Истории из жизни реальных людей
Когда мне было восемь лет, мы с Петькой решили сделать корабль. Настоящий деревянный корабль, с рулем и парусом, который смог бы сам плавать по волнам, который бы не опрокинулся от первого сильного дуновения ветра. Самый настоящий корабль, только небольшого размера.
Петя родился на час позже меня, но со стороны могло показаться, что я старше его на год. Невысокий и худенький, с прямыми и очень светлыми волосами, он не был так уж сильно похож на меня. Ну, как для двойняшки, конечно, некоторые характерные черты сразу выдавали в нас братьев. Высокие скулы, ямочка на подбородке, немного вздернутый нос… перечислять можно долго, лицом мы оба пошли в маму. Только у глаза у меня были от отца. И характер. Петька всегда был веселым, в глазах бегали чертята, я до сих помню эту озорную улыбку без передних двух зубов — молочные он выбил, когда упал с велосипеда, а постоянные выросли только через два года. Мама даже называла нас по-разному, меня — чудо, а его — солнышко.
Он был безумным фантазером и выдумщиком. Да, сейчас многие шалости кажутся мне идиотизмом, местами жестоким. Ну, посудите сами: разве не жестоко кинуть с восьмого этажа помидор под ноги девушке в белом платье Или накидать выброшенных после шторма медуз в яму, присыпав ее песком, чтоб кто-то туда попал Но я вас уверяю, зла в нем не было ни грана, просто дети часто кажутся жестокими, потому как на самом деле глупые. Когда нас поймала за такими шалостями мама, она все четко и понятно объяснила, Петя даже заплакал тогда.
Но шалости — это одно, а вот его фантазии… У меня никогда так не получалось. Он на ходу мог придумать историю про рыцарей и дракона, про ковбоев и диких бизонов, про пиратов и моряков Его величества. И мир вокруг словно оживал, и я видел уже не пень, а опасного гигантского злобного краба, не велосипед, а верного скакуна, не заросли сорняков, а темную чащу.
Мы тогда каждое лето жили на даче, в небольшом поселке у города. Дедушка всю жизнь работал столяром и с раннего детства показывал нам разные деревянные поделки. Когда мы стали чуть старше, он стал нас учить работать руками. Мы пилили лобзиком, выжигали узоры паяльником, делали деревянные мечи и латы. На кухне лежала целая стопка узорных фанерных подставок под горячую посуду. Сказать, что мы ждали лета, было бы неправильно. У меня было счастливое детство, и лето с дедом на даче было не лучше и не хуже зимы или осени, но… то конкретное лето стало особенным. Во всех смыслах.
Мы тогда как раз прочли какую-то книгу… не помню названия, вот вообще. Что-то там было про волшебника-студента, про мел магический, про сказочные миры и загадочные острова. Нам с братом очень запала в память история про корабль героев, мы могли часами дома играть в «двух капитанов», разложив диван в детской и воткнув в стык половинок швабру-мачту. Собственно, именно поэтому мы решили сделать кораблик летом.
Работы было очень много. Когда мы рассказали о нашей идее дедушке, он серьезно кивнул и на целый вечер заперся в мастерской. А наутро вынес нам целый ворох набросков и чертежей. И мы засели за инструменты. Сразу стало понятно, что вдвоем над корпусом особо не поработаешь одновременно. Петя сказал, что он будет делать мачты и парус, мол, я со своими толстыми пальцами не осилю. Он всегда как-то умел все перевернуть, и оказывалось, что худеньким и слабым быть лучше, чем крупным и сильным.
Через месяц корабль был готов, мы уже просто ждали, пока высохнет пропитка. Большой, около полуметра в длину, со здоровенным парусом, на котором мой брат желтыми нитками вышил солнце. Шить он умел плохо, поэтому солнце вышло слишком велико, оно было почти квадратным, по форме паруса.
Именно тогда Петя и заболел. Бегали под дождем, я здоров, а он пришел с хлюпающим носом. На следующий день у него уже была температура под сорок, пришлось вызывать скорую и родителей из города. Я тогда слабо что-то понимал в болезнях, уже много лет спустя мама рассказала мне про какой-то странный грипп, быстро перешедший в двусторонне воспаление легких.
Я помню, на третий день болезни я приехал проведать брата. Он лежал один в детской палате — кто еще болеет гриппом летом Он казался бледным, несмотря на загар, и словно стал еще более худым, чем обычно. А еще он был очень серьезен и спокоен. Никогда я таким его не видел, у меня аж похолодело все внутри. Он посмотрел на меня и сказал:
— Обещай, что запустишь наш кораблик.
— Петь, ты чего, я тебя дождусь, вместе и запустим.
Он улыбнулся так странно — одними губами.
— Конечно, запустим. Но ты пообещай.
Я надулся и скрестил руки.
— Глупости это все. Зачем мне самому запускать, без тебя.
— Миша, я буду там. Я же парус делал. Куда он поплывет без меня
— Ну ладно, обещаю. Ты только давай, поправляйся, а то скоро осень, фиг мы потом его запустим.
— Ага. Маму позови, я пить хочу.
Больше я брата не видел. Мне было уже восемь, я все понял. Я даже не знаю, кто был в большем шоке, я или родители. Словно во мне пропала воля к жизни, я не знал как мне быть дальше. Все идеи, все задумки, все в моей жизни начиналось с брата, я просто помогал ему. Да, я его подкалывал, подшучивал над ним, но сам в глубине души всегда знал, кто именно задает курс.
Я смотрел на наш кораблик и каждый день открывал для себя новые грани отношений, которые ушли навсегда. Не зря Петя взял себе парус — ведь это он движет корабль вперед. Не зря нарисовал солнце, все было наполнено каким-то глубоким смыслом. Я даже забыл тогда, что Петя плохо шил, и наверняка выбрал солнце, чтоб не позориться.
Через две недели, я проснулся очень рано, прямо перед рассветом. И словно что-то мне сказало внутри: «Пора». Я тихо оделся, чтоб не разбудить дедушку с бабушкой, взял кораблик и вышел на улицу. До моря было идти недалеко — минут пять, не больше. Я спустился по обрывистому берегу к небольшому каменистому пляжу. Солнце уже встало, но небо впереди было закрыто какой-то дымкой так, что видно его не было. Помню как сейчас, я не чувствовал ни малейшего дуновения, воздух словно замер, даже вечный прибой был почти незаметен.
В углу пляжа находилась груда камней, которая далеко выдавалась в море. Это было то самое место. Именно тут мы планировали запустить кораблик. Я не помню, как лез по камням, в памяти остались два момента — как я выхожу на пляж, а потом сразу я уже на самом дальнем от берега камне. Я аккуратно поставил корабль на воду, и он медленно отошел от берега, слегка покачиваясь. Ветра не было, парус висел мертвой тряпочкой. Я понял, что корабль никуда не поплывет, и снова остро почувствовал, что лишился чего-то важного, без чего идти вперед было невозможно.
А потом дымка у горизонта рассеялась, и мне в глаза ударило солнце. Я почувствовал на лице жар, который вмиг высушил влагу на глазах. Яркий свет заставил меня прищуриться и немного отвернуться. Только на миг, потому, что краем глаза я заметил, как парус на нашем корабле вспух, словно под ветром. Я широко раскрыл глаза, не обращая на слепящее солнце, потому что парус с неказистым солнцем вел кораблик прочь от берега, прямо на восток, несмотря на абсолютный штиль. Из глаз сами собой потекли слезы, но это были уже не слезы горя, ведь я понял, что Он действительно был рядом.
Прошло много лет, мои собственные дети давно уже выросли и подарили мне внуков. Мое детство почти растаяло в глубине прожитых лет, оставив после себя лишь несколько эпизодов и один небольшой личный ритуал. Раз в месяц я обязательно прихожу к морю на рассвете. Я иду на самый длинный пирс, сажусь на самом краю и смотрю как всходит солнце. И мне до сих пор иногда кажется, что где-то далеко-далеко на горизонте я вижу маленький солнечный парус.
aha121212