизни не старых ещё людей — из года в год, одну за другой.

«Бедный мой Сарыг…» — думаю я. Странные чувства будит во мне этот край: я и люблю его, и нет, и мил он мне, и жаль мне его. Жаль, так жаль, до мучительной боли в сердце! — а за жалость, как известно, не накажешь.

И всё же я давно знаю эти места, а девочка из Североссийска видит их в первый раз. Я решаю развлечь мою спутницу и провести с ней что-то вроде урока краеведения.

— Смотри, — говорю я ей, махнув рукой в темноту, — это гора Турдзин. Видишь огни Это посёлок, он стоит на реке Чара. А это…
— Что там светится — перебивает меня девочка. Я смотрю в окно: от горы по небу тянется странная желтая полоса.
— Луна, наверное, — говорю я, хоть и сама в этом не уверена. Девочка слышит дрожь в моём голосе и закрывает глаза: ей больше не хочется смотреть на гору Турдзин. — Но днём здесь очень красиво! — говорю. Девочка не верит.

И вот уже далеко позади осталась гора Турдзин. Нет больше фонарей, нет больницы, нет города. Весь мир превращается в дорогу — бесконечную дорогу без смысла.

— Смотри, это мой друг, — вдруг подаёт голос девочка. — Я по нему соскучилась.
Я смотрю на фотографию парнишки лет двадцати. На нём чёрная вязаная шапка и дутая куртка. Губы у него тонкие и лицо какое-то неправильное, злое.

— В интернете познакомились, — вздыхает девочка. — Он в Чахырдане живёт с родителями.
Автобус едет дальше. Становится нечем дышать.
— Его Антон зовут, — рассказывает девочка. — А я Юля.

Автобус сильно подбрасывает на ухабах. Девочка подносит к лицу влажную салфетку и горестно говорит:
— Я из дома убежала. Мне одиноко было.
Я не знаю, что ответить ей. За окном чернеют горы.

— Одиноко… — протяжно говорит Юля. Ранец её упал на пол; спутница моя не нагнулась за ним. Она закрыла глаза — устала, наверное, от дороги. Может быть, и сама дорога устала от нас.

Сколько времени прошло тогда.. Всю дорогу внутри автобуса что-то гремело и рявкало; огромные фуры с грохотом проезжали мимо. Казалось, прошло несколько вечностей, пока не появилось солнце из-за кромки гор.

Мы приехали на рассвете. Город просыпался: люди торопились на работу. Ребятишки топали гуськом по дороге, проваливаясь по колено в снег. На подъезде к Чахырдану водитель так обрадовался, что включил музыку на полную громкость и наотрез отказался выключать.

Чахырдан — весёлый город. За окном мелькают остовы детских площадок, вывеска микрозаймов, одноэтажная школа и базар. Несколько домов разрушено; один высотный — недостроен. Дети играют у продуктового ларька и вопят от восторга; один из ребятишек додумался слепить снежок и запихать другу за шиворот.

Люди в автобусе оживились. Зазвонили телефоны, зашуршали куртки и пакеты.
— Мин доехал, доехал! — басит мужчина, поднося телефон к губам. — Алё! Каяа дужуп алыр бис
— Сынок, вставай! — хлопочет тётка. — Приехали, слава богу!

Я выхожу из автобуса и ищу взглядом знакомое лицо. Встречающих всего двое — моя сводная сестра Саяна и ещё какой-то паренёк.

— Это ты! — радостно пищит Юля и хватает парня за руки. — Милый, я приехала, я приехала!
— Погоди-ка, — говорю я Саяне. — Юля, это — твой друг сердечный
— Да-а! — капризным голосом тянет моя спутница. — И что

Я смотрю на парня: на вид ему лет восемнадцать, не больше. При свете дня его лицо уже не кажется неприятным. Если Антона причесать и переодеть, то получится жених хоть куда.
— Антон, — говорю я тихо. — Если ты собрался её обижать — пеняй на себя. Она мне позвонит и всё расскажет.

Саяна смеётся — громко, от души. Антон и Юля стоят красные, как астры в сентябре. А на небе, над балконами и над нашими головами, полыхает рассвет.

— Я её не обижу, — говорит парень. Юля помогает ему взвалить на спину ранец, и они уходят куда-то, крепко держась за руки.
— Гляди-ка ты, — философствует Саяна, кивнув им вслед, — всюду жизнь.

Niña

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *