В самый-самый раз

Ирочка ужасно-преужасно волновалась: сегодняшний день должен был стать самым важным в её жизни! Подумать только, только вчера она сопливой первоклашкой в чёрном платьице и накрахмаленном фартучке гордо сидела на плече у взрослого десятиклассника, а сегодня… А сегодня она и сама уже такая взрослая!

Последний, десятый школьный год пролетел невесомым мгновением, оставив после себя лёгкий запах азалий и нежное касание первой любви, отпечаток долгих ночных прогулок и груз выбора дальнейшего пути. Страх и тревога перед неизвестностью то охватывали её, заставляя тонкое тело трепетать, то отпускали, давая проявиться мечтательной улыбке.

Ирочка уже решила – она будет учительницей. Как мама, как бабушка, она продолжит семейное дело и станет наставлять детей на путь истинный. Только предмет выбрала необычный: литературу. Уж очень Ирочка, дитя инженеров и математиков, любила книги: едва ли не больше, чем людей. А уж людей она любила всей своей юной душой – и они её тоже.

С детства маленькую профессорскую внучку любили все окружающие: неунывающая и ласковая девочка была, наверное, лучиком света в темном царстве для любого загруженного проблемами и заботами взрослого. Казалось бы, шёл заводской рабочий Иван Поликарпович, уставший за смену, домой, мечтая только поесть да поспать, а перед ним раз – и выскочит Ирочка! И как начнет декламировать, смешно задрав хорошенькое личико к небу:
– Во всём мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

И сразу улыбался уставший рабочий Иван Поликарпович, ветеран войны, и уже не волновалась и не сердилась на опоздавшего мужа жена его Людмила Васильевна. А Ирочка, дочитав стихотворение, тут же бросалась объяснять:
– Это, Иван Поликарпович, Борис Пастернак написал в прошлом году! К нам в библиотеку – вы не поверите – пришли его настоящие-пренастоящие стихи, и я вот нескольких не знала! Сразу же выучила, как же так, я – и не знала, правда

И убегала, завидев, что исчезла печать неимоверной усталости с лица соседа. И так и бегала Ирочка: от библиотеки до школы, от школы до двора и по соседям, всю себя отдавая людям. И книгам, конечно. А когда мама её неодобрительно качала головой, видя уставшую дочку только по вечерам, Ирочка серьёзно ей выговаривала:
– Ну ты что же, не понимаешь Война двенадцать, всего двенадцать лет как закончилась, мамочка, у Ивана Поликарповича не пришёл сын, а у нашего библиотекаря, Оксаны Рудольфовны, и муж, и отец сгинули. А ежели им никто чуда дарить не будет, то что станется, мама

Тогда суровая военная медсестра Лидия только улыбалась и качала головой. Она говорила, но так, чтобы Ирочка не слышала: «Хорошо, что дочка только после войны родилась – осенью, третьего сентября. А то всю душу отдала бы, и ни капли не оставила себе.»

А душа ей ой как пригодится – ведь именно в этот чудесный майский день Ирочка вступала во взрослую жизнь! Выпускной! Вы-пуск-ной! Как много в этом слове, и как мало!

Ирочка – Ира, милая, пора уже говорить суровое взрослое Ира, право – отряхнула воротничок, поправила платьице и гольфы, перевязала лентами хвостики, и принялась крутиться перед зеркалом, подпрыгивая в нетерпении:
– Мама, как я чудно выгляжу! Чудно же, правда В самый-самый раз для выпускного, да И скоро уже будем плыть по Неве и праздновать, мама, праздновать взрослую жизнь! Ах, какое чудо!

А на кресле в углу, убрав смартфон в карман, сидела Лена. Лена, которая родилась в две тысячи третьем. Лена, которая знала, что больной Альцгеймером бабушке нельзя говорить, что она не права. Лена, которая вздохнула тяжело и ответила дрожащим голосом, стараясь звучать старше:
– Конечно, Ирочка. Ты выглядишь прекрасно. В самый-самый раз.

Источник