Истории из жизни реальных людей
— Ну что, Митрофановна, в этот раз тоже полы мыть будешь — спросила Семеновна, присаживаясь рядом с давней знакомой на скамейке в парке.
— А куда ж деваться-то Не по-божески, конечно, но и дом ведь грязью зарастет иначе. Говорят, больше месяца туда добираться будет. — Митрофановна тяжело вздохнула и поправила сползшую петлю на спице. — Твоему в этот раз сколько
— Три года, говорят, но, может, и раньше вернется, — Аглая Семеновна достала из огромного ридикюля носовой платок, обвязанный по периметру крючком, и утерла слезы. — Я уж ему и шарф теплый сложила, и носки шерстяные. Конфет его любимых купила да чаю. Хотела еще сигарет с собой сложить и денег немного, но не взял. Сказал, что не надо. А мне, знаешь, все на сердце спокойнее было бы, если б знала, что хоть чуть-чуть денег у него там есть с собой.
Валентина Митрофановна согласно кивнула и отложила спицы в стороны.
— Эх, а мой всего-то месяц побыл дома и снова на семь лет отбыл. Я вот невестке сколько раз уже говорила, что домом надо заниматься в первую очередь. Борщ бы там сварила, котлет нажарила. А уж если б ребеночка родила, да разве стал бы он… А она фырчит, ничего, мол, вы, мама, не понимаете. Все какую-то диссертацию свою пишет. А кому она нужна, диссертация эта Сегодня, вон вообще заявила, что допишет свой талмуд и к нему туда жить поедет. Оно, конечно, и хорошо, наверное. А как внуки пойдут Кто им там нянчить поможет Да и какие там условия для ребеночка, тьфу! То ли дело у нас тут: и климат, и молочко натуральное, и огурчики свои с дачи.
Аглая Семеновна взяла поближе рассмотреть вязание своей подруги по несчастью. Чередование лицевых и изнаночных петель, да еще с накидами, формировало причудливый орнамент из ромбов на вязаном пледе. Недовязанный край ласковым котенком свернулся у нее на коленях.
— А помнишь, Митрофановна, как мы с тобой тут познакомились Это сколько лет-то уже прошло Лет пятнадцать, поди Мой как раз в первый раз здесь оказался. А я все вокруг этого дома ходила, ждала да надеялась, что вот откроется дверь и сыночек выйдет. А нет, хоть и первый раз, а сразу два года дали.
— Помню, — вздохнула Валентина Митрофановна и достала из сумки еще один клубок. — Сама ж также туда-сюда маршировала тут, искала, где написано, что с собой сложить можно. Знаешь, вот спать ложусь и все думаю, вот знала ведь, что этим все кончится. А все одно кажется, что не уберегла сыночку. Все в голове мысли крутятся, а вдруг в самом начале, когда только склонности эти проявляться начали, еще что-то сделать можно было
— А что ты сделаешь Сама ж знаешь, если склонности проявились, то все, назад пути нет. — Семеновна, кряхтя, поднялась со скамейки. — Ну что, пойдем, посмотрим, что ли, что там на дверях сегодня написано. Вдруг еще какую посылку отправить можно
Митрофановна свернула вязание, убрала его в большой полиэтиленовый пакет и, опираясь на тяжелую трость, заковыляла следом за подругой.
Огромное серое здание встретило их тяжелым вздохом дежурного на КПП:
— Бабушки, милые, ничего со вчерашнего дня не поменялось. Раз новостей нет, значит все идет как надо. Было бы что-то не так, сразу бы сообщили. У вас же дети не преступники какие в конце концов, а астронавты! В глубоком космосе разведку ведут! Пока туда долетят, пока миссию выполнят, пока вернутся. Это ж все не один год занимает.
— Да знаем, сынок, знаем. Что поделать, так уж судьба распорядилась. Они думают только о том, как вернуться в космос, а мы только о том, как вернуть их домой. А грузовой-то когда ближайший будет, до Аль, прости Господи, Дебарана Успею я плед довязать