В доме царил ужасный бардак, но сил не хватало даже на то, чтобы встать с кровати, не говоря уже об уборке. Ким смотрела в потолок, то и дело вытирая с лица непрошенные слёзы. Как всё зашло в такой тупик
Когда-то она была самой влиятельной женщиной в городе, но теперь не может даже поднять с пола свою одежду и собрать мусор в один пакет. Сердце разрывалось от боли: как любимая дочь могла так поступить с ней Опозорить на совете клана, обмануть всю деревню, а потом запереть в этой несчастной лачуге… Всё для того, чтобы получить власть.
По комнате летала муха, то и дело врезаясь в обшарпанную стену или присаживаясь на загаженный потолок. Ким казалось, что она сама как эта муха — такая же бесполезная и беспомощная. Женщине не нравились подобные мысли, они заставляли сравнивать себя с омерзительным насекомым, но всё же избавиться от данной аналогии она не могла.
Что теперь с ней сделают Бросят вот так в бедняцком домике под присмотром людей, которых она раньше считала верными себе Или убьют, а потом всем расскажут про несчастный случай Хотелось рыдать в голос, вырваться и убежать отсюда как можно дальше… Но Ким не могла даже сдвинуться с кровати.
Уже неделю она находилась здесь без возможности выйти за порог или выглянуть на улицу. Даже не знала, в какой район города её отвезли. Еду приносили: ставили у порога коробки с пиццей или другим фаст-фудом, контейнеры из ближайших забегаловок, бутылки с водой – а потом запирали двери снаружи. Окна были заколочены и закрашены. Чемодан с вещами Ким валялся теперь полуразобранный посреди комнаты, напоминая о самом первом вечере здесь.
С совета клана лучше всего запомнились слова дочери, которые ранили в самое сердце. Потом Ким накинулась на Хёну с кулаками, но ей заломили руки, к лицу поднесли платок, пропитанный какой-то химией… Отчаянный крик, вырвавшийся вместе с рыданиями из груди, прервался долгим неприятным сном без сновидений. Когда Ким открыла глаза, то была уже здесь.
Её всю трясло от боли и обиды, когда она побежала к выходу из этой квартиры с одной лишь маленькой комнатой и туалетом. С унижением обнаружив, что дверь заперта снаружи, Ким кинулась к чемодану, открыла его и принялась раскидывать вещи, сложенные внутрь чьими-то небрежными руками. Злость охватила её сердце. А потом всё пропало, исчезло, растворилось… Когда Ким пришла в себя, половина платьев, лежавших на полу, была порвана.
«Считаю свою мать неспособной больше вести дела ввиду неадекватности. Все вы видели, какая она в гневе. А гнев её часто бывает необоснованным», — последние слова, которые Ким слышала от своей дочери. Любимая Хёна, наследница самого влиятельного в городе преступного клана. Почему она вдруг решила избавиться от собственной матери
Муха прекратила попытки выбраться и теперь просто лениво ползала по потолку туда-сюда. Ким задумалась. Почему дочь, которую она научила всему, что знала сама, решила пойти против неё Ещё и подключить к этому весь клан. Жажда власти Но у Хёны и так была власть. Оставалось только терпеливо подождать, пока мать сложит полномочия. Глупость Нет, её дочь никогда бы не…
Ким вскочила: внезапная догадка пронзила её сердце. Пури.
Пури был новым парнем Хёны. Та души в нём не чаяла, хотя Ким казалось, что в Пури есть что-то хитрое, мрачное и чёрное. Ким с самого начала не одобрила таких отношений дочери. Как будущей главе клана, Хёне нужна была достойная партия. Человек, которому можно доверять.
К сожалению, после того, как Ким высказала свою позицию дочери, Хёна стала закрываться. С Пури она рассталась, но с тех пор ссор в их доме стало больше. Ким навела справки и убедилась в собственной правоте: Пури был много раз замечен в грязных делах. Наркотики, торговля людьми. Влиятельный старший брат, конечно, покрывал его, но у всего должна быть мера. Если такой человек женится на Хёне, клан не только распадётся, но и потянет в бездну весь город, в том числе ни в чём не повинных людей.
Ким осознала все масштабы происходящей катастрофы только сейчас. Малец решил атаковать самым страшным оружием — её дорогой Хёной. А та, сама того не ведая, стала куклой в руках ничтожества, решившего дорваться до власти.
Самое страшное было в том, что Ким уже проиграла. Она больше ничего не могла сделать. Её отстранили от дел, заперли в этой проклятой лачуге, а дочерью – и заодно всем кланом – помыкает Пури. Осталось только сыграть свадьбу и окончательно подмять Хёну. Конечно, Хёна — умная и сильная девушка, но любовь ослепила её настолько, что она даже родную мать готова устранить. По крайней мере, временно.
Муха взлетела, противно жужжа. А потом словно что-то на неё нашло — и она кинулась прямиком к единственной лампочке, торчащей из потолка. Ударялась об неё раз за разом. Кажется, ей обожгло крылья. Насекомое упало, и Ким ещё какое-то время казалось, что она слышит омерзительное жужжание. Её затошнило.
Замок двери щёлкнул. Она повернулась к двери: там наверняка её люди. Ким должна всё объяснить, должна успеть…
В квартиру вошли двое незнакомых мужчин. За ними с гаденькой ухмылочкой зашёл Пури:
— Не ожидали меня увидеть, госпожа Ким
— Так тебя учили здороваться с людьми, которые выше тебя положением
— Прошу прощения, дорогая тёща, мне некогда соблюдать формальности. К сожалению, время поджимает, поэтому давайте разберёмся со всем быстро. Пишите прощальную записку, а я, если там не будет ничего невыгодного для меня, передам её вашей драгоценной Хёне.
— Понятия не имею, о чём ты. Дай мне телефон, я позвоню дочери.
Пури раздражённо цокнул языком:
— Ладно, ясно всё с вами. Хоть бы сделали вид, что удивлены.
— Ты явно недооцениваешь меня. И Хёну, судя по всему. Когда она обо всём узнает, тебе непоздо…
— Заткнись уже, старая карга! Парни, приступайте.
Двое мужчин двинулись вперёд. Один из них достал верёвку, второй больно схватил Ким за руку. Женщина отчаянно вырывалась, отбивалась и дралась, но в конце концов к её лицу поднесли тряпку. А она заметила это слишком поздно, чтобы затаить дыхание…
Очнулась Ким от того, что её пытались поставить на стол. Шею что-то плотно обхватывало, и дышать было сложно. Руки оказались связаны стяжкой за спиной. Когда Ким нетвёрдо встала на столешницу, мужчины отошли. Пури валялся на диване и ел еду, которую принесли, видимо, для Ким. Сколько же времени прошло
— Раз уж ты отказалась писать записку, может, хоть последние слова скажешь Их никто не услышит, конечно, кроме нас троих, но хоть душу отведёшь.
— Надеюсь, ты сдохнешь в муках. Когда Хёна всё узнает, тебе конец. Она…
— Ладно, мне уже скучно. Парни, заканчиваем.
Опора резко ушла из-под ног. Воздух будто разом откачали из лёгких. Ким хотела закричать от боли и страха, но ничего не вышло. Голову как будто отрывали. Слёзы брызнули из глаз. Тело задёргалось. Последняя мысль раскалённым железом впилась в мозг:
«Как же больно».