Откуда эта мышиная страсть к накопительству Окружающие не едят варенья, сомневаются в вяленых помидорах, сушёные яблоки вряд ли вызовут восторг у изнеженных жителей мегаполиса

Зачем кипятить банки, ожесточенно шинковать овощи, отрывать хвостики у ягод Лить пахучий уксус, сыпать пёстрые горошины перца, обрывать дуб и смородину. Никто не съест. Никто не заберёт.

Но, если достать одну банку, поглядеть на свет в рубиново- ягодное или таинственное укропно-огуречное нутро, можно вспомнить все, что хотела скопить этой осенью.

Золотые шары, падающие листья, девичий виноград, грибной запах леса, крепкие ножки подберезовиков, уходящее — лето, тепло, жизнь.

Каждый год прощаемся как навсегда, каждый год языческий ужас надвигающейся зимы заставляет нас тревожно сохранять, запасаться, копить.

Это сильнее доводов рассудка. Мы копим лето, чтобы однажды утром распахнуть окно, открыть последнюю банку огурчиков и благосклонно, сквозь пар варящейся картошки взглянуть на колосящуюся на подоконнике рассаду.

— Живем! — скажем мы, глядя на бледные лица окружающих. — Живем!

Автор:

Источник