Визит

— Глаза-то у тебя как вишни, — говорит тетка. — Как вишни глаза.

Я аж вздрагиваю. Вишни в моем воображении бывают только темно-красные, какие у соседей в огороде растут, как гранаты темно-красные. Глаза такие же выходят.

Чур меня, думаю, чур, я ж не вампир, откуда у меня глаза красные Не вампир, думаю, но в зеркало все одно не гляжу, на всякий случай. Незачем тетку пугать, совсем незачем, я ж вчера как раз про вампиров читала, весь вечер читала и полночи, а это чревато, знаете ли, всяким. Вот и зеркало, сволочь такая, подхихикивает: «Чревато-чревато», — дрянь серебрянная, хорошо еще только подхихикивает, комментарии при себе держит. Оно хоть и стеклянное, но не совсем дурное. Тетка-то у меня женщина закаленная, как шандарахнет еще чем, а зеркало — оно не дверь дубовая, оно хрупкое. Ему лучше не вякать лишний раз, хотя дверь тоже не высовываться предпочитает: ее в прошлый раз сосед-пьяница, денежек на опохмел стрельнуть заглянувший, так пинком о стенку приложил, что побелка посыпалась и резной декор понизу треснул. Мы, вроде как, поправили, и следов-то не осталось, а все равно рот не открывает деревяшка, честь ей и хвала за это. Хотя и рта у нее нету, чтоб открывать.

А у тетки есть, а лучше б не было. Лучше б у двери был — та хоть раньше предупреждала, кто приперся, а теперь молчит. А тетка вот только страсти всякие рассказывает про глаза мои.

Не удержавшись, все же в зеркало подглядываю тайком, чтоб тетка не заметила. Глаза, слава богу, как глаза — радужка каряя, зрачок черный, белок белый, все на своих местах. И брови на месте, и нос, и губы, и зубы из-за них виднеются мои, обычные, чутка кривоватые, конечно, зато без всяких там клыков. Пронесло, в кои-то веки, слава тебе господи.

Вот еще бы тетка уже вспомнила, зачем пришла и от глаз моих отстала наконец, а то у меня столик, вот этот самый столик, — новенький и еще не знает толком, как себя при чужих вести надо. А тетка мало того, что локтем на него навалилась, так она еще и чашку уже третий раз не на блюдце ставит, а прямо на полированную столешницу. А чай-то горячий. И кому такое понравится Даже мне смотреть больно, а ему каково И что он обо мне и моих гостях подумает А тетка же у меня нормальная, на самом деле, увлекающаяся только вот, и сейчас по третьему кругу уже рассказывает про бабушку мою, у которой глаза в юности совсем как у меня были, то есть у меня, как у бабушки, конечно, не наоборот и про цыганей еще что-то.

Ох, только цыган мне тут не хватало, помню, года два назад, когда я, как этот самый столик, сама еще ничего толком не понимала, пришли к нам целым хором. И давай песни петь, и плясать, и погадать предлагать, а сами глазами, все как один, из стороны в сторону шнырь-шнырь. И схватился, видно, кто-то за подставку для зонтиков. А что ж не схватиться-то Красивая она, кованная, изящная, характер только больно мерзкий, вот и заверещала она, изо всех сил, да в таких выражениях! А еще аристократкой прикидывается, у-у-у, чугунка несчастная. А как заверещала она — так цыганей всех тут же словно ветром сдуло, только зонтик сволочь какая-то прихватила. Но это, я думаю, уже не моя проблема, а тех, кто прихватил. Зонтик-то этот, хоть и молчаливый, в отличие от подставки, а характер такой же мерзкий, так молчком и будет козлить.

А тетка вот хоть и не козлит, а рот все одно не закрывает. И чего ты приперлась-то, радость моя ненаглядная Век бы глаза мои тебя не видели.

О, вот и до сути добрались. Зонтик одолжить Так нету у меня зонтика. Вот тот, два года назад, хоть цыгане унесли. А дальше вообще не знаю, что твориться начало — куплю новый, принесу домой, а его через полчаса как небывало. Ой, не знаю, может и убираю куда, и сама не помню, а они и лежат. Может и лежат, только найти-то все равно никак. Ой, уже уходите Что ж вы так быстро, и не посидели ведь почти. Ну, заходите тогда еще, да-да, я тоже рада была повидаться.

Так рада, что аж глаз дергается. Спрячешь у меня что, как же! В этом доме ничего потерять нельзя. Здесь каждая этажерка в курсе всех последних сплетен, а уж что где лежит всякая половая доска в курсе.

— А ты в курсе, что ресницы себе сделать забыла — зеркало спрашивает. Смотрюсь в него — и правда, глаза на месте, с белком и зрачком, и брови на месте, а ресниц как небывало. То-то тетушка в глаза мне пялилась и про вишни ужасы рассказывала. И хоть бы одна сволочь говорящая подсказала! Вот что бывает, когда дверь о гостях не предупреждает. Вот что.

— Да ладно тебе, — смущенно говорит зеркало. — ладно, теперь-то уж чего Теперь-то все свои, бросай уже.

И правда, теперь-то уж чего. И бросаю, бросаю следить за формой. И грубое, и неповоротливое человеческое тело с глазами и без ресниц тает, и я поднимаюсь к потолку бесплотным облаком, легким и молчаливым, единственным немым созданием среди говорящих вещей.

Источник