ГОВОРИТ МОСКВА!

Клавдия, наверное, впервые в жизни проснулась так поздно. Брезжил сумеречный свет зимнего дня. Вчера разъехались дети и внуки, приезжавшие на похороны своего отца и деда, а ее мужа, Федора.
Только третий раз собрались они в родном доме все вместе. Выросли, выучились, обзавелись семьями, живут далеко от родной деревни. Все трое, двое сыновей и дочь, пока находились здесь, звали ее к себе жить. Только не отпускает ее сердце отсюда. Ответила им, что, пока может, пока есть силы, будет жить здесь.

Всю ночь она не могла заснуть: впервые без Федора, если не считать войны. Трудно ей тогда пришлось с первенцем на руках. А кому было легко Утром все жители деревни собирались у динамика, чтобы услышать голос Левитана: «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза!». Шли туда со страхом , но почему – то у всех была вера в то, что обязательно услышат его голос и его слова: «Говорит Москва!»

Федор приехал домой через полтора месяца после Победы: под самым Берлином был тяжело ранен, лежал в госпитале. Первое, что увидела Клавдия тогда, — изменились его глаза: в них застыла боль… Она – то помнила другие, счастливые, глаза: когда они поженились, и когда родился первенец Павлуша.

Федор ничего не рассказывал, как он воевал, она не спрашивала. Он, сам того не замечая, делая какую – нибудь работу, произносил одну – две фразы и замолкал. «Сколько в том бою погибло», «Он на моих руках умер», «Мы скелеты оттуда выносили!», «Думал, не выживу», — произносил он, и лицо его каменело…

Вечером, незадолго до его смерти, смотрели телевизор, как раз передавали новости. Рассказывали, что в России существуют организации подростков, где культивируется фашизм, что по улицам Москвы и Ленинграда маршируют нацистки настроенные подростки. У Федора вырвалось: «Как же это возможно!» Выключив телевизор, он впервые за много лет хоть что — то рассказал жене, как он воевал. Как в начале войны отступали, как попали в окружение, а с немецких самолетов им сбрасывали листовки, в которых говорилось, что Москва захвачена немцами, и они, без связи, оторванные от мира, — не верили, не верили! Не все, но вышли чудом из окружения, соединились с регулярными частями. Как пошли в наступление, и лучший друг, Степан, умер на его руках. Как они проходили сквозь разрушенные города, сожженные села и деревни, снимали с виселиц партизан и мирных жителей. Как освобождали концлагерь, выносили оттуда людей, — не людей, а скелеты. Многие, дождавшись освобождения, умирали у них на руках. Как шел тот страшный бой, в котором он был тяжело ранен…
Когда Федор закончил свой рассказ, казалось, он был совсем без сил. «Мать, дай валерьянки». Выпив лекарство, прилег. Она почувствовала, когда он заснул, и по легкому прикосновению его руки к своей поняла — навсегда.

Теперь она одна… Она обвела взглядом комнату. Вспомнила, как покупали вещи, как радовались приобретенному. Многое в доме Федор сделал своими руками. Она ходила и прикасалась к полочкам, столу, которые он смастерил. И, казалось, ощущала тепло его рук.

В избе выстыло, надо вставать, истопить печь. Вдруг она почувствовала около бока шевеление. Протянула руку – котенок Степашка. Федор недавно принес его от соседей. До этого у них был кот Васька — прямо как член семьи. Тринадцать лет прожил. Вечером залезал на печь, а под утро перебирался к ним в постель. А как – то проснулись – нет его с ними: на печке и умер. Пусто стало без него, вот Федор и принес котеночка, постелил ему на лавке в теплом месте у печи. Вот он, Степашка, живой ласки просит.

Приходится вставать и жить, теперь уж хотя бы из- за Степашки. Он – то каждый день тут, а дети – когда еще приедут

Автор:

Источник