Эпитеты

 

Эпитеты — Евгений Михайлович, я тебе в последний раз говорю: завязывай со своими исследованиями. Наш НИИ будет финансировать только успешные проекты. И точка! — Но... — Время такое. Сам

— Евгений Михайлович, я тебе в последний раз говорю: завязывай со своими исследованиями. Наш НИИ будет финансировать только успешные проекты. И точка!
— Но…
— Время такое. Сам понимаешь.

Время было действительно такое – «коммерческое». Руководство НИИ не могло позволить себе заниматься чистой наукой.
— Ты со своей газонокосилкой на уране уже десять лет возишься, — стукнул кулаком по столу толстяк в белом халате.
— Виктор Степанович, вы не понимаете! Коммерчески успешные проекты приносят лишь кратковременную пользу.

Повисло молчание. Худощавый Евгений нервно взъерошивал пятернёй шевелюру. На пересечённом глубокой морщиной лбу директора проступил пот.

— Моя работа над искусственной сингулярностью даст колоссальные плоды.
— Кто их будет есть твои плоды Праправнуки
— Нужно только ещё немного времени, я почти закончил… — Изобретатель встал со стула, пытаясь казаться выше и внушительнее.
— Нет и ещё раз нет. Уноси своё барахло в архив. Завтра приедет заказчик, будет новый проект.

Евгений не обижался на тыканье начальника – как-никак тот приходился ему дядей – но нападок на свою работу вынести не мог.
— Мой прибор — не барахло! — он схватил директора за рукав и повёл к установке. — Вы только посмотрите! Мне удалось синтезировать гиперплотную материю, модель которой описана алгоритмом, использующим случайный лингвистический коллапс в пределах обозримого пространства! Ещё немного и…
— Хватит. Ещё немного и ты уволен, — Виктор Степанович побагровел.
Директор НИИ ненавидел, когда с ним спорят.

— Но вы же даже не видели его в действии… — Евгений нажал несколько кнопок, приборная панель заискрилась, лампочки замигали.
На мгновение дисплей побелел, проступили буквы. Ещё секунду спустя в здании погас свет.
— Чёртовы пробки! Виктор Степанович, погодите, я всё исправлю. Одну минуту.

Чертыхаясь, Евгений нашёл щиток, перещёлкнул выключатели. Свет зажёгся. Директор стоял возле установки. Тело застыло в неестественной позе, будто мужчину толкнули, но он не упал, а завис в воздухе.
— Виктор Степанович! Дядя Витя! — Евгений потряс начальника за плечо, но никакого ответа не последовало.

Учёный выбежал из кабинета, чтобы позвать на помощь. В коридоре он натолкнулся на уборщицу тётю Лизу, но женщина застыла, склонившись над ведром. Замерли и охранник, секретарь и лаборант, задержавшиеся на работе. Даже муха в буфете неподвижно висела в воздухе.

Евгений вышел на улицу. Прохожие тоже были неподвижны. Ребёнок, который через мгновение попал бы под машину. Водитель того самого автомобиля, засмотревшийся в телефон. Женщина с большими пакетами из соседнего супермаркета. Все они остановились будто на стоп-кадре.

Мужчина долго бродил по городу, стараясь не натолкнуться на висящих голубей и мамочек с колясками.
— Даже если предположить, что гравитационные взаимодействия субатомных частиц могли вызвать искажение временного континуума… — он и сам не заметил, как начал высказывать свои предположения недвижимому парню в чудаковатой шапке.

 

Показалась набережная, но Евгений едва заметил это, продолжая вслух свои рассуждения.
— Всё равно, быть такого не может! Подобные явления бывают только в квантовом мире, для макрообъектов эти законы не действуют. Тем более учитывая синтаксические предпосылки явления. Хм-м… Но если применить топологические основы теории относительности, то эффект, вызванный моей установкой, возможен. Это определённо Нобелевская премия. Не меньше. Пусть Виктор Степанович подавится! — Евгений подпрыгнул от счастья.

В его голове уже звучали аплодисменты, восторженные статьи в журнале «Техник».
— Будущее за сингулярностью. Мы подчиним время своей воле, — пламенная речь, трибуны, всемирная слава… Но одного он не учёл: если все замерли, успехам учёного будет некому рукоплескать.

Евгений успел расстроиться, разозлиться, накричать на воробья, неловко зависшего на уровне глаз. Отпустив ситуацию и здраво рассудив, что следует вернуть всё на место, а затем изучить необычное явление, он вернулся в институт.

Повторно запустить установку не было никакой возможности — ключевые элементы сгорели. Вариантов было два: попробовать собрать прибор заново по старым чертежам (что пришлось отмести сразу же — многие детали делались под заказ и в единственном экземпляре), или искать внешние причины для нарушения текущего положения.
Работа закипела. Одна за другой рассыпались гипотезы. Ничего не получалось. Евгений Михайлович принял стратегически важное решение: прогуляться и освежить мысли.

На набережной мужчина увидел надпись белой краской «…нная сингулярность». Рядом стояла банка, использованная, вероятно, интеллектуальным вандалом.
— А что если… — Евгений схватил кисть, торчавшую из банки, и дописал «Отменённая», — ему вдруг показалось, что завершённость — тот ключевой момент, которого не хватало для восстановления равновесия.

— Нет, не то, — он пробовал снова и снова, будто эта надпись была последним шансом всего человечества. «Стеклянная, непостоянная, возвращённая», — Евгений пытался подобрать подходящее слово. Неверные варианты приходилось отскребать вручную, когда краска достаточно высыхала и не размазывалась, а откалывалась.

— Сингулярность… Точно, тринадцать букв по вертикали, — за спиной учёного раздался хриплый мужской голос. — Дай-ка кисточку, мужик. Ща я этой гугулярности подмалюю значение, — бомжеватого вида человек отобрал кисть у Евгения и с размахом намалевал «Ёбанная сингулярность».
— Вообще-то, по нормам русского языка, это слово пишется с одной «н», — возразил учёный. Он настолько зациклился на слове, что правильность написания волновала его больше, чем не застывший человек.
— Нормы-хуёрмы. Мне до них, знаешь, как Моцарту до лампочки, во, — улицы наполнил шум пробудившегося города.
— Стоп, а почему ты не застыл — Евгений схватил бомжа за рукав, не давая уйти.
— А чёрт его знает. Понапридумывают всяких хреней наушных, а простые люди потом пояснять должны. Нетушки, хрен вам, — мужик смачно плюнул на асфальт. — Я те вот что скажу. Сильно культурный ты. Не матерись-ся даже. Лет двадцать назад битым ходил бы, о как, — незнакомец удалился.

Евгений вспомнил! Ну конечно, он сам бранился, когда машина не желала включаться. Алгоритм счёл нецензурное выражение за локальный лингвистический коллапс, но так как их было сразу несколько, система выбрала объектом поглощения энергии более значимый объект. И бомжа от замирания спас мат.

Учёный ещё долго сидел посреди улицы с кисточкой в руках, а когда опомнился, побежал в институт. Там его встретил директор.
— Евгений Михайлович, я тебе в последний раз говорю: завязывай со своими исследованиями…

Евгений ухмыльнулся и подумал: «За наукой будущее, а дядя Витя всё о прибыли сиюминутной. Я возьмусь за новый проект. Но он никогда не узнаете, что потерял…».
— Знаете, Виктор Степанович, вы правы и неправы одновременно. И в этом одна из главных тайн Вселенной!

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *