Давай возьмём взрослого

 

Давай возьмём взрослого Лиса и Тимошка были самой странной парой во дворе. Он щуплый, белёсый, робкий, сверстники его сроду не замечали, а заметив, не брали в расчёт. Трётся поблизости — и

Лиса и Тимошка были самой странной парой во дворе.

Он щуплый, белёсый, робкий, сверстники его сроду не замечали, а заметив, не брали в расчёт. Трётся поблизости — и пусть, лишь бы рот не открывал.

Она же — самая яркая девчонка. Не самая красивая, нет. Но в ней, крупной, громогласной и вульгарной, был какой-то животный магнетизм. Ещё и рыжая. Хулиганы приходили умирать у её ног, а Лиске всё нипочём: «Серёга, ты же как брат мне, хорош дурью маяться», — и хохочет! За этот смех ей прощали и вечное кокетство, и непробиваемую стену френдзоны.

В тот день, когда им суждено было стать парой, Тимошка пробирался вдоль дома, избегая мест, где собирались обычно Лиска и её компания. Он неловко себя чувствовал на фоне крупных парней. А когда девчонки начинали над ним подтрунивать, вообще не знал, куда девать глаза.

Погружённый в свои опасения, он не заметил компанию на лавочке.
— Эй, мелкий, — подозвал его Фюрер, дворовый авторитет. Погоняло он получил за маленькие усики, которые выглядели не то обожжёнными, не то криво обрезанными. Тимошка привычно втянул голову в плечи, откашлялся и поправил:
— Вообще-то технически я старше тебя на четыре месяца. Не странно ли при таких обстоятельствах называть меня мелким
Фюрер заржал:
— Гля, ребзя, мелкий дерзит.
«Ребзя» захихикали, девчонки тоже, и только Лискиного смеха не было слышно. Наоборот, она неожиданно серьёзно сказала:
— Фюрер, отстань от него.
— Чего — вздыбился хулиган. — Ты его чтоль защищаешь Фаворита себе нашла
Это насмешило компанию. Фюрер понял, что сморозил глупость, и чтобы не ронять авторитет, сделал вид, что шутит.
— А почему бы и нет, — заявила Лиска, поднялась со скамейки и встала рядом с Тимошей. — Вот кто тронет его хоть пальцем, тому морду расцарапаю.

Компания расходилась в недоумении. Чего она вскинулась-то А не шутила же. Не только ради её звонкого смеха прощали они ей свои пацанские обиды, но и потому, что знали: расцарапает и в ус не подует.

Тимошка повернулся к Лисе и серьёзно сказал:
— Спасибо. Но я не могу принять ваше щедрое предложение.
— Нюх потерял — у Лиски отвисла челюсть.
Тимошка же, наоборот, активно принюхивался.
— Барышня, позволите дать вам совет
— Валяй, — махнула рукой Лиса. Мелкий только что удивил её так, что теперь залезь он на крышу и десантируйся оттуда с парашютом — она и бровью не поведёт.
Тимоша снова откашлялся:
— Вы глубокая и интересная личность, и такое окружение вам не подобает. Все эти асоциальные элементы считают вас ровней только потому, что, — он зажмурился и быстро договорил, — вы не заботитесь о своём внешнем виде.
— Чего — напрасно Лиска подумала, что её уже не удивить. — Ты намекаешь, что я плохо выгляжу
— Напротив, — поспешил заверить Тимоша. — Я уверен, вы прекрасны под всем этим наносным, — он сделал неопределённый жест. — Но чтобы со стороны был заметен ваш уровень, нужно это наносное чаще… смывать.
— То есть мне надо помыться, чтобы тебя заслужить, — недобро нахмурилась Лиса.
Тимошка понял: надо бежать очень быстро. Быстрее, чем от Фюрера.

 

Лиска его, конечно же, догнала. И как следует обваляла в пыли. А потом он загнал её в общественную баню и как следует помыл. Это был страстный роман. Но с тех пор, как стали жить вместе, они больше не ссорились. Их многое объединяло: оба были приютские, оба сбегали не один раз. Лиска никому раньше не рассказывала, а Тимошка и рассказал бы, да его никто не слушал.

Дворовая компания оказалась не такой уж асоциальной: Лискин выбор приняли, а Фюрер даже сделал им шикарный свадебный подарок. Молодые были почти счастливы. Почти — потому что оба хотели детей, но вот уже полгода не получалось.

Тимошка винил во всём себя, а Лиска точно знала, что дело в ней. Однажды они не сговариваясь решили: надо взять питомца. Очень уж хотелось заботиться о ком-то ещё.

Вот тут и случился их первый со дня знакомства спор.
— Надо брать детёныша, — считал Тимоша. — Из него можно вырастить спокойного и счастливого зверя.
— А как быть с теми, кто уже вырос — спорила Лиса. — Всё, у них теперь никакого шанса на нормальную жизнь
Тимоша сопел, Лиса сбавляла напор и просила: пожалуйста, давай возьмём взрослого. Конечно, он уступил.

Они искали уличных и домашних, всевозможных мастей, обоего пола, и даже детёнышей, и любой подошёл бы — но сердце ни разу не ёкнуло. А хотелось, чтобы совсем свой.

Однажды утром они забрели в незнакомый двор и увидели его. Он был не взрослый даже, а старенький. И видно, что ничей. Тимошка понял: вот этому они нужнее всего. Он посмотрел на Лису: «Ты тоже это чувствуешь». И они пошли знакомиться со своим подопечным.

* * *
На первом этаже панельного дома есть окно без занавесок. Если заглянуть снаружи, то можно увидеть стариковскую кухню: шкафчик, стол, табурет и две кошачьих мисочки на полу. Дед Женя раньше прогонял любопытных, но в последнее время подобрел. А в окно теперь часто заглядывают. Потому что на подоконнике сидят двое: ослепительно рыжая кошка и маленький белый кот. Они нашли своего питомца.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *