Золотые яблоки

— Один царь очень постарел и глазами обнищал, а слыхал он, что за девять девятин, в десятом царстве, есть сад, — начала читать Антонина Сергеевна, в надежде, что хотя бы любимые сказки порадуют больную дочку. Но девочка безучастно смотрела в потолок и, несмотря на жару, куталась в одеяло.

Вздохнув, она отложила книжку.
— Костя, сынок, сходил бы к капищу отнес бы Живе да Макоши подношение. Там Ира вчера заходила пирожков принесла, и в коробке из-под печенья конфеты есть.
— Ма, давай я в аптеку лучше схожу — недовольно буркнул парень, заходя в комнату. Он не верил в эти бабкины сказки и снисходительно смотрел, на то, как мать обустраивает домашний алтарь или ходит всю ночь неизвестно где, празднуя Живин день.
— И в аптеку тоже, — уступила она. – Там на полочке рецепт, врач вчера опять заходил. Ходят, ходят, а мест в больницах нет, — тяжело вздохнула Антонина Сергеевна, глядя на осунувшееся, болезненное лицо дочери.

— Схожу, сказал же, — ответил Костя, присаживаясь на кровать к сестре. Той и вправду становилось все хуже. Температура не падала, лающий кашель не давал спать, да и цвет лица стал каким-то синюшно-бледным. – Схожу, — сказал он уже мягче и неловко погладил девочку по руке. – А потом приду и почитаю тебе, хочешь
— Почитай, — голос девочки был тихим, еле слышным, — и яблок принесешь
— Конечно, принесу. Самых вкусных.

Сунув в карман рецепт, Костя вышел на кухню. Погрохотав ящиками, нашел расшитый красными узорами рушник, в который завернул с десяток пирожков. Конфеты пришлось сложить в пакет. Кто будет их есть, парень не очень разбирался, но не складывать же в обертках вместе с пирожками.
— Ма, я скоро, — крикнул он, захлопнув дверь, и сбежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

Жара, свалившаяся на город, обнажала в людях качества обычно хорошо запрятанные внутри. Будто в другое время они скрывались под одеждой. Кто-то становился ленивым или раздражительным, кто-то запирался дома с кондиционером, не желая видеть никого кроме курьеров с пиццей, а кто-то ставил миски с водой у подъездов.

Мельком подумав, что стоило бы тоже вынести что-нибудь для уличного зверья, Костя захлопнул дверь подъезда, сворачивая к аптеке.
— Пни его, пни, — раздался задорный детский голос, сопровождаемый взрывом хохота и болезненным взвизгом. Так скулит замученная, не смеющая дать отпор собака.
— Вы что тут, — Костя захлебнулся словами. За поворотом небольшого крылечка с десяток пацанов окружили довольно крупного, но совершенно замученного пса. Рядом валялась перевернутая миска с водой.

Мальчишки дразнили его, толками носками пыльных кроссовок и заливались смехом, глядя как жмется и скулит запуганное животное.
— А ну пошли вон! – крикнул Костя, доставая телефон. – Сейчас сниму, что вы творите! Мамкам вашим показать, как вы развлекаетесь Или в школу отправить – вдогонку прикрикнул он, подойдя к псу.

Тот не убегал, только моргал, и сипло дышал, вывалив язык.
— Ты погоди, ты только не уходи, — шептал парень, доставая из рушника пирожок. Мама бы не одобрила такого, но что это за боги, если они пожадничали бы еды для страдающего живого существа. Положив пирожок на асфальт, он забежал в небольшой магазинчик у дома, купил воды и налил в миску.

— Хороший, хороший, — приговаривал Костя, глядя как жадно тот пьет, а потом, подумав, вытащил еще один пирожок. – Ты извини, люди бывают, — он покачал головой, — совсем не люди.
Пес умно посмотрел на него и влажно ткнулся носом в ладонь.
— Взял бы да цапнул одного за пятку, другие б не полезли. Эх ты, волчок – серый бочок, — усмехнулся Костя. – Что же с тобой делать
Он представил себе реакцию мамы и тоскливо прикрыл глаза. Конечно, оно правильно, что собаке нужна свобода и большой дом с вольером, участком, но где его взять. А пес вот он, сидит рядом и смотрит так, что сердце сжимается от жалости.

— Ладно, — решился Костя, — не пустит, хоть пристрою куда-нибудь. Вон сколько групп, каждый день то собак, то котов, а то и вовсе улиток пристраивают, и тебе дом найдем. Пойдем, Волчок.
Пес, словно поняв все, вильнул хвостом и потрусил следом.

— С собаками нельзя! – взмахнула руками продавщица в аптеке, недовольно морщась. – И маску наденьте.
— Он за дверью подождет, — буркнул парень, надевая ненавистный «намордник» и протягивая рецепт. Маски успели всем надоесть настолько, что уже и возмущаться ими надоело, прямо наглядная демонстрация прохождения стадий принятия неизбежного. Расплатившись, он вышел, опасаясь, что новый друг ушел, но тот лежал в тени скамейки.

До ближайшего капища было квартала три. Опасаясь, что в маршрутку с собакой без поводка и намордника не пустят, Костя решил пройтись пешком. На тенистой стороне улицы было не так уж плохо, легкий ветерок разгонял жару. Волчок понятливо трусил на границе газона, спасаясь от снующих между пешеходами велосипедов и самокатов.

У ограды капища толпились попрошайки, вызывавшие у Кости сложную гамму чувств от неприязни до вины, и он постарался миновать этот участок пути как можно быстрее. Последний раз он был в святилище лет пять назад, да и то по настоянию матери, и испытывал болезненную неловкость, словно пытался выдать себя за кого-то другого.

— С добром пришел, — тихо произнес он, касаясь малого чура Стража, стоявшего у входа, и по деревянному мостику пересек ров окружающий капище. В святилище приятно пахло пряным дымом и цветами, буйно росшими вдоль ограды. Оглядевшись, Костя подошел к алтарному камню и разложил на рушнике оставшиеся пирожки и конфеты.

Может из-за жары, а может просто такое время выпало, но людей почти не было, лишь пара молодых жрецов разговаривала у чура Перуна. На Костю они внимания не обратили, только скользнули глазами по сидевшему в тени деревьев Волчку, но ничего не сказали.

Оставив подношение, парень подошел к чуру Макоши и засмотрелся на резьбу. Изваянный из какого-то темного дерева отполированного временем и прикосновением тысяч ладоней, он изображал женщину с веретеном в руках.

Странно, вроде и неверующий Костя, и всегда считал себя атеистом, а вот станет так у чура и всегда есть о чем подумать. О чем-то важном и сокровенном, пусть бессвязно, пусть даже и не мыслями вовсе, а чувствами одними, но думает.

Костя думал о больной сестренке, о трудностях мамы, о своей собственной жизни. Может, нить судьбы в руках богини наводила на такие мысли, а может просто тишина и покой этого места. Коснувшись пальцами нагретого солнцем дерева, он с надеждой посмотрел в лицо изваяния и отошел.

Чур Живы можно было найти не везде, но здесь он был, стоял прямо возле душистой, цветущей липы. В сомкнутых ладонях богиня держала огонь жизни. И так он был искусно вырезан, что казалось в пробивающихся через листву солнечных лучах, будто пламя действительно горит.

Как завороженный смотрел Костя на огонь в руках Живы. Пусть и не верил он в богов, ну кто верит в XXI веке в разъезжающих по небу всадников и оплодотворение земли молниями, но даже там, где нет веры, есть надежда. И он надеялся изо всех сил, что все будет хорошо.

— Яблочек хочешь — оторвала его от размышлений, подошедшая женщина. Ее простая льняная сорочка была украшена золотым шитьем, как и повязка, перехватывавшая лоб и пышные, золотистые волосы. – Смотри, какие хорошие яблочки в этом году уродились, совсем еще молодые, только-только соком налились, — продолжила она, протягивая завернутые в рушник яблоки.
— Да я не знаю, — смущенно пробормотал Костя, думая как правильно обратиться к незнакомке, наверное, одной из жриц капища. – Спасибо.
— Бери, бери, — улыбнувшись, ответила та, — сестренку угостишь. Пусть выздоравливает.

— Что – встрепенулся парень. – Откуда вы
Но рядом уже никого не было. Костя огляделся и подбежал к болтавшим неподалеку жрецам.
— Вы видели тут женщину Молодая, красивая блондинка, куда она пошла
— Женщину Ты чего, нет тут никаких женщин, и не было. Мы, ты с псом, да вон дед какой-то у Велеса стоит. От жары тебе померещилось, — жрец усмехнулся.

Растерянно Костя отошел к ограде. И вправду что ли ему померещилось Но яблоки же вот они! И рушник.
— Да заболтались жрецы, вот и не видели. Ты-то ее хоть видел, Волчок — спросил он, но пес только зевнул в ответ.

Домой Костя шел, раздумывая о случившемся. Никак не шла у него из головы та женщина с золотистыми волосами. Наверное, он просто задумался и говорил вслух, вот и услышала она о сестренке. Но все равно, как удачно совпало, ведь просила же Сашка яблок.

Поколебавшись, он все-таки решил идти домой с Волчком. Как-нибудь да решится, а оставлять пса на улице не хотелось.
— Ма, я дома, — крикнул Костя, закрывая дверь и скидывая кроссовки. – Сашка, я тебе яблок принес!
— Сходил, сынок, отнес – Антонина Сергеевна вышла из комнаты в коридор и, близоруко щурясь, охнула, увидев сидящего у двери Волчка. – Ты что, собаку притащил Костя, ну ты же знаешь, куда нам его.
— Ты погоди, ма, — торопливо убеждал ее сын, — все устроится. Понимаешь, там мальчишки, — голос потонул в шуме воды, и из кухни парень вышел уже с полной тарелкой вымытых яблок.

— Надо же, какие яблочки хорошие. Может купить на варенье – мать с удовольствием смотрела на румяные, чуть прозрачные бока яблок.
— Да это женщина одна угостила в капище, — неловко ответил Костя, протягивая тарелку сестренке. – Угощайся, Саша.
— Ой, — девочка охнула, глядя как луч солнца, пробившийся из окна, подсветил изнутри сочные плоды, — золотые, они же золотые, Костя! А ты собаку привел, да
— Да привел вот, — он кивнул на лежащего в прихожей пса, — Волчок-серый бочок, знаешь такого

Кивнув и захрустев яблоком, Саша сунула брату в руки книгу сказок. Он смотрел, как оживилась сестренка, как ушла с ее лица неприятная, пугающая бледность, и не знал, кого благодарить за это.
— Давай, Сашок, садись поудобнее, лопай яблоки, — он открыл заложенную закладкой страницу, откашлялся и торжественным голосом начал, — Один царь очень постарел и глазами обнищал, а слыхал он, что за девять девятин, в десятом царстве, есть сад…

Источник