Эхнатон

Вот уже несколько часов юный царь восседал на троне в пустом зале своего дворца. Сгущавшийся полумрак, нагнетаемый маревом летнего вечера, пронзали острые кинжалы пламени, вспыхивавшего в больших чашах с маслом. Он облокотился на резные подлокотники; взгляд его был устремлен в бесконечность, исчезавшую в темноте огромного зала. Молодой человек в гордом одиночестве погружался в раздумья. Он подпирал худой рукой с длинными пальцами, закованной в золотые браслеты, подбородок, заросший еще редкой мальчишеской щетиной.

Он снова думал о родовом имени, завещанном умирающим отцом, которое совершенно не подходило его характеру и политической деятельности. Аменхетеп… Амон доволен… Уже пять лет оно бесило его! Лучше он был бы Тотмес, как дед по линии отца… Это имя точнее отражало его острый ум и творческую личность. Но кто будет слушать глупого мальчишку, каким он всегда был в глазах родителей Он ничего не мог изменить – корона Обеих Земель была надета на голову пятнадцатилетнего царя с тронным именем Аменхетеп. Молодой Владыка в первый же день своего правления запретил сановникам обращаться к себе официально – только по титулу или «хека нефер», хотя они постоянно нарушали его запрет, вызывая приступы неконтролируемого гнева.

Фараон тяжело вздохнул, вытянул левую руку и начертал в воздухе иероглифы желанного нового имени. Еще одно неосуществимое желание, хотя в двадцать лет можно было помечтать о несбыточном.

Его взгляд привлекло яркое пламя, и мысли тотчас переключились с личных проблем на государственные. Аменхетеп не был чистокровным египтянином царских кровей. Бабка – митаннийская принцесса, дед – высокородный семит оставили свой неизгладимый след на внешности царя. Однако, это ни капли не умаляло его любви к родной стране, которую он перед лицом Амона поклялся защищать от врагов. За пределами границ было спокойно: его предшественники мудро позаботились о мире на многие десятилетия выгодными браками, а не уничтожением свободолюбивых правителей. Но Аменхетепа пугал пришлый немногочисленный народ, расплодившийся внутри страны еще при отце и деде, а, точнее, их вера только в одного бога.

Царь прекрасно понимал, что люди, объединенные религией, способны на все. Эти чужаки, евреи, сами по себе были безобидны: они сторонились египтян, болтали на своем языке, вступали в брак только друг с другом. Но их бог… В его сторону стали поворачивать головы не только бедняки, земледельцы, но и фиванская знать. Для них сейчас это было мимолетным увлечением, но кто, как не Аменхетеп, знал, насколько прихоть может перевернуть жизнь и стать ее смыслом. Он боялся. Боялся бунта… Но не евреев – его армия истребила бы недовольных за несколько дней. Жрецы и знать, сеющие смуту в толпах простолюдинов, – вот кто мог стать его самым серьезным оппонентом.

– Мой сын снова не спит… – тихий, но властный голос Тиа пробежал холодом по спине царя, отрывая от раздумий.
– Мне надо подумать, – безразлично ответил Аменхетеп, поворачиваясь в ее сторону. – Я уже не маленький, чтобы ты так опекала меня.
– Ребенок для матери всегда останется ребенком, даже если он будет взрослым и восседать на троне, – сменив тон на заботливый родительский, она провела сухой ладонью по его обнаженному плечу. – Мы так редко стали видеться. Что тебя тревожит
– Ничего…
– Я была хорошим советником для твоего отца. Доверься мне. Может, совет матери будет полезен

Молодой человек сжал кулаки. Он не любил, когда к нему лезли с мудрыми наставлениями, но объявить войну мудрой Тиа неосторожным словом было страшнее, чем унизить царя далекой страны с режущим ухо названием, которое он никак не мог запомнить.

– Да, мне нужен твой совет, – покорно произнес Аменхетеп. – Я боюсь… – и запнулся.
– Ты – растерялась Тиа. Она всегда знала сына как бесстрашного мальчишку, бунтаря, наглеца, всегда дерзившего отцу. Но сейчас он вел себя как напуганный щенок. – Какой человек…
– Это не человек. Людей я не боюсь! – он сильнее сжал кулаки, пытаясь справиться с нарастающей тревогой. – Это бог. Еврейский бог.
– Ты такой же богобоязненный, как и твой отец, – улыбнулась царица, откидывая рукой назад до сих пор темно-коричневые, немного вьющиеся длинные волосы.
– А ты Ты так же с благоговением склоняешь колени перед Амоном!
– Но я знаю, что он всего лишь плод человеческой фантазии, как и Осирис, Исида или Ра. У моего отца были другие боги, но он принял веру моей матери. Послушай! Человек может верить во что угодно и кого угодно, потому что не может объяснить мир, в котором живет. Я не знаю, почему река разливается каждый год по-разному, но легче задабривать подношениями несуществующего Хапи, чем искать истину.
– Я не понимаю тебя… – Аменхетеп был сбит с толку ее словами.
– Люди сами создают бога. Да, сами, – Тиа обняла сына и прошептала на ухо, – но человеку не под силу тягаться с вымышленным существом, даже если этот человек – царь. С ним может вступить в борьбу только такой же. Сотвори своего бога, способного победить еврейского на поле битвы в людских душах.
– Но как
– Возьми самое лучшее, что есть в нашей вере, и воплоти в новом божестве. У них бог не имеет плоти и облика, у тебя он тоже должен стать бесплотным, но ощущаемым. Людям нужно чувствовать его присутствие…
– Прости меня, но я не понимаю! – взмолился Аменхетеп. – Прости…
– Ты устал. Иди спать. А завтра вечером снова подумаешь на этом же месте. Иди!
Он встал, взял мать за руку, коснулся тонких пальцев губами. В ответ она поцеловала его в лоб и, подобно призраку, покинула тронный зал.

Измученный загадками матери, царь обессилено упал на постель, закрыл глаза и мгновенно заснул. Ему снилось, как он во мраке ночи на боевой колеснице ведет свою огромную армию в бой против еврейского бога, как бросает в него копья и стреляет из лука, как лучшие отряды пытаются уничтожить его. Но Аменхетеп проигрывал сражение снова и снова: бесплотное нельзя было уничтожить. Отчаявшийся царь в последний раз бросил свою армию в бой. И тут из-за гор появились первые лучи восходящего солнца. Они подобно светящимся стрелам пронзили врага, заливая ярким светом все вокруг. Исчезла под ногами земля, небо, исчезли воины и враг. Вокруг был только солнечный свет: чистый, теплый, окутывавший, словно одеяло из тончайшей шерсти. Он коснулся луча, почувствовал его тепло. Вот он – новый бог! Его нет, но ты его ощущаешь! Он согревает и дает надежду!

Аменхетеп открыл глаза и зажмурился: вся комната была залита светом поднимавшегося по небосводу солнца. Царь протянул руки своему новому богу, приветствуя его. Но ему было нужно имя – простое, запоминающееся. «Свет», «Луч», «Солнечный»… Эти имена показались юноше слишком банальными.

Слуги принесли парадную одежду и украшения. Вдохновленный своим сном царь совершенно забыл о праздниках в честь трех божественных покровителей Фив. Ему предстояло весь день вместе с верховными жрецами подносить дары и возносить молитвы, и он терпеливо вынес изнуряющие, но ставшие уже бессмысленными, обряды в ожидании наступления очередного вечера.

Уставший, опьяненный празднествами дворец погрузился в крепкий сон. В полной тишине царь покинул свои покои. Лунный свет рассеивал мрак пустого тронного зала, только колонны оставляли на расписанном полу черные полосы теней. Он сел на трон, облокотился на колени, подпер ладонями подбородок. Юношу устраивало, что никто не видит его в таком неподобающем для царя виде. Он слушал тихий писк летучих мышей, носившихся над дворцом, крики полуночных птиц. Завтра он изменит свой мир, завтра место старых богов займет новый… Завтра!

– Мой сын опять не спит – подобно тени Тиа подошла к трону.
– Утром я низвергну этого еврейского бога! – гордо произнес он в ответ.
– А вслед за ним лишишься трона и ты, – с грустью произнесла царица.
– Как
– Смена богов – как война с противником, во много раз превышающим по воинам твою армию. Без стратегии и хитрости здесь не обойтись. И бой лучше вести на своей земле, чем на чужой.
– Что ты хочешь – раздраженно выпалил юноша, понимая, что все его планы не прочнее тростниковой лодки бедняка во время бури на море.
– Не спеши… И как зовут бога, перед которым мы будем преклонять колени
– Я не знаю, какое имя выбрать для него.
– Ты собрался пойти в бой с безымянным полководцем во главе армии – усмехнулась царица. – Кого будут прославлять в случае победы
– Помоги мне! – взмолился юноша.
– Тогда слушай свою мать, если хочешь выйти победителем из кровопролитной схватки во имя веры! – решительно произнесла Тиа, села рядом на ступеньки, положила руки на колени сына.
– Да, мама. Я хочу услышать твои советы, – он сжал ее запястья прохладными пальцами. – Ты единственная, на кого я могу опереться в этой войне.
– Как я сказала: не спеши. Каждый твой шаг, каждое твое слово будет обращено против тебя. Будь готов к этому. Здесь нужна долгая осада, а не быстрый бой. Не принуждай, а покажи всю красоту новой веры, и люди пойдут вслед за тобой. Пусть дарами будет то, что с легкостью может дать каждый. Построй новый город с новыми храмами. Увидишь, насколько быстро он наполнится жителями. Твои речи должны подкрепляться делами. Пустословие в глазах простых людей равносильно лжи. Восхваляй жизнь в мире живых – это намного ценнее, чем обещание счастья и справедливости в мире мертвых.
– Как мне назвать его
– Я слышала это имя много раз из уст твоего отца, а он прочитал о нем в древних рукописях. Атон. О нем уже никто не помнит сейчас.
– Атон… Солнечный свет, рассеивающий тьму и дающий жизнь… – юноша поцеловал руки матери. – Он будет новым покровителем Обеих Земель.
– Да, будет. А теперь иди спать. Сон придает силы, а тебе их нужно много…

Тиа встала, поцеловала сына в лоб, направилась к двери, но резко обернулась.
– Смени имя, – радостно произнесла царица. – Ты же так ненавидишь данное отцом…

Аменхетеп снова остался один.
«Атонхетеп, – прошептал он, вычерчивая в воздухе иероглифы. – Нет. Не хочу, чтобы он был мной доволен. Солнечный свет не может быть кем-то довольным. Но я хочу жить для него, стать ему полезным. Эхнатон… Да, вот мое новое имя!» Юноша засмеялся, давая волю переполнявшим его эмоциям. Теперь он в союзе с Атоном сможет защитить свой народ от бога чужеземцев.

Через полгода Аменхетеп IV объявил, что отрекается от прежних богов и будет поклоняться только одному – Атону, что он начинает строить новую столицу подальше от Фив, тонущих в засилье жрецов божественной триады… Он стал воплощать смелые идеи под чутким руководством своего тайного советника – мудрой царицы Тиа, которая предпочитала оставаться в тени сначала мужа, а потом и сына. Он начал бескровную и невидимую войну против самого опасного врага, захватывавшего не тела, а разум его подданных.

Он прожил слишком мало, чтобы возвести Атона на непоколебимый божественный трон, и оставил свой след не как мудрый фараон Аменхетеп, потомок великих Владык Обеих Земель, заботившийся о процветании страны на берегах Великой реки, а как царь Эхнатон, бунтарь и еретик, с непомерными амбициями и верой только в одного бога…

Источник