Всего лишь сон…

 

Всего лишь сон… «Сегодня! Или никогда!»Маленький худосочный пацанёнок годков восьми на вид насторожено стрельнул по сторонам блестящими янтарными глазёнками. На пухленьких голубоватых щёчках

«Сегодня! Или никогда!»
Маленький худосочный пацанёнок годков восьми на вид насторожено стрельнул по сторонам блестящими янтарными глазёнками. На пухленьких голубоватых щёчках вспыхнул румянец. Сердечко замерло.

– Кру! – окликнул он громким шёпотом кого-то. – Кру! А ну-ка вылазь!
В простенке зашуршало; из широкой тёмной щели под самым потолком показался лёгкий зеленоватый дымок…

– Эт-то что тут за что!!
Женщина возникла за спиной мальчишки так внезапно, что он, содрогнувшись от испуга, едва удержался от невольного вскрика.
– Ма… – пробормотал мелкий, медленно поворачиваясь. Дымок поспешно втянулся обратно в щель. – Я думал…
– Ты что же, хитрить надумал – шагнув к мальчику, мать взяла его за щуплые плечи. Рядом с ней, довольно полной, он казался ещё миниатюрней. – Или с ума свести меня захотел
– Совсем нет, – пролепетал тот. – Я… Я просто собирался послать Кру к Неу за домашкой…
– … которую ты сделал ещё вчера, – перебила мать. – Я ведь видела! – она подбоченилась. – Знаешь что, Онги…
– Я забыл, что нам задали ещё одно, – поспешно возразил малыш, честно глядя на родительницу. – Вот и хотел отправить за ним Кру. Ведь наш кобольд самый быстрый!

Отстранившись, та взглянула на Онги с недоверием; её большие неоново-зелёные глаза потемнели.
– Ну ладно, – шумно выдохнув, промолвила она. – Онги, я просто… – порывисто обняв сына, она зарылась лицом в его густые бирюзовые вихры, такие же как и у неё. – Не обманывай маму, дорогой! Если я…
– Ма, – ответил Онги на прочитанные мыли, которые женщина побоялась произнести вслух, – почему ты так боишься
– Нельзя туда ходить, – прошептала мать, чувствуя ком у горла. – Там можно погибнуть… Ой!

Вскинувшись, она оглянулась. Посреди комнаты — там, где лунный луч, проникший сквозь окно, вырисовал светлый треугольник, возникло призрачное лиловое облако, тут же принявшее форму мальчика.

– Дополнительное домашнее задание, – голос Нэу, друга Онги в интерпретации Ину, его домашнего кобольда звучал приглушённо, словно из склепа. – Протяни руку, Онги!
Тот повиновался. Лишь только в его раскрытую ладонь лёг маленький жемчужно-серый шарик, призрачная лиловая фигура исчезла.

– Не думала, что вам задают такое, – тихо проговорила мать, осторожно беря шарик и разглядывая его на свет. – По телепатии
– Да, ма, – ответил Онги, не спуская с неё взгляд. – По новой программе.

Шарик в пальцах женщины медленно раскрылся, будто цветок, источая тонкий аромат. Тихая убаюкивающая мелодия зазвучала в её голове.
– Как странно… – прошептала она, отрешённо глядя в треугольное окно в потолке. – Я будто лечу… Наверное, стоит немного отдохнуть перед работой…
Она медленно удалилась.

«Только бы с ней всё было хорошо», – подумал Онги, глядя ей вслед.

* * *
… На ночных улочках маленького местечка было оживлённо, – впрочем, как обычно в этот час. По дорогам мчались рыжие тараканоавтобусы, набитые пассажирами, высоко над домами на тонких серебристых нитях покачивались чёрные полицейские пауки. Где-то визжала сирена…

Горожане торопились по своим делам. Родители, настроенные весьма решительно (по-другому нельзя!), тащили за собой упирающихся и визжащих во всё горло отпрысков, так и норовящих сигануть в какую-нибудь из зубастых луж, встречающихся на пути в садик «Жёлтая каракатица». У некоторых этот номер проходил — и тогда разъярённой мамаше или отцу приходилось извлекать за шкирку восторженно хохочущее чадо, позеленевшее и покрытое малиновыми крапинками.

 

Другие чинно шествовали в эвкалиптовый парк Серых Теней, ведя на поводках подкроватных монстров всех известных и неизвестных пород; некоторые из них почтительно раскланивались с пристоившимся у входа на замшелом валуне престарелым троллем, сторожившим парк с незапамятных времён. Онги, прежде всегда задерживавшийся, чтобы поболтать с добродушным стариком, прежде, чем продолжить путь в колледж, сейчас постарался незаметно прошмыгнуть мимо, спрятавшись за весьма корпулентную мадам, ведущую на коротком поводке крохотную ярко-оранжевую многоножку, норовящую выскользнуть из шипастого ошейника. Сегодня Онги намеренно отклонился от привычного маршрута.

Свернув на узкую боковую аллею, он увидел впереди высокого худого мужчину. Сердце мальчика ёкнуло.

«Отец!» Онги бросился было следом, но в следующий миг замер. «Нет, – сказал он себе. – Этого не может быть. Он ушел туда, откуда не возвращаются».
Воздух задрожал, и мужчина исчез — словно растворился.

– Повелитель сновидений… – прошептал Онги, не замечая, что плачет. – Мой отец был одним из них… Я тоже буду таким, как он!
«Мама будет против… – размышлял мальчик, идя вперёд, в темноту. – Она боится за меня. Но я не допущу ошибки. Я приду в тот мир и разыщу его!»

… Развалины, перед которыми стоял Онги, были когда-то храмом Великой Тени. Живая легенда сейчас представляла собой лишь хаотичный развал огромных каменных глыб. Попасть внутрь было невозможно — храм окружало охранное поле. Говаривали, что тот, кто проникнет в него, попадёт в странный мир, в котором всё не так, шиворот-навыворот. Серый, скучный мир, населённый теми, в сознание которых проникают повелители сновидений. Никто из тех смельчаков, что решились войти в развалины великой святыни, не вернулся назад.

Онги знал, как можно пробраться внутрь.

«Я войду туда, – сказал себе Онги. – Я найду отца, и мы вернёмся. Мама, милая! Не волнуйся! Всё будет хорошо!»
И, стиснув маленькие кулаки, Онги смело шагнул внутрь…

* * *
…Слёз не было. Крик замер на стиснутых побелевших губах. Заламывая руки, она металась в панике, сознавая, что бессильна что-либо сделать. Сын — её милый маленький Онги, самый родной — там, откуда нет возврата! Что ей жизнь! Уж лучше бродить в мире людей серой тенью…

– Мама! Мамочка! Очнись! — Онги тряс её за плечи, обнимал. Прохладные ладошки гладили её по щекам, вихрастая голова прижималась к груди. – Мамочка, успокойся, не плачь! Я здесь, рядом!
– Онги!
Мрит раскрыла глаза. Её милый мальчик — он рядом и так весел. Неужели..

– Это сон, милая. – Мрит резко села на ложе. Его голос! Рун! Не может быть!..
– Может, любимая, – промолвил муж, садясь рядом и нежно обнимая её за плечи. – Всё позади. Как страшный сон.
– Как страшный сон… – эхом откликнулась Мрит и взглянула на сына, пристроившегося рядом.

Онги загадочно улыбался.

Всего лишь сон… «Сегодня! Или никогда!»Маленький худосочный пацанёнок годков восьми на вид насторожено стрельнул по сторонам блестящими янтарными глазёнками. На пухленьких голубоватых щёчках

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *