В доме, где я живу, жило так много разных людей, что от каждого из них что-то осталось.
Иногда я, бродя по комнатам, вдруг нахожу такую злость, что мне становится страшно, но я быстро понимаю, что слишком маленькая, чтобы эта злость была моей. Я осторожно беру ее на лист старой газеты и выбрасываю в окно.
Мне странно, отчего прошлые жильцы не сделали этого сами, а хранили эту злость, чтобы потом забыть или оставить.
Покидая дом, где больше не живут, люди стараются забрать хорошее и нужное, но так часто ошибаются, что новым жильцам достаются настоящие сокровища.
Иногда я нахожу старые мечты — запыленные, со сколотыми фарфоровыми носиками. Они такие милые, что некоторые я беру себе. С одной – мечтой стать фотографом — я играла несколько месяцев: купила большой тяжелый фотоаппарат, красивый блестящий объектив, с увлечением начала учиться. Я сама не заметила, как мечта превратилась в цель и, случайно упав с комода, разбилась. Чужие цели так непоседливы и хрупки.
Сметая ее осколки, я плакала. Может, тогда я и наткнулась случайно на чей-то чужой страх, наступила, перепачкалась и не заметила. И когда отыскала в дальней комнате другую мечту — даже трогать ее побоялась.
Она была такая старая, что, кажется, могла бы принадлежать моей бабушке, если бы та жила в доме, где я живу. Я даже поначалу думала, что это мечта писать хорошие стихи. Но потом я набралась смелости, осторожно взяла ее в руки, замирая от трепещущей нежности, развернула хрустящее крахмальное кружево рифм, я поняла, что она совсем другая – сочинять песни, простые и грустные, и петь их в полутемном маленьком кафе с круглыми столиками.
Интересно, есть ли еще в мире такие кафе Есть ли еще те, кто мечтает сидеть за круглым столиком и слушать простые и грустные песни
Я редко прикасаюсь к этой мечте. Она выглядит такой хрупкой в своем крахмальном кружеве. Иногда я сажусь на корточки возле нее и разглядываю каждую линию, каждую хрустальную ноту, каждый фарфоровый изгиб. Иногда я привожу друзей, показываю им старинную мечту, сжимаю их руки так, как не могу сжать это хрупкое волшебство.
Друзья трогают тонкое кружево.
— Какая красивая мечта, — говорят они. — Тебе повезло. Играй. Такие мечты создают, чтобы с ними играли. Если бы у нас была такая мечта, мы играли бы днем и ночью.
— Когда-нибудь, — говорю я, стараясь оттереть въевшийся страх. — Когда-нибудь.