Истории из жизни реальных людей
День выдался скучным. Ни тебе звонков, ни сообщений в соцсетях, ни посетителей с улицы. Никого. Шутка ли – через три дня Новый год, народу не до татуировок, народ шоркается по магазинам, выбирает сыр с вином, мандарины покрепче и майонез в ведёрке побольше. И ошалело ищет новогодние подарки по акции.
Кевин сидел в студии и тихонечко рисовал эскизы на продажу. Над головой мерно играла разноцветными огнями гирлянда, в углу притаилась пушистая искусственная ель, на кончиках каждой иголки которой светились-переливались диоды, а старый камин обвивала мишура.
Камин был самый что ни на есть настоящий – дому, где находилось помещение тату-студии, было сто лет в обед. Правда, древний отопительный прибор уже очень давно не работал, но это совершенно не смущало красно-золотые рождественские носки, которые на нём висели.
Парень бросил взгляд на часы: без четверти семь – скоро домой. Потянулся, разминая затёкшие мышцы спины, от души зевнул. Желудок вдруг заурчал, напоминая, что с утра, окромя двух мандаринок и одной хурмы, в него ничего не помещали. Кевин усмехнулся, сложил графический планшет и пошёл по студии отключать электричество.
Со стороны камина вдруг послышалась подозрительная возня. Юноша замер посреди коридора и медленно обернулся: чудо системы ретроотопления не работало в этом здании уже более пятидесяти лет, мыши обычно жильцов не беспокоили. Странно.
Пожав плечами, он уже было развернулся в намерении продолжить начатое, как камин вдруг смачно выплюнул облако застаревшей сажи. Та закружила в воздухе и спустя несколько секунд начала медленно оседать на недавно вымытый пол.
Кевин застыл, инстинктивно перехватив планшет на манер биты, а камин от души чихнул сажей опять. И тут же – ещё раз. Вооружённый электронным девайсом парень отмер, встал в подобие подсмотренной в старых фильмах боевой стойки и принялся ждать.
Внутри древней каминной трубы послышался гул и странный хруст. Шум нарастал, и спустя несколько десятков мгновений, в которые Кевин забыл, как дышать, из камина вывалился перепачканный сажей крепкий дед в красном полушубке, отороченном белым мехом. У него были могучие белёсые брови, правда, аккуратно причесанные и явно напомаженные, и стильно подстриженная седая (сейчас немного пыльная) борода. Пронзительно-голубые глаза смотрели пытливо, отчего в уголках собрались морщинки-лучики, а щёки и нос были пунцовыми.
– Едрить! – зычно выругался старик и уставился на ошарашенного парня с графическим планшетом в руках.
– З-здрасьте, — выдавил из себя Кевин.
– И тебе не хворать! Ох… – хрустнув суставами, дед поднялся и начал стряхивать сажу с красной шубы: — Я тут, это, по делу. Татуху бы набить. Вот, – он порылся в карманах полушубка и протянул Кевину рисунок.
На рисунке была нарисована ёлочка. Раскидистая, в новогодних шарах и гирляндах, с горой подарков-коробок под ней, разноухим зайчиком и мишкой с коротенькими лапами. Рисунок был явно сделан детской рукой – неуверенный, неровный, наклоненный слева направо. Но видно было, что маленький художник очень старался.
– Я, это… Внучка рисовала, вот. Только с местом нанесения проблемка.
Старик подошёл к дивану и скинул красный полушубок, оставшись в одной белой майке. Кевин прифигел: на крепком ещё могучем теле мужчины (назвать его дедушкой уже язык не поворачивался) от ключиц и до запястий почти не было живого места – все видимые участки кожи были сплошь утыканы татуировками. И не просто татуировками, а целыми композициями на новогодние темы. Для пущего эффекта неожиданный гость стянул майку, обнажая все художества, и повернулся вокруг себя.
Во всю широкую спину раскинула еловые лапы большая новогодняя ель; венчавшая её звезда верхушкой утыкалась ровнёхонько в третий позвонок на шее. Вокруг ёлки крутились снежинки и серпантин. По периметру талии стояли коробки с подарками и прыгали котики. Всю грудь занимала оленья упряжка с двенадцатью оленями, причём первые в связке олени уходили вокруг правой руки. Левую руку перевивали новогодние гирлянды и серпантин.
И было только одно небольшое чистое место на ребрах под грудью. Куда пожилой мужчина и ткнул:
– Тут, наверное.
– Вы кто – отмер Кевин, – и почему вошли сюда таким… кхм… интересным способом
– Ой, прости! Клаус, – представился дед, в приветственном жесте протягивая могучую лапищу.
– Санта, что ли – засмеялся парень. Но дед был серьёзен:
– Он самый.
– Да иди ты!.. Вы.
– Так и знал, что проблема возникнет, – расстроился дед. – Мне Йозеф сказал, приходи, мол, всё норм будет… А, кстати, где он
– Заболел. Сильно, — Кевин погрустнел, – ковид у него, лежит без сознания на ИВЛ.
– Охо-о-о… — старик задумчиво поскрёб затылок, расстроившись, кажется, ещё больше.
– А вы с ним договаривались
– Да, еще с месяц назад. Жаль, что так вышло. На, вот, передай ему.
Клаус порылся в карманах широких штанов и достал огромный мандарин с двумя зелёными листиками сверху:
– Скажи врачам, чтоб рядом положили – поправится. Потом съест, и здоровье целый год будет.
– Спасибо, – пробормотал растерянный Кевин и взял мандарин.
– Ну, это, я пошёл, – дед сграбастал в охапку полушубок и повернулся обратно к камину.
– Подождите! – отмер Кевин. – А вам принципиально, чтобы татуировку делал именно Йозеф Я тоже могу. Правда, до босса мне ещё далеко.
– О! – старик расцвёл. – Вовсе не принципиально. Верю, что у Йозефа все мастера прекрасные!
* * *
– …Знаешь, как скучно дома летом – жаловался Клаус Кевину в процессе нанесения татуировки. – Даром, что у меня полторы сотни гномов и две эльфийки с большой… кхм… харизмой.
Они уже часа два, пока Кевин подселял к большой ели на спине её маленькую сестричку на грудь, болтали обо всём и ни о чем одновременно. Клаус лежал на кушетке, безмятежно закинув руки под голову, и, казалось, уколов игл по рёбрам совсем не чувствовал. И рассказывал парню про свой дом, круглый год укрытый снежной шапкой, про «поющие» горы, что видны из окна, а поют по утрам, когда первые солнечные лучи нагревают склоны, вызывая таяние снега и льда. Про то, как много жрут олени, как шумят по ночам страдающие бессонницей гномы и как от топота их маленьких ножек к утру порой болит голова. Про эльфиек, что очень любят готовить, но их шедевры отказываются жрать даже олени. Про детей и людей в принципе, которые вспоминают про него, Санту, только на Рождество и Новый год, и что это немного обидно. Про то, как он ездил этим летом на Гавайи купаться, а прошлым в Россию погостить у своего брата Деда Мороза. Как Мороз напоил его в зюзинушку деревенским самогоном, а потом так пропарил старые кости в бане, что Клаус уже думал – Рождества не будет. Как сложно собирать такое количество подарков, но как приятно их потом дарить, видя искреннюю радость на детских личиках. Что некоторым взрослым он тоже дарит подарки – каждому свой, индивидуально-волшебный. И, наконец, про чудеса, в которые нужно верить и которые обязательно случаются именно поэтому.
* * *
– Готово! – спустя ещё полтора часа резюмировал Кевин. Клаус, музыкально похрустывая суставами, поднялся с кушетки и пошёл вертеться перед зеркалом – рассматривать.
– Внучка будет рада, – наконец, довольно выдохнул он. – Спасибо, Кевин, уважил старика! И Йозефу спасибо, что воспитал такого талантливого мастера.
Парень расплылся в улыбке:
– Я обязательно ему передам. Вам спасибо!
Дед повертелся ещё немного, дал замотать себя заживляющей плёнкой и, уже полностью одевшись, спросил:
– Сколько я должен
– Вы уже заплатили, – Кевин кивнул на огромный мандарин. – Если он поможет и случится чудо, это будет вообще бесценно.
– Что значит «если» – ворчливо заметил Клаус. – Правильно говорить: «Когда поможет», – он хитро усмехнулся в ухоженную бороду, сверкнув морщинками-лучиками, и нырнул рукой в карман полушубка. – На, вот, это тебе. Не плата – благодарность.
На широкой ладони лежала маленькая, обёрнутая в золотую фольгу коробочка.
– Подари её любимому человеку.
Кевин погрустнел: ну, не рассказывать же, что они накануне поссорились.
– Эй! – на плечо легла могучая ладонь. – Не грусти, а просто подари. И посмотришь, что будет. В чудеса нужно верить!
Клаус подмигнул и удивительно шустро нырнул в камин, оставив растерянного парня с коробочкой в руках. Запоздало прошептав: «Спасибо!», Кевин потряс подарок, прислушиваясь, но ничего не услышал. Пожал плечами и пошёл приводить в порядок рабочее место.
А неподалёку на столе коротко тренькнул входящим сообщением телефон: «Есть имбирный пирог и горячий глинтвейн. Извини меня».
И спустя мгновение: «Я буду тебя ждать».