Коленька

Коля Тополев, молодой брюнет с испуганными глазами и подрагивающими при ходьбе кудрями, шел через коридор. Руки привычно вспотели, и он нервно тер их одну о другую.

Редким, как кондукторы в час пик, сотрудникам, которых он встречал по пути, одного взгляда хватало, чтобы понять, куда и зачем Коля сейчас направляется. Они даже не останавливали его приветствием — бесполезно. Все уже настолько к этому привыкли, что в голове возникало только ехидное «опять», а на лице невольно проявлялась усмешка.

Губы Коли нервно двигались — он шептал заученную с вечера новую скороговорку, которую ему необходимо выдавить из себя через пару минут.

Поворот. Лестница. Коля идет с каждым шагом все медленнее и менее решительно. В теле его разливается подлая слабость, глаза все чаще ловят усмешки, зубы начинают постукивать в такт внутренней тряске.

Перед Колей почтительно отступает в сторону уборщица. Коля уже видит ту самую дверь, которую он помнит до мельчайших деталей. Он помнит, в какую сторону поворачивается ручка, помнит, что дверь открывается на себя. Эти мелочи могут сбить Колю с толку, и тогда еще один день будет потрачен зря. Нет, на этот раз он этого не допустит. Он доведет свое дело до конца.

Из-за угла вслед Коле выглядывает небольшая компания не то сочувствующих, не то держащих пари, не то просто офисных любопытных лентяев. Они многозначительно переглядываются, кивают друг другу и снова прячутся за угол. Когда Коля наконец зайдет в злополучную дверь, они как тараканы бросятся к двери слушать, а вытянувший красную скрепку — даже глядеть через узкую щелочку замочной скважины.

Коля помнит, что чем больше он стоит под дверью, тем глубже в его нутро уходят слова и тем сложнее и мучительнее потом их оттуда доставать. Голос с каждой секундой тает как кусок льда. Коля никогда в этом кабинете не узнает его — в другое время недурно поставленный слегка шипящий тенор.

На этот раз он не будет стучать — все равно робкий тук-тук по дерматину никто не услышит. Он вдыхает много воздуха, да — он ведь собирается нырять в это место, совершенно непригодное для жизни — ловко трясущейся рукой хватает ручку, поворачивает ее и, наконец, закрывает глаза, чтобы меньше нервничать.

Последнее действие он придумал вчера вечером перед зеркалом и полчаса ходил по квартире довольный и улыбался — как ловко он придумал! Внимательные глаза, ловящие, казалось, каждое слово, конденсирующееся в душном воздухе, больше его не смутят, решительно сжатый рот не сможет притупить его решимость.

Коля знает план комнаты наизусть и быстрым шагом входит в центр, становясь напротив большого стола и удобного кресла.

— Сергей Александрович, здравствуйте. Я пришел к вам по делу чрезвычайной важности. Я хочу уволиться. Меня не устраивает отсутствие повышения уже второй год. Я много сделал для отдела. А вы повышаете тех, кто ходит с вами по пятницам в бар или возит по выходным на дачу на шашлыки. Знайте, я — квалифицированный специалист, и от моего ухода из компании пострадаю не я, пострадает отдел. Я видел подходящую мне вакансию на гораздо более выгодных условиях. Там мне уже наверняка не придется работать рядом с людьми, которые не умеют менять размер шрифта или загружать в принтер бумагу. И там у меня не будет неудобного рабочего места прямо на проходе, кондиционеры будут работать летом, а зимой будет отопление. И мой новый начальник будет называть меня не Коленькой, а Николаем Андреевичем!

Коля испугался, не заметив, как перешел на повышенный тон и чуть ли не на крик под конец.

— Заявление лежит у меня на рабо… — он открыл глаза и потерял дар речи. За столом стояло абсолютно пустое компьютерное кресло.

Коля огляделся, даже от испуга заглянул под стол. Он страшно растерялся, на лбу выступил пот, галстук вдруг стал нестерпимо давить. «Бежать, бежать отсюда скорее,» — пронеслось у Коли в голове. Он уже взялся за дверь, чтобы вырваться прочь, но она открылась сама и перед ним в дверном проеме возник начальник.

Смерив взмыленного Колю медленным взглядом, Сергей Александрович позволил своему лицу расплыться в снисходительной улыбке.

— А-а-а, Коленька. А я в буфет отошел, за водой со льдом. Жарко сегодня, не находите Вот и вы весь мокрый. Ну потерпите, потерпите, послезавтра обещают дождь. Вы только зонт возьмите, а то снова мокрый будете, хе-хе. А вы опять за скрепками, мой ненасытный

Коля был настолько бледен, что мог играть Пьеро без грима. Слова, произнесенные в пустоту, начисто вылетели у него из головы, а спасительный наружный воздух в груди кончился. Пару секунд он просто по-рыбьи беззвучно открывал рот.

— Сссергей Алл… Я сказать хотел… То есть, да, — сдался он наконец.
— Странно. Только вчера днем пачку взяли. Видимо, работа кипит, да Это достойно уважения, Коленька. В конце месяца мы от лица отдела выдадим грамоту за успехи на офисном поприще, а то и на доске почета вас повесим. Вы только мыло с веревкой не забудьте, хе-хе.

Сергей Александрович потрепал Колю по плечу. Тот что-то хотел сказать, но только приглушенно пискнул, взял протянутую пачку скрепок и поспешил скрыться за дверью.

Не ожидавшие такого резкого выхода, офисные тараканы, наблюдавшие очередной эпизод любимого сериала, отпрянули и принялись собирать какие-то заблаговременно разбросанные для этой цели бумаги. Коля, теперь уже красный, а не бледный, совершенно их не замечал.

Пролетев на свое рабочее место, он упал в кресло и обхватил голову руками. Потом немного подумал и бросил злополучную коробку скрепок в ящик стола, который был переполнен подобными коробочками. В сердцах ахнув ящиком, Коля опустил голову на клавиатуру.

— Не смог снова — равнодушно поинтересовался прожжённый офисный бездельник Вадик, Колин сосед справа.
— Не смог,- глухо отозвался Коля, не поднимая головы.
— Глупо, Коля. Глупо бояться начальства. Тем более, ты от него перестанешь зависеть, а может быть вообще больше с ним и не увидишься.
— Да я все понимаю. Но при виде его словно сам не свой делаюсь, когда ему такое собираюсь говорить.
— Брось все, это ерунда. Что он тебе, мать родная
— Да не, не мать… Боюсь только, вдруг он чего про меня подумает.

На это Вадик не смог ничего ответить и вернулся к партии в дурака.

Источник