Перевертыш

Ничто не могло испортить его восхитительно-мерзопакостное настроение. Приятное утро, наступившее в полдень, легкий огненный дождик за окном, свалившая по своим темным делишкам родня – чего еще для счастья надо Ангоциус сладко потянулся, почесал рогатое темечко и сполз с кровати. По расписанию, как и всегда, было запланировано предаваться греху, но сегодня особо приятному: греху лени. Не мешкая, он приступил к выполнению своих прямых обязанностей и для начала завалился обратно в постель.

Минут двадцать спустя Анги все же соизволил встать окончательно. Итак, первый пункт выполнен…
Цокая, он прошелся по каменному полу и придирчиво оглядел захламленную до изумления комнату. Маловато будет! В горы мусора полетели объедки вместе с посудой, грязная одежда и сувениры из мира людей. Вот теперь идеально.
Потом он заглянул на кухню, щелчком пальцев растопил огромную жаровню и вывалил в висевший над ней котел почти ведро мяса. А что, со вчерашним бульоном даже наваристей – вон какая аппетитная красная жижа.

Пока готовился завтрак, Анги решил привнести в основной план работы нотку самолюбования. Зеркало в полный рост со стильной готической рамой подходило для этого как нельзя лучше.
Рогатый горделиво расправил плечи и подмигнул отражению. Затем встал боком, позируя, словно модель, и послал воображаемой публике воздушный поцелуй.
«Зачетная задница!» – довольно произнес чей-то голос. Подскочивший на полметра Анги с перепугу не сразу понял, что голос раздается прямо у него в голове.

– Ты кто, подери тебя бездна! – благим матом завопил он, лихорадочно озираясь.
Нет, не показалось: вокруг и впрямь не было ни единой живой или мертвой души.
– Я Марина, – представился голос, обретая таким образом половую принадлежность и тут же спросил в ответ: – А тебя как звать, несчастный
– Ангоциус, – растерянно протянул тот. – А… А почему несчастный
– Потому что теперь мы связаны на веки вечные, – загробно поведала Марина. – Я послана в твое ничтожное тело, дабы терзать его, как могильные черви терзают гниющую плоть… Ладно, шучу. На самом деле, я понятия не имею, как здесь оказалась.

Анги где стоял, там и сел, ватные ноги беспомощно разъехались в стороны.
– Погоди, ты ведь человек! – наконец дошло до него.
– Ибо воистину! – фыркнула подселенка. – Самый что ни на есть человек разумный. Хотя нет, разумной меня сложно назвать, припоминая некоторые факты из биографии… Кхм, проехали.
– Демоны не могут быть одержимы людьми, – с уверенностью заявил Ангоциус. – Это наоборот происходит. Уж я-то знаю!

– А я знаю, дорогой мой, что прямо сейчас сижу в твоей рогатой черепушке и смотрю на мир твоими бесстыжими глазами. И, кстати, увиденное мне не шибко нравится. Как только умудрился развести такой срач Решено: живо принимайся за уборку, или все мозги тебе… эротически обслужу.
– Да ни за что! – взвился Анги и тут же получил пощечину собственной рукой.
– Уборка, я сказала! Меня этот кошмар выводит из душевного равновесия! Но так и быть: пока ты будешь занят, я постараюсь вспомнить, какого все-таки хрена меня сюда зашвырнуло.

Разумеется, он был не согласен. Более того, он просто кипел от ярости, будто лавовое озеро. Хотелось вытащить нахалку из бедной перегруженной головы, много чего хотелось… И не моглось. Потому что никогда прежде подобного с его собратьями не происходило, уж Ангоциус знал толк в разнюхивании слухов. А может, и происходило, просто эти невезучие держали рот на замке, и правильно делали. Ему тоже придется помалкивать, ведь помогать кому-то, пусть и родственникам, здесь не принято, зато потешаться будут еще несколько тысяч лет, знает он их. Значит, с «подарочком» придется разбираться в одиночку, и сейчас с ней действительно лучше не ссориться.

Марина молчала, словно и не было ее – хорошо б, если так! Но нет: щека еще горела от удара. Анги перекапывал мусорные баррикады и сам поражался, откуда столько набралось. Да уж, убирать – это тебе не сорить! Когда он готов был сдаться и с воем сбежать на огненные просторы подальше от метлы и хлама, подселенка наконец подала признаки жизни:
– Какая возмутительная халтура! Ну да ладно, это хотя бы лучше, чем было. Вот моя бабушка бы тебе полотенцем…

– Вспомнила – поспешно прервал ее Анги, почему-то внутренне содрогаясь от зловещего тона.
– Немножко. – Марина выдержала паузу. – В общем, кажется, накануне мы с девочками что-то отмечали. День Рождения Новый Год Ай, неважно. Так вот, отмечали, отмечали… И все.
– Какое «все»! – взорвался Ангоциус, в ярости запинывая ведро в потолок. Люстра умирающе бряцнула, а на него самого обрушились потоки грязной воды. Желтый глаз медленно начал дергаться.
– Ну не по-о-омню, – в голосе смертной появились плаксивые нотки. – Развлекались там как-то, это понятно… Кажется, читали какую-то книгу… Или журнал Или телек смотрели Или Варьку опять приматывали к стене изолентой Не знаю!
Вдобавок к глазу задергался еще и хвост.

– Как же я ненавижу людей!
С этим страдальческим воплем Анги метнулся на кухню, внезапно вспомнив об составленном на огне вареве. Пахло так аппетитно, что он облизнулся и на секунду позабыл о своих проблемах…
– Ну и дрянь! – выдала сволочая подселенка. – Это что, суп, по-твоему Ну-ка вылей и приготовь нормально, с лучком, морковкой, картошечкой и всяким таким. Я отказываюсь тянуть это в рот!

Тирада, призванная донести ненавистной смертной все, что о ней здесь думают, содержала обороты дивной красоты и растянулась минут на пять. Наконец Ангоциус выдохся, крайне удовлетворенный, но тут молчавшая все время Марина тоже открыла рот… В общем, Анги никогда не думал, что даже чисто физиологически умеет краснеть. Оказалось, умеет. Причем всем телом.

– Буду учить тебя варить борщ, – таким стал итог обмена любезностями.
Анги оставалось только смиренно кивнуть – он был сражен наповал нагромождениями невиданных доселе эпитетов – и судорожно начать думать, где в каменно-огненном аду можно достать самые обыкновенные овощи.
Страшно было даже помыслить, чем его заставят заниматься, когда кулинарный этап будет пройден. И сей страх был отнюдь не напрасным.

* * *
Варя, шатаясь, встала на ноги и поплелась на звуки льющегося рассола. Оставшаяся на ней изолента здорово затрудняла передвижение, но никаких сил не было ее снять.
– Опа, с добрым утром! – Даша отсалютовала ей рюмкой, на край которой был кокетливо наколот малосольный огурчик.

Не отвечая, Варя плюхнулась за стол и припала к трехлитровой банке, как к источнику вечной жизни. Минут через десять, немного очеловечившись, она отставила банку обратно на затертую черную книжку (они вчера читали ее или нет) и окинула комнату мутным взглядом. Рядом сидела Даша, с матом выдиравшая жвачку из волос, а на полу богатырски храпело тело.

– Мариночку разнесло – хрипло прокаркала она, указывая подбородком.
– А то ты не знаешь, – Даша наконец бросила бесплодные попытки, вспомнив, что все равно хотела подстричься. – Она же сперва тарабарщину какую-то несла по книжке, по этой вот, черненькой – у бабки, говорит, на чердаке нашла, – а потом заявила, что для достижения эффекта надо заснуть. Какого эффекта…

– Долго спит, – нахмурилась Варя.
Даша отмахнулась:
– После коктейля «Ленин в мавзолее», который мы вчера изобрели, это нормально. Пускай проспится. А вот нам не помешает прийти в форму.
– Не помешает, – согласилась Варя, подставляя рюмку. – Кстати, не помнишь, что мы вчера отмечали..

Источник