Истории из жизни реальных людей
Звезда любви, звезда волшебная,
Звезда моих минувших дней,
Ты будешь вечно, неизменная,
В душе измученной моей.
В. Чуевский
Сегодня — красный стакан. Да, определенно красный. Знаешь, если пить из бокала цвета заката, задуманное сбывается чаще. А мне так надо хоть немного везения.
Одеваюсь медленно, тщательно. Самое трудное — натянуть плотные, блестящие колготки так, чтобы стрелка сзади была идеально ровной. Даже каблуки высотой восемь дюймов — меньшая пытка. Напоследок расчёсываю белокурые локоны — они гривой спускаются на спину и грудь.
Ты глядишь с фотографии нежно и лукаво, как обычно. Стараюсь не смотреть в твои глаза. Не сейчас. Потом. Если я дам волю воспоминаниям, отчаяние и тоска нахлынут с такой силой, что раздавят меня полностью, и останется только выть, захлебываясь и содрогаясь всем телом — без слёз, потому что никаких слёз не хватит.
Поэтому только ласково глажу рамку фото — и отворачиваюсь к зеркалу. Последний штрих — алая помада. Яркая, как жизнь, как страсть. Сигнал для тех, кто понимает. Готово. Можно идти.
* * *
В баре на Тринадцатой авеню шумно, как обычно. Бармен подмигнул: «Чего желаешь, красотка». Не узнал. Ну да, в прошлый раз меня звали Линдой. Удачный образ эта Линда: ярко-рыжая пышная шевелюра, платье в обтяжку. Такая и мертвого расшевелит.
Сегодня я Айса. Такое вот странное имя. Не думаю, чтобы в нашем округе была ещё Айса.
После третьего шота объект появился. Почему-то они всегда подходят сзади — мне кажется, потому, что какое-то время обшаривают сальным взглядом мою фигуру, ноги, волосы. Так или иначе, приманка сработала. Добыча клюнула.
Он нетерпелив. Когда мы сворачиваем с освещённой улицы в тёмный переулок, его похоть перерастает в агрессию. Истинный скотский лик проступает сквозь благообразную личину.
Он грубо тискает меня, прижав к ближайшей стене, поспешно расстёгивает штаны. Вот он, момент истины. Когда мужчина беспомощнее всего Правильно, когда он без штанов.
У них у всех одинаково ошеломлённо-обиженный вид, когда острая сталь на секунду взблёскивает в полумраке — и так же одинаково они полузадушенно визжат, зажимая пах, а под ногами быстро растекается лаково блестящая тёмная лужа, в которой их наутро и найдут.
* * *
Офис в центре Манхэттена — не преддверие ада, а сам ад. Особенно накануне закрытия грандиозной сделки, от которой зависит всё дальнейшее будущее компании.
Загнанные клерки лишь изредка останавливались у кофемашины. Наспех обменивались новостями.
— Слыхали, опять нашли труп мужика с отрезанными причиндалами! Это уже какой по счёту
— Да кто ж их считает! По всему городу находят — то здесь, то там! Причём чёрных не трогают, только белых!
— Ага. Это к вопросу о толерантности, да
Кей не участвовал в общем разговоре. Он медленно, пользуясь минутным затишьем, потягивал горячий кофе.
— Кей! Как думаешь, поймают маньяка или нет
Молодой человек посмотрел на коллегу, улыбнулся.
— Ну, с тобой всё ясно! Опять на своей волне! Парни, ставлю сто долларов — в следующем месяце этого хуереза поймают! Кто в игре
Кей отстранённо наблюдал, как мелькают денежные купюры, как люди спорят и горячатся. В груди привычно сжалось и затрепетало — душевную боль Кей ощущал как физическую и, честное слово, предпочёл бы вторую. Но выбора у него не было. Отвернувшись от коллег, молодой человек боролся с нахлынувшей дурнотой, с острым приступом страшной, беспросветной тоски. «Милая моя, милая…», — он стиснул зубы. Нельзя. Не здесь. Не сейчас.
Глотнул остывшего кофе. Повернулся к спорящим.
— Парни, если через минуту нас не будет на местах, Ти Джей у нас всех члены поотрывает, просто так, без ножа!
* * *
Дом без консьержа — редкость в этом респектабельном районе. Теперь так не строят: высокие потолки, широкие лестницы, пологие ступени. Медленно поднимаюсь пешком на свой пятый этаж. По дороге проверяю, не запер ли кто чёрный ход: скоро мне опять выходить, и свидетели ни к чему.
В квартире темно и тихо. Привычно зажигаю лампаду перед фотографией Лилы. Нежный взгляд, лукавая улыбка. Она любила поддразнивать меня: «Кей, твои фотографии просто ужасны! Но обожаю я тебя не за это!» Она любила кофе по утрам на балконе, и чтоб круассан обязательно был горячим. Она любила смеяться, наряжаться и болтать с подружками. Танцевать, рисовать кричаще-яркие картины, кружиться, запрокинув лицо в небо — любила тысячу разных вещей. А ещё она любила меня. А я — её.
Свет лампады выхватывает заголовки газетных статей — я все их собрал, все до единой. «Девушка стала жертвой сексуального насилия…» «Найдено обезображенное тело молодой девушки…», «Убийца Лилы Рейн не пойман…»
Единственный раз тогда я не встретил её с занятий. Единственный. Выходя из танцкласса, она позвонила мне: «Закажи пиццу, Кей, пока я иду, её как раз доставят!»
Открываю кейс, достаю свежую газету. Вырезаю статью, прикрепляю рядом с другими: «Найден обезображенный труп мужчины. Свидетели рассказали о таинственной спутнице убитого… » Моя коллекция пополняется. Не так быстро, как бы мне хотелось, но пополняется.
Прохожу в гардеробную. С одной стороны — платья Лилы, её крошечные туфельки и смешные шляпки. С другой — целая костюмерная. Парики, гримёрный столик, одежда, одежда… целые вороха разноцветных тряпок. Ни разу облик моих «роковых женщин» не повторялся.
Заканчивая образ, крашу губы бордовой помадой с блестками. Для брюнетки в самый раз. Проверяю, на месте ли нож. Что ж, пора. Ночь уже темна и полна ужасов.
Ах да, чуть не забыл. Стаканы Лилы так и стоят на столе. «Зелёный — к радости, синий — к нежности. Желтый — для хорошей погоды», — так говорила она. Сегодня красный стакан, определённо. Если пить из бокала цвета заката, задуманное сбывается чаще. А мне так надо хоть немного везения.