НАЗОВИ ЕГО ИОСИФ

Автор:

Отца он видел только на фотографии. Высокий, красивый, сильный мужчина с глазами стального цвета в военной форме. Такой родной и в тоже время далекий. На протяжении всей жизни папа приходил к маленькому Иосифу во снах. И когда он стал побольше, тоже.

А когда мальчик просыпался, никак не мог вспомнить, о чем они говорили, что делали. Помнил только, что было очень тепло и спокойно. И самое незабываемое в мире ощущение — когда тебя вверх подбрасывают сильные любящие руки, тоже удалось пережить. Пусть и во сне.

Отец, Панфил Терентьевич, храбрый, принципиальный, не вернулся с фронта. Он был командиром. И пришло то письмо. В нем муж дал наказ своей жене Серафиме:

— Если родится мальчик, назови Иосифом, в честь Сталина. Будет таким же сильным и справедливым!

Уже позже, став взрослым, Иосиф Панфилович вспоминал, что мама говорила о письмах отца. Что была у солдат и офицеров вера в победу. Было уважение и восхищение тем человеком, с именем которого они шли вперед. Об этом писал его отец. Говорил, что имя сильное, хорошее, будет путеводной звездой по жизни…

Правда, началось все печально. В тот день, когда пришла роковая весть, малыш Иосиф как раз первые шаги делал. Гулил, улыбался. И тут услышал, как вскрикнула и заплакала навзрыд мама. Он был слишком мал, но страх, противный, липкий, дошел до самого детского сердца.

Отца не стало той вестью, а крошка-сынишка вдруг не смог больше встать на ножки. До почти четырех лет не ходил. Мать перепробовала все: и растирки, и компрессы, и к знахаркам возила, и в больницу. Вроде бы все хорошо. Но не встает ребенок, не идет.

А потом, когда мать возилась привычно в огороде, вдруг услышала легкие шаги. Обернулась — сынок. Стоит, глядит так серьезно. Отцовскими глазами. Долго прижимала к себе, благодарила Господа за чудо.

— Мне показалось, что отец меня кричит, зовет, голос его в ушах стоял. Что мне во чтобы то ни стало надо встать, бежать к нему. Не знаю, что это было. Но я правда встал и пошел. Впервые за те годы. И когда мама читала его письма, старался соответствовать. Его мечтам. Тому, что надо быть достойным сыном, не ударить в грязь лицом, — переносясь в прошлое, вспоминал в настоящем Иосиф Панфилович.

Когда вырос, он служит в Германии, в танковых войсках (фото оттуда прислал семье, оно в начале поста).

Мысли остаться не было никогда. Потому что любил Родину. И мама ждала.

Вернулся. Поехал строить Братскую ГЭС на Ангару. А потом познакомился с девушкой. Первой красавицей, Анфиса звали. Коса толщиной с руку, фиалковые глаза. Женился. Супругу боготворил. А она потом ушла. Потому что вернулся тот, кого она любила. Успокаивала потом Иосифа, мол, прости, милый, так бывает: разругалась с прежним, разбежались, вышла замуж назло ему — за тебя. Зла не держи, я к нему обратно. И ушла.

Мир рухнул. Любовь всей жизни растаяла. Он даже не хотел вставать, ходить, дышать, жить. Спасла мама. Была рядом, утешала. Все просила не оставлять ее. Она и так отца потеряла.

Успокоился постепенно. Стал работать шофером. А потом встретил Клаву. Умницу и мастерицу. Она плела кружева, вышивала полотенца, до сих пор ее рукоделию в семейном сундуке хранятся, хотя прошло много лет. Простая и чистая женщина, словно вода. Родилась дочка — Ириночка.

А потом Анфиска прикатила. Тот, к кому она от Иосифа ушла, тумаков раздавал да вечно под хмельком ходил. Вот она пожила-потерпела и решила — лучше прежнего мужа никого нет! Приехала. Клава тревожно глядела на мужа. Знала, как тот первую супругу любил. Да и она оказалась чудо как хороша — словно с картинки. Но Иосиф не принял и не простил. Сказал, что у него другая семья и две любимые девочки — жена да дочка.

Он не знал, что испытания на прочность снова впереди — вскоре тяжело заболела Клава. Он носил ее на руках в яблоневом саду. И все говорил, что совсем скоро она поправится, они поедут к морю, как и хотели, с маленькой Ириночкой.

— Нет, Ося. Не встать мне. Нет еще такого лекарства, что вылечило бы. А ты дочку береги. И себя. Слишком уж ты добрый у меня. Последнее всем отдаешь, никогда не пройдешь мимо. Как жаль, что нам так мало было отпущено! — И Клава с тоской уткнулась в плечо мужа, тяжело дыша.

Иосиф с дочкой остались одни. Все удивлялись: девочка всегда была красиво причесана, одета. Отец и за собой следил, был редким аккуратистом: всегда брючки со стрелочками, пиджачки, начищенная обувь, на руке — часы. От простого шофера дошел до инженера.

Он так больше никогда и не женился, хотя встречался с женщинами. И все они были сражены галантным обращением, неизменным словом: «Мадонна», которое адресовал он. Просто не хотел приводить мачеху Ириночке. Она в штыки воспринимала, если видела отца с кем-то.

Свою жизнь он посвятил матери и дочери. Дождался двух внуков. Говорил, что он самый обычный, простой человек.

— Как бы вам объяснить Я не мог подвести отца, что ли. Раз он решил назвать меня Иосифом, я не мог быть слабым, не мог как-то недостойно себя вести, что ли. Мне казалось, что имя словно держит на плаву, вот правда! А еще потом, в 68 лет я ослеп. Совсем слепенький стал, лишился зрения. Ходил, тыкался в углы, как котенок новорожденный. Все разливал, оступался. Думал, все. Теперь точно все. К родным не хотел переезжать — боялся им стать в тягость. Почувствовал себя шариком, который сдулся и никогда больше никуда не полетит. А потом подумал: а что бы сделал Сталин на моем месте И понял: остался бы таким же сильным и несгибаемым. Я стал бороться. Стиснув зубы. Привыкал к новому этапу своей жизни. Не роптал, не ныл, не жаловался. Знаете, легче стало. Сам готовил, убирался, по звукам ориентировался, даже по запахам. Так что ничего, мы еще поскрипим-поживем! — рассказал мне Иосиф Панфилович.

В его доме уютно и светло. И даже не скажешь, что хозяин, уверенно разогревающий чай, подающий поднос с печеньем — абсолютно слепой человек. Он прожил достойную жизнь. Считает, что вело имя. Память об отце. Долг.

А еще он всегда ждет лета. Чтобы сорвать букет полевых цветов и просто подарить женщинам со словами: «Мадонна! Это вам!».

Источник