Дед Аким и лесная избушка.

 

Дед Аким и лесная избушка. Шагнул старик через порог, да так и замер. Впереди, насколько глаз хватало, поле широкое, трава зеленая, да облака по небу бегут. Никаких стен, никаких решеток. Знай

Шагнул старик через порог, да так и замер. Впереди, насколько глаз хватало, поле широкое, трава зеленая, да облака по небу бегут. Никаких стен, никаких решеток. Знай шагай себе, куда дорога уведет.

— Ну что, дед Аким! Вот она, свобода твоя. Дождался, — Иван вышел его проводить. — Рад ты

Старик ответил не сразу. Тяжело ему было привыкнуть к простору такому.

— Рад-то — переспросил он. — А чему радоваться Четверть века провел я в этих стенах. Мать моя померла давно, невеста замуж за другого вышла, да детишек нарожала. Свобода, говоришь На кой мне такая свобода, при которой я в целом мире никому не нужен
— А я вот много кому нужен. И матери, и сестрам. В семье-то за старшего теперь. Вот и выходит, что по рукам и ногам пуще твоего связан, даже когда ты там еще был, — юноша кивнул на стены темницы. — Так что свобода свободе рознь.
— Ты-то парень молодой. Силы есть, здоровье тоже. А с меня, старика немощного, чего взять
— Ты на себя-то не наговаривай! Старость старостью, а вот немощным тебя точно не назовешь, — но дед Аким только отмахнулся, и Иван продолжил: — Что теперь делать-то думаешь Как жить дальше будешь
— Сперва в деревню свою отправлюсь. Надо могилку матери проведать. А дальше — видно будет.
— Ну, бывай тогда. Не поминай лихом.

Иван похлопал старика по плечу и зашел внутрь. Тяжелая дверь захлопнулась, громыхнул засов, зазвенели цепи. Этот звук был деду Акиму хорошо знаком, в отличии от мира, что ждал впереди.

Но вот сделал он один шаг, потом — другой, и пошел по утоптанной дороге, на север, туда, где деревенька его стояла.

Долго ли, коротко ли, а добрался старик до знакомых мест. Лес дремучий, озерцо с камышами, избушки деревянные — все было ему знакомо. Обветшало, заросло, но осталось прежним. Все, кроме людей.

Родная деревня встретила чужими лицами и чужими голосам. Домик его сгнил да обрушился, невеста замуж вышла, да померла пяток лет назад. Может, и узнал бы кто деда Акима, да только не осталась у него здесь друзей. Все, за кого он когда-то жизнь был готов отдать, молча смотрели, как бравые солдаты, полуживого, затащили его в телегу да в казенный дом везли. И духу не хватило за друга вступиться, который дорогу большому человеку перешел.

Нет, не хотел их знать дед Аким. И даже боялся где-то знакомое лицо встретить. Поэтому обошел родные места, заглянул на кладбище к невесте и матушке, набрал яблок с чужого двора, да и двинулся дальше, в сторону города.

Тяжело было у него на душе. Смотрел он в будущее и так и этак, но не видел там никаких надежд. Шел он, повесив голову и нахмурившись, да так глубоко задумался, что сам не заметил, как свернул с широкой дороги на лесную тропу. Понял это лишь тогда, когда вышел на поляну, где стояла небольшая избушка. Крепкая и добротная, да вот только неухоженная.

Постоял дед Аким на краю поляны, подумал, да и решил о приюте попросить — дело-то шло уже к вечеру, а ему ох как не хотелось одному в лесу темном ночевать. Тем более, ночи уже стали совсем холодными.

Подошел он к избушке и только собрался постучать, как дверь распахнулась. На пороге стояла бабка, скрюченная, худая и горбоносая. Из под поношенного платка торчали в разные стороны растрепанные волосы, а глаза недобро блестели.

И только тогда дед Аким сообразил, кто обычно в избушках посреди глухого леса живет. А бабка смерила его взглядом и скрипучим голосом спросила:

— Что надобно тебе, старик
— С дороги я сбился, хозяюшка, — заговорил он, собравшись с духом. — Ночи сейчас темные, да холодные, звери в лесу дикие. Вот и решил в избушку твою постучать, на ночлег попроситься. Ты пусти меня, коль не жалко. Я-то сильно тебя не потревожу, а в обмен с хозяйством помогу — хочешь, дров наколю, хочешь, воды натаскаю.

Удивилась старуха, но отошла в сторону, впуская гостя в избу. Зашел дед Аким, огляделся и окончательно уверился, что перед ним лесная колдунья. Внутри было темно и сыро. Пучки сушенных трав, свисали с потолка, бутылки и корзинки стояли на полках и на полу. Ему даже показалось, что увидел он летучую мышь на одной из балок, но это оказался большой черный кот.

В печи, однако, горел огонь. Пахло дымом и вареной картошкой, и только сейчас Аким обнаружил, как он замерз, устал и проголодался.

— Садись, коль пришел, — старуха указала ему на лавку у стола. — Кормить тебя буду. По всему видать — давненько ты горячего-то не ел.

Аким не стал спорить. Сел за стол, поближе к печи, вытянул ноги и едва не застонал от удовольствия. А когда бабка поставила перед ним тарелку с дымящийся картошкой и лепешками, он впервые за много лет почувствовал себя по-настоящему счастливым. Съел все с большим аппетитом. Старухе это, похоже, понравилось.

После ужина стала она расспрашивать, кто он такой, да куда путь держит. Рассказал ей все дед Аким, без утайки. Обманывать лесную колдунью себе дороже, да и нечего было ему скрывать.

Выслушав его, бабка надолго задумалась, поглаживая черного кота на коленях.

 

— Ну вот что, Аким, — заговорила она, наконец. — Ты вроде не глупый, и наверняка давно уже смекнул, что я не простая старуха. Да вот только вряд ли понял, насколько. Знай же: могу я твоей беде помочь, молодость и силы тебе вернуть. Но, конечно, не за даром.

Дед Аким, воспрянувший было духом от таких слов, снова поник и испугался даже. Не за даром Так ведь нет у него ничего. Что это она просить с него собралась Уж не выйдет ли такая помощь ему боком

А колдунья вздохнула, опустила голову, и стала вдруг совсем дряхлой.

— Старая я, сил уже нет. Видишь, как избу запустила Полы скрипят, крыша течет, из щелей задувает. Не вытянуть мне самой хозяйство. Да и тебе сейчас не с руки идти куда-то: зима впереди, будешь мерзнуть и голодать. Поэтому вот что я тебе предложу: оставайся ты у меня зимовать. Коли будешь мне по хозяйству помогать, да избу починять, как только снега сойдут, сделаю я тебя молодым да удалым. Но смотри: станешь лениться, превращу в жабу или летучую мышь. Не помилую. Согласен

Аким колебался. А вдруг обманет старуха Но только права она была — зима впереди. Да и нечего было ему терять.

— Согласен, — кивнул он.

Так они и зажили вдвоем. Старуха еду готовила, ткала да пряла, старик воду носил и дрова рубил. Вместе они мало-помалу законопатили дыры между бревен, залатали крышу и починили крыльцо.

Аким первое время ее побаивался, но потом попривык. Да и не делала она ничего такого, чего обычно о ведьмах рассказывали. Он бы и решил, что никакая она не колдунья, если бы к ней время от времени деревенские не приходили — за лекарством ли, за советом ли. Всем она помогала, никому не отказывала, и плату брала не жизнями и детьми малыми, а творогом да мясом.

Пережили они холода, и однажды, выйдя на улицу, Аким увидел, что стали сосульки таять. И удивился — ему-то все казалось, что только вчера он порог избы переступил. Значит, совсем скоро вернется к нему молодость. Вот только от мысли этой почему-то не стало ему радостно.

Спустя еще несколько дней уже вовсю зажурчали ручьи, и снег стал стремительно таять. Тем же вечером старик со старухой, как обычно, ужинали вместе. В избе было прибрано, тепло и уютно. Старуху больше не мучил радикулит, и она сидела ровно, с гордо поднятой головой. Старик надел новую рубаху, которую та соткала, с манжетами узорными, и все ими любовался.

— Ну что, — сказала бабка, и Аким сразу понял, о чем речь пойдет. — Выполнил ты свое обещание. Избу в порядок привел, всю зиму мне помогал, не ленился. Пришло время и мне свое слово сдержать. Завтра на утро выйдешь ты отсюда юношей.

Выпрямился Аким, вздохнул глубоко, собрался с силами и сказал:

— Нет.
— Что — удивилась старуха.

Он пожал плечами, отвернулся к окну и тихо пробурчал:

— Да как же я тебя теперь одну-то оставлю

А старуха поднялась с места, обошла стол, нагнулась, да поцеловала Акима. И в тот же миг голова его пошла кругом. Он зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла черноволосая девушка необыкновенной красоты.

Потянулся Аким к ее щеке и увидел знакомую вышивку на своих манжетах. Вот только рука была незнакомой — молодой и крепкой. Ощутил он в себе силы забытые, вскочил, подхватил на руки красавицу и закружил по комнате. Та обхватила его за шею и звонко рассмеялась.

Так они и жили с тех пор душа в душу, а через четверть века снова состарились. На этот раз — вместе.

ёна_Сечкина

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *