Возьми два

Белыми от холода пальцами поправив воротник пальто, торговец по прозвищу Возьмидва — мужичок лет сорока с неприятными маслянистыми глазами — принялся деловито раскладывать товар на прилавке, бросая любопытные взгляды на проходящих мимо горожан. Возьмидва был в хорошем расположении духа. Недавняя сделка с частным зоопарком чуть было не обернулась крахом: партия редких рыб, проданная за немалую сумму, внезапно погибла.

Любой бы другой торговец рвал на себе волосы, представляя убытки, но не Возьмидва. Он сумел не только убедить владельца зоопарка забрать товар и использовать как корм для тюленей и пингвинов, но и взрастил цену почти вдвое. Мол, редкий вид содержит исключительные микроэлементы. Лохантий там, обманулий. И хозяин безоговорочно поверил. Очень уж любил своих тюленей.

День обещал быть чудесным.

— Витька Витька Возьмидва — недоверчиво посмотрел на торговца высокий крупный мужчина с деревянным протезом вместо левой ноги. — Неужто ты
— Костя! — ахнул торговец. — Живой!

Они крепко обнялись. Костя долго рассматривал старого товарища, качая головой и вздыхая. То ли сочувствующе, то ли завистливо. Кто уж разберёт…

Не виделись они…
— Лет пятнадцать прошло, а — Костя зажал зубами кусок копчёной рыбы, тщетно пытаясь оторвать от тушки.

Они сидели в небольшом кафе на углу улицы. Отмечали встречу.

— Девять, — поправил Возьмидва, делая глоток крепкого кофе.
— Слыхал, ты поднялся неплохо. Продаёшь всё, что не прибито.
Глядя на друга, с удовольствием поглощавшего еду, торговец подмигнул:
— Врать не буду. Правда.
— Всегда ты, Витька, ушлым был, — протянул Костя, хватая со стола кружку светлого пива, и сделал большой глоток. — Ну а скажи, вот были границы закрыты все, когда бушевала хворь. Чем занимался
— Как чем — удивился Возьмидва и подозвал официанта. — Маски продавал. Перчатки.
— Так их же все продавали.
— А эти «все» у кого покупали, как ты думаешь — Возьмидва неприятно засмеялся.

Сделав заказ, он оценивающе посмотрел на друга. Тот сильно сдал с последней их встречи. Обрюзг, поседел. Ноги вон лишился. Никого война не красит.

Костя заметил взгляд собеседника.
— Что, не осталось красоты былой Это надо снаряду спасибо сказать. Ещё бы чуть-чуть и… — мужчина махнул рукой. — А может, и лучше б было.
— Так можно поправить дело, — оживился Возьмидва, показывая на объёмный пакет под столом. — Вот смотри: ты на протез тряпку намотал. А я тебе продам ботинки.
— Зачем мне ботинки — Костя удивлённо глянул на товарища. — Я ж одноногий. Мне и одного хватит.
— А ты возьми два! Правый сам наденешь, а левый с другим калекой обменяешь. И все в плюсе! Где ещё тебе такое предложение сделают

Мужчина задумчиво посмотрел на ногу, но ничего не ответил. Они помолчали, занятые обедом.

Но вскоре Костя не выдержал, подгоняемый любопытством:
— А когда вот ничего не было, помнишь После войны как раз. Ну совсем: ни работы у народа, ни защиты государства, ни еды… Ты что продавал
— Удачу, — понизив голос, хихикнул Возьмидва. — Счастливые билетики на трамвай. Между прочим, по двадцать шесть брал и по тридцать продавал. Много не накидывал — нельзя на удаче наживаться. Она этого не любит.
Костя вдруг всполошился, откладывая в сторону надкушенный кусок чёрного хлеба.
— А жена твоя, кстати, как
Возьмидва поморщился:
— Не вспоминай. Запилила меня до смерти почти. Это ей не то, это не так. Того не делай, сюда не иди. Мыть она за мной не будет, готовить устала, ей, видишь ли, образование подавай. И профессию. Ополоумела баба, в общем. Ну и…
— Что «и» — замер Костя.
— Ну и продал я её какому-то лесорубу. Он помощника отправил с деньгами. Как раз себе искал…
— Погоди, — перебил торговца мужчина. — Как это «продал» Она же не вещь какая!
— А кто же — фыркнул Возьмидва. — Я её замуж взял Взял. У неё фамилия чья Моя. Значит, она моя вещь. Хочу — на полку положу, хочу — продам, когда сломается и перестанет функции свои выполнять.

Костя во все глаза уставился на знакомого и залпом допил пиво. От услышанного он вспотел.

— Ты, Витька, вроде в двадцать первом веке живёшь, с людьми общаешься… Каждый человек сейчас чем угодно может заниматься. Учиться, работать, семью заводить…
— Ну ты сравнил! — хохотнул Возьмидва и размешал сахар в кофейной гуще. — Люди, конечно, могут. Но мы же жену мою обсуждаем. А как говорится, курица — не птица…

Они снова помолчали. Официант принёс ещё по одной порции пива и кофе, и Возьмидва встал со стула, указывая на дверь в конце зала:
— Отойду на минуту. Ты пока счёт попроси.

Костя согласно кивнул, провожая взглядом удаляющуюся фигуру. Разорвав пакетик с сахаром, он высыпал в чашку друга и заботливо размешал. Разговору он был рад.

Вернувшись, Возьмидва сел за стол покосился на часы:
— Дела, друг. Пора бежать.
— И мне, — согласился Костя. — Но вот интересно… Ты ж ко всему привыкаешь. Везде лазейку найдёшь. А вот, положим, придут тебя убивать. Что делать будешь Тут уж не до продажи будет.
— Отчего же, — пожал плечами торговец. — Продам тогда место в очереди. Хотите первым меня убить Будьте добры пару тысчонок. Нет денег Тогда вам в конец очереди. И они, будь уверен, ещё и передерутся сами.

Внезапно Возьмидва закашлялся. Прикрыв рот салфеткой, он откинулся на спинку стула и пальцами попытался расслабить узел галстука. Наблюдавший за ним Костя медленно встал и, вытащив из кармана несколько смятых купюр, бросил их на стол.

Лицо у него в этот момент было страшным. С таким лицом он раньше воевал. С таким лицом и победил.

— Помнишь, ты мне дал как-то один порошочек интересный По дружбе разрешил опосля заплатить. И рассказывал ещё, что его следы ни один врач не найдёт потом, а смерть будет от аллергии будто Хороший порошок. Это тебе подарок от курицы. Вот за него и денежки, — Костя ткнул пальцем в купюры. — Я нашёл работу. Лесником меня взяли. А за ботиночки спасибо, и правда обменяю потом.

Он добавил к купюрам стоимость пары обуви. Последний раз взглянув на покрасневшее лицо старого друга, заходящегося в кашле, Костя вышел из кафе, как всегда, прихрамывая. В руках он держал пару истоптанных ботинок.

Возьмидва резко замолчал. Вытерев рот платком, он допил кофе и пододвинул смятые купюры к папке с счётом. Глаза у него весело блестели.

Снова хихикнув, он вытянул шею, стараясь разглядеть в мутном окне фигуру старого друга.
— Эх, Костик. Так ты и не понял, что у меня уши и глаза везде. Ведь продать можно что угодно. Даже сахар по цене яда. Надо только знать, кому.

Источник