Истории из жизни реальных людей
Сидя у костра и глядя на прыгающие в ночное небо искорки, я бездумно возил палкой по лепешке навоза. «Подаривший» мне эту бесценную возможность бизон, напакостивший напоследок моим соплеменникам как фигурально, так и буквально, был накануне разделан, зажарен и съеден. Его кости я лично оттащил в пещеру и обложил кругом камней – мизансцена подготовлена, осталось наполнить пространство чарующей вокализацией и ритмичным аккомпанементом.
Прямые линии сменялись спиралями, спирали закручивались во фрактальные галактики, рассекаемые волнами и простыми точками. Новая вокальная симфония была практически завершена, и, для вдохновенного завершения magnum opus, подводящего итоги двухнедельной стоянки и призванного воодушевить семьи двигаться дальше, не хватало буквально пары штрихов.
Угу. Линию сюда, завитушка тут, точка с хвостиком – в район танцевальной ритмической конструкции, и пару энергичных тематических рефренов ближе к коде… Да. Именно так. Скоро можно будет презентовать миру и обществу, надо только порепетировать. Приступим.
– Аыыыуыыыых! – раздалось со стороны входа в пещеру. Какая наглость! Сомневаться в том, что переход от повышенной шестой ступени непосредственно к тонике возможен, да еще и обозвать меня бездарным плагиатором! Я парировал, но оппонент не унимался.
– Оаааэээээууух! – в ход пошли более тяжеловесные конструкции, и выбранный собратом фригийский лад аргументации дал мне изящное в своей простоте диатоническое решение для коды и финальной фразы, построенной на контрасте светотеней. Я поблагодарил и, метнув в него топорик, двинулся в пещеру – пора было начинать представление. Соплеменник увернулся, и топорик, тюкнув в скалу, свалился на землю с глухим стуком. Верткий, зараза! Это хорошо, дольше проживёт.
Нелегко всё-таки быть сыном вождя племени. Даёт определённые преимущества – первый и самый сочный кусок мяса, возможность общения с наиболее вокально развитыми сородичами, шкура леопарда, опять же, вещь весьма удобная и статусная. Но родство и накладывает, знаете ли, отпечаток на восприятие обществом и налагает определённые обязанности. В частности, первый загонщик я, проверка охотничьих навыков соплеменников – тоже я, выбраковка особей с нарушениями вокального слуха особей – снова я.
* * *
Молодой человек, поправив монокль, с трудом выровнял давление в патрубках гигантской кинематографической машины, утыканной наподобие ежа, стеклянными колбами и бронзовыми шестернями. Машина ответила ему трубным воем и, выпустив напоследок клуб едкого пара, издохла в страшных муках, истекая чёрными каплями масла.
– Итак, господа, налицо прямые доказательства того, что Homo stupidus или, как полагают отдельные учёные мужи, Homo neanderthalensis являлись существами крайне агрессивными, с каннибалистическими наклонностями. Социальную коммуникацию они выстраивали исключительно в виде примитивного подобия системы сигналов, основанных на простых гласных звуках, искусство сводится к суку дерева и примитивным узорам на, простите, испражнениях…
Не успел начинающий ученый донести основную мысль доклада, как разгорелся бурный научный диспут, в котором последователи новомодного дарвинизма отчаянно противостояли более консервативным апологетам концепции Геккеля о Homo stupidus. Ощерились клыки, вздыбилась шерсть, засверкали плотоядные взгляды, и вскоре было брошено первое пылкое ругательство, заставившее уважаемое сообщество отставить в сторону цилиндры, крепче сжать трости и демонстративно снять сюртуки, засучив рукава.
Глядя на остановленный кадр, застывший на мутном экране для проекций, пожилой профессор с шикарными седыми бакенбардами подсел к юноше, качая головой. Опять завтра в газетах будут возмутительно скандальные заголовки в стиле «Научный диспут перерос в драку», «Неандертальцы против Глупых людей» или «Конференция борцов за истину».
– Что-то в обществе не меняется никогда, будь то каменный век или просвещенная эпоха паровых механизмов, – с сожалением констатировал маститый ученый. Мимо его головы свистнула кинутая кем-то книга, профессионально отточенным движением профессор увернулся и продолжил, – что ж, голубчик, вы наверняка хотите обсудить со мной устройство вашего, без сомнения, выдающегося изобретения