Жара. Жара!!!

Всё включили кондиционер
И как мы жили без него!

Ты спрашиваешь, как мы жили без кондиционеров! А так и жили. Хорошо жили, дружно!

Никогда не закрывались летом двери квартир нашего дома. Как не закрывались! Да просто! Было не принято… Моветон! Только на ночь, и то не всегда. Жарко же…

На кусок бечевки вешалась старенькая занавесочка, списанная в тираж. От мух, чтобы не так активно влетали в квартиру!

— Андреевна, дай пару луковиц до завтра, а! — просовывается под видавший виды тюль голова бабы Оли, с прилипшими ко лбу прядями волос.

-Да бери, не жалко! А что там Шура Уже завялила бычки! — и кредитование луковицами затягивается на добрые полчаса, пока обе не спохватываются, что бульон почти выкипел весь, вот ведь зараза!
В распахнутые окна дует горячий ветер с улицы, и легкие эти занавески хлопают крыльями, слегка приоткрывая кусочек прихожей.

Подъезд наполняется запахами с кухонь — баба Оля готовит сотэ, а баба Шура жарит бычки. У тети Клавы снова сбежало молоко — опять зачиталась…

Баба Галя рубит, отчаянно стуча секачкой, «сырую» баклажанную икру, которой потом будет щедро угощать соседок. ..

С пунцовых лиц хозяек ручьями течёт соленый пот, заливая глубокие декольте их ситцевых платьев. Полотенце на плече, фартук поверх платья. Но не у всех поверх платья — некоторые дамы надевают его просто поверх нижнего белья. А чего ж Домашние разбежались — кто на море, кто на работу. Можно платьем и пренебречь! Жарко…

Раскаленные газовые и электрические плиты излучают мегакалории тепла в кухни.

А тетя Аня сегодня стерилизует трехлитровые бутыля с огурцами…Красная, как знамя Победы над Рейхстагом, она неумолимо закатывает банку за банкой, беззлобно матерясь, когда кипящий рассол попадает ей на пальцы. Вот где героизм! Условия повышенной травмоопасности… А ты — кондиционер, кондиционер!

Двое внучек Ольги Анисимовны, привезённых из далеких северных краев к бабушке на лето, завтракают. Лена метелит все подряд, работая челюстями, как мясорубка. Юля же, со вселенской скорбью в огромных карих глазах, страдает над едой.

— Лена! — утробно вещает на весь двор Ольга Анисимовна. — Лена, не набивай полный рот! Юля! Юля, ешь! Юля, жуй!! Ю-ля!!! Глотай, в конце концов!!!! А-аааа—а-пцхаааа!!! — и громовое чихание катится по летнему двору, перекрывая щебет птиц и визг играющей ребятни…

Юлька, улучив миг, когда строгая бабушка покинет кухню, ловко сползает с высокой табуретки и быстренько скатывается по лестнице вниз, во двор. Неповоротливая пухленькая Лена, зацепившись платьицем за угол своего табурета, неуклюже летит на пол, поднимая истошный вой…

Сиреной воздушной тревоги гудит голос Ольги Анисимовны над двором, призывая в свидетели силы небесные, что она отправит девчонок назад, к родителям…. Обмахиваясь полотенцем, она поднимает ревущую Лену, тащит под кран, умывает личико девочки…

…Спасаясь от гнева производящей консервацию тети Ани, муж её, дядя Петя, сидит под акацией. Как всегда, пьяненький. Уж лучше умереть от жары под акацией во дворе, чем получить смертельную рану скалкой… «Живёт моя отрава… В высоким… Террремуууу».. — тенорок дяди Пети ставит победную точку во взятии Рейхстага — последняя бутыль укупорена с пролитием рассола на пальцы тети Ани. » Ааааá-ааа…. Алкаш богомерзкий… А ну, домой! Быстррааа!.. » И, обмахиваясь полотенцем, хмуря густые брови, тетя Аня, стоя на пороге подъезда, ждет, когда дядя Петя допоет свою предсмертную песнь. И, аки агнец на заклание, поплетется в душные недра квартиры в первом этаже, да под раздачу призов и подарков….

Жарко… На лавочке бабки с кайфом уплетают бутерброды с бабы Галиной баклажанной фирменной икрой…
Бегаем мы, нечувствительные к летнему зною дети…

Вот баба Шура вынесла поднос с только пожаренными беляшами.
-А ну, мелюзга, налетай! — и разлетелись горячие пирожки….
Баба Шура, ласково улыбаясь, утирает сморщенное лицо фартуком, идет на лавочку, к соседкам…

Какие, на фиг, кондиционеры! Единая семья многоквартирного двора…

Семечки… Житейские истории… И — счастье…

Автор:

картина И. Бабиченко

Источник