Вольфрамовая нить непризнания

 

Вольфрамовая нить непризнания Говорить было больше не нужно. Ты могла читать мысли. Я знал, что ты знаешь. А ты знала, что знаю я. На этом можно было бы и закончить, если бы не существовало так

Говорить было больше не нужно. Ты могла читать мысли. Я знал, что ты знаешь. А ты знала, что знаю я. На этом можно было бы и закончить, если бы не существовало так много оттенков, смыслов и последствий у фразы «Мы знали».

Мы знали. Так было вовсе не с самого начала лета, которое свело нас в промежутке между грозами. Но так стало. Где-то в начале июля. С тех пор мы оба старательно продолжали эту игру: изображать незнание.

Клише романтической истории не сбылось. Вроде бы именно те три недели незнания должны были показаться лучшими: самыми искренними, страстными и яркими. Что может быть заманчивее отношений без подозрений и обязательств Притягательнее неисписанного листа диалогов, незаполненной анкеты сексуальных предпочтений, несказанных ещё комплиментов и нешученных шуток Лучше доверия

Только вот потом стало ещё интереснее. От того, что узнал я, от того, что сумела понять ты.

Когда офицер межпланетной контрразведки (было занятно узнать, что такая существует) сообщил мне, что ты не человек в привычном нам понимании. Когда ты поняла это, прочтя мои мысли. Когда на пустом пляже ты, мокрая и сверкающая глазищами с расширенными зрачками, вдруг на секунду приняла истинный облик – несомненно, нарочно. Когда я после этого не сбежал с криками, а опрокинул тебя в песок, не выпуская захваченных запястий, – началась настоящая игра.

Мотыльки танцевали всё ближе к источнику света, не касаясь его. Строя последовательность движений на непризнании того, что он способен поставить точку в их истории.

Мы будто вознамерились нащупать границы нашей фантазии и как можно шире раздвинуть их.
«Вот кем я могу быть! Не пожалеешь ли ты об обретённой истине, вставшей между нами»
«Вот на что я способен! Не захочешь ли ты забыть, что я знаю, кто ты»
«Можем ли мы стереть…»
«Уничтожить!»
«Ту грань, которую… нельзя проигнорировать»

А потом мы всё так же спасались в солёной воде от липкости летних ночей, всё так же угадывали запахи еды, доносившиеся от прибрежных кафешек, и раздавали их воображаемым феям-ароматницам. Открывали неприметные ресторанчики, затерявшиеся в хитросплетении улочек той части Старого города, которую у нас называют «нетуристической». Ловили мысли друг друга губами у виска – хотя ты могла делать это буквально. Танцевали на бульваре, забыв, что на нас почти нет одежды. Убегали от полиции. Читали бесконечную вереницу книг и вырывали на память страницы из той, что писали сами. Разрешали секундам быть бесконечными и сталкиваться в пляске нелинейного времени.

 

Я не скоро понял, что время течёт совсем не так, как обычно: слишком много километров киноленты я успевал увидеть за день. Слишком много даже для того, кто жил на пределе возможностей, способностей и до крайности обострённых чувств.

— Ты можешь что-то делать со временем — уже произнося это, я понял, что ошибся.
Что, кроме естественной, между нами была и условная грань непризнания знания, что позволяла нам игнорировать макромир. Позволяла скользить по лезвию, не повреждая пятки; прыгать в бездну, не падая – не было верха и низа; нырять взаимно в глаза, как с утёса, разбивая поверхность воды на атомы пикселей, проваливаясь в омут зрачка… А я перешёл грань непризнания.
— Могу, — ты развернула вокруг себя сферу спокойствия, управляемую губами и прищуром глаз, — только я не делала этого.
— Но я прожил не одну сотню жизней, пока ты была рядом!
— Жалкое слово «была». Никогда не говори обо мне в прошедшем времени! Или я возненавижу тебя… Не бойся, я не играла с течением дней. Мы просто очень ускорили ритм.

Капала вода из кондиционеров, зажатых между окнами многоэтажки. Тихо шумел полусонный город. Тебе, наверное, был слышен стук моего сердца.
— Вот как. Зря я спросил.
— Зря.
— Или нет
— Или нет.

Мигал красный огонёк домофона. Немногие ещё не уснувшие окна на фоне других казались отгаданными клеточками в судоку.
— Мне о многом стоит спросить.
— Я не отвечу.

Даже в полутьме я видел, как напрягся левый уголок твоих губ, удерживающий спокойствие вокруг нас.
— Контрразведка знает о тебе.
— Я легально. Они просто обязаны были тебя предупредить.
— Вот как. Поэтому ты не ушла, когда прочитала мои мысли и поняла, что я знаю
— Нет.
— Продолжай. — От этого момента зависело многое.
— Я просто прочла все твои мысли.
— И ты…
— Я прочла в них, что мне незачем уходить.

Окна продолжали гаснуть одно за другим. Судоку будто разгадывалось наоборот, резонируя с нашей жаждой загадок и равнодушием к правильным ответам. Говорить было больше не нужно. Ты могла читать мысли, а мне за последней сломанной гранью не требовались вербальные средства коммуникации.

Вольфрамовая нить непризнания Говорить было больше не нужно. Ты могла читать мысли. Я знал, что ты знаешь. А ты знала, что знаю я. На этом можно было бы и закончить, если бы не существовало так

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *