Драконьи яблоки

— Не уйдут они отсюда, нет, милорд, нет, милорд, — прокаркал оруженосец.
— Сам знаю.

О том, что чужаки пришли в эти земли, я знал давно. Ещё мой предок помнил, как они впервые втащили свои хлипкие телеги на отлогий западный склон. Позже они рубили и пилили, сколотили молотками неказистое строение, из которого пошёл дым. Они умирали чаще, чем я выходил на охоту в свои леса.

В последнюю сотню-другую лет их городок разросся и пополз вверх по склону. Гулом он напоминал осиный улей. Самые дерзкие из них пробовали с острогами забраться ещё выше, в мой заповедный лес – не вернулся никто.
Смертные редко выдерживают вековой холод дыхания горного дракона.

Последний их король – кажется, Людвиг – со своими людьми забрался дальше других. В руках у них были факелы, а мечи горели ярким пламенем узоров – особенно королевский. Он не стал пытаться рубить мой лес – но попытался договориться. Он принёс мне дары: немного золота и камней, пять белых козлят, браслеты грубоватой, но старательной работы. Драконы чувствуют, что вложено в металл. В браслете жило любование. Меч короля дышал страстью его сердца.
Я принял подарок. И зимой заморозил и разрушил лишь два новых дома из тех, что люди воткнули тремя милями ниже по склону.

Несколько лет – или то были десятилетия – подряд король подкупал меня подарками, каждый раз выдумывая, чем бы меня удивить. То были камни и заморские клинки, золотые статуэтки и аляповатые диадемы, снятые с мертвецов в далёких краях. Но один подарок тронул моё сердце больше всех.

По недосмотру или из любопытства, но кто-то однажды положил в повозку с дарами крупную алую розу – такую же хрупкую, как сами люди. От морозного дыхания она мгновенно заледенела, но осталась по-прежнему прекрасной. Когда я тронул её, она разбилась на тысячи осколков – недолговечный цветок того времени года, что люди зовут летом. Но в каждом из осколков можно было увидеть отражение вечных звёзд.

А спустя ещё несколько лет я узнал, кто это был, кто придумал положить в повозку розу.

Её волосы и губы были так же алы, как тот цветок, а в глазах горела знакомая мне решимость – как у её отца.
— Люди Инелона! – воскликнула она, поднимая к небу узорный огненный клинок. – Мы долго боролись с холодом, идущим с гор. Больше мы не можем ютиться на этом клочке земли, которую своей милостью и усилиями наших предков отдал нам дракон. В его владениях достаточно лесов, и плодородных земель, и разной дичи. И если моему отцу не удалось взять их уговорами, мы возьмём их силой!

Так я впервые увидел Скарлет – алую королеву, бросившую вызов самому Дракону. То была удивительная женщина: там, где обычные женщины хранят духи и пудру, у неё сызмальства лежал клинок и стрелы.

Свою угрозу она выполнила не сразу — наступила зима, и никто не осмелился бы сунуться в горы, когда нога соскальзывает с любого уступа, и лишь голые чёрные сосны простираются вокруг. Но с наступлением лета…

Стоило солнцу впервые подняться в зените над самым высоким пиком, снизу вверх по склону зазвенело и загрохотало: то шли воины в броне. Они больше не везли с собой повозки с золотом — в их обозах было оружие, и стрелы, и бочки с порохом.
Впереди всех, в алом плаще и с горящим мечом, шла их королева.

— О Владыка гор, — сказала она, стоя там, где когда-то её отец впервые оставил мне золото и козлят. — Мы больше не хотим зависеть от твоей милости. Ты насылаешь холодные зимы и рушишь наши дома. Ты пугаешь нашу дичь и наводишь мор на домашний скот. Ты охраняешь земли, которыми распоряжаешься лишь ты один — но взгляни, как много нас. Даже если сегодня ты сметёшь здесь всех, завтра сюда придут другие.
В её глазах я читал страх, но жар её сердца распространялся так далеко, что согревал всех её воинов до единого.
— Сегодня, Владыка, мы вызываем тебя на бой, — сказала королева и шагнула вперёд. — Я вызываю.

О, мне была смешна тонкая сталь её наручей и наголенников. Одной рукой я мог бы смять её сияющий шлем вместе с головой под ним. Но этот меч… драконы чувствуют, когда металл отражает душу.
И я вышел из леса.

Увидев меня, люди королевы отступили, окружив нас неплотным кольцом. Королева Скарлет осталась стоять, сжимая меч в хрупких руках.
Я бросил на промёрзшую землю перчатки — мне они не нужны. И вынул из ножен морозный клинок, созданный ледяным дыханием моего предка. Шаг. Ещё шаг. Наконец мы скрестили мечи.

Признаться, я был бы рад сойтись в бою с её отцом, для которого был выкован этот огненный красавец. Звон, с которым он ударялся о мой меч и доспехи, звучал как музыка. То звучала душа юной королевы — тонкая и звонкая, как она сама. За молодостью лет она не могла похвастаться безукоризненным мастерством — но сколько страсти и запала в каждом ударе!.. Я смотрел на неё, а она смотрела лишь на мой меч — и ловила каждое его движение, даже когда её доспех покрылся льдом и отяжелел. Лишь однажды она подняла на меня глаза — и этого оказалось достаточно, чтобы упасть.

— Я… отсюда так не уйду, о Владыка, — сказала она, улыбаясь, и осела на землю.
Капли её крови были так же алы, как её волосы и та роза. И так же быстро превращались в лёд от дыхания дракона.

Но, когда она упала и её люди кинулись было к ней, случилось кое-что неожиданное. Похоже, промёрзшая земля этих гор не видела тепла так давно, что приняла всю ушедшую в неё кровь. Я отвернулся лишь на мгновение, а когда повернулся снова, на том месте, где лежала юная королева, землю пробили корни, а к небу потянулись тонкие побеги.
Кто-то из пришедших с нею воинов крестился, иные, преклонив колено, вонзали мечи в землю и поднимали головы к солнцу.

На месте, где упокоилась алая королева, на самой границе её маленькой страны и моих заледенелых гор, к небу вытянулось дерево с ярко-алыми плодами. И хотя они точно так же, как та хрупкая роза, леденели от моего дыхания, запах их был так упоителен, что я не удержался и сорвал один. На вкус он напоминал звёздную росу.

— Драконьи яблоки! Драконий сад! — воскликнул кто-то и попятился, а за ним в страхе отступили другие.
— Это сад людей, — возразил я. — Взгляните: ваша королева пролила кровь и не отдала ни пяди земли, оставшейся за ней. Так она любила вас и эту землю. Отныне, так тому и быть, она принадлежит вам. Но горе тому, кто посмеет сделать хоть один шаг дальше.
Они смотрели на меня в страхе. Я улетел, но, наблюдая с вершины, видел: они собрали красные плоды в корзину и повезли в город.

* * *
— Не уйдут они отсюда, нет, милорд, нет, милор-рд, — прокаркал оруженосец.
— Знаю.

Ниже по склону, за вечной горной мерзлотой, солнце освещало крепкую старую яблоню. На её ветвях красовались не только алые плоды — здесь были золотые подвески и браслеты, и связки цветов, и медовые конфеты, а вокруг горели костры и отражались в стальном блеске вонзённых в землю мечей. Один меч — старый, оплетённый корнями дерева со всех сторон, будто руками, — был особенно хорош: при каждом движении пламени в нём вспыхивали огненные узоры.

Каждый год с тех пор, как умерла алая королева, её подданные приходили на это место для шумного праздника. Они украшали дерево и разводили костры, пели и плясали, и дарили друг другу подарки, и ели сочные красные яблоки.

Из года в год, когда люди приходили украшать яблоню к празднику, они видели оставленную кем-то тонкую цепь из диковинного льдистого металла, украшенную алыми камнями, словно осколками или брызгами крови.
Из года в год после праздника кто-то оставлял для дракона большую корзину, полную алых плодов.
Старожилы говорили, раньше в этих краях не бывало таких мягких зим.

Источник