Истории из жизни реальных людей
И больно так кусает. Настолько больно, что просыпаюсь я и начинаю ощупываться. Змеи нет, а боль вроде как есть. Но если только надавить на брюхо справа и внизу. Но кто ж в здравом уме будет себе на брюхо справа и внизу давить Я вот точно не из таких. Да и до будильника час остался. Умылся, оделся, сижу. И брюхо щупаю. Справа внизу. Слева внизу. Сверху и по центру. Нигде не болит, а справа внизу болит.Где-то я читал, что аппендицит именно справа внизу воспаляется. Даже читал, как советский врач при помощи зеркала сам себе его вырезал. А раз сам себе, да еще при помощи зеркала, значит последствия возможны такие себе. Сижу, сомневаюсь. Самодиагностика — тоже такое себе. А что делать Ну, позвоню-ка я в скорую. Там люди умные, им такие, как я, каждый день названивают.
И вот на той стороне девочка с милым голосом трубку снимает и спрашивает, что у меня случилось А я ей, мол, так и так, болит внизу и справа, как аппендикс воспалился, но я не уверен, что именно аппендикс, и именно воспалился (про змею южноамериканскую вообще молчу, ибо личное). А она мне отвечает: да мол, очень, знаете ли, похоже на воспалившийся аппендикс. Вам машинку надо А я что, а я же в порядке. Зачем мне машинка Да и вдруг это вовсе и не аппендикс. Вдруг вовсе и не воспалился. Но тем не менее. Я и спрашиваю: а что, если это вдруг аппендицит, а я не поеду никуда и резать себя не дам А мне милая девочка милым же голосом и говорит: а вот если это не аппендикс, то и ничего страшного, а вот если таки аппендикс, ТО ОН ТАМ ЛОПНЕТ СКОРО, ЗАБЬЕТ БРЮХО НЕХОРОШИМ, ПОЙДЕТ ЗАРАЖЕНИЕ И ЕСЛИ ВРАЧИ УСПЕЮТ, ТО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПРИЕДУТ, ТО ВСКРОЮТ БРЮХО ПОВДОЛЬ И ПОПЕРЁК, ВЫНУТ ВСЕ КИШКИ, В ТАЗИК ПОЛОЖАТ И МЫТЬ НАЧНУТ. И ЕСЛИ УСПЕЮТ ОБРАТНО ВСЁ ПОЛОЖИТЬ, ДО ТОГО, КАК ТЫ УМРЕШЬ, ТО И ВСЁ ОБОЙТИСЬ ЕЩЕ МОЖЕТ. А МОЖЕТ И НЕ ОБОЙТИСЬ.
И спрашивает обратно нежным голосом: так я машинку-то вызываю Адрес какой А я сижу, пораженный собственным воображением и картиной мною воображаемой — тазик, а в нем змеи южноамериканские. Но собрался в кулак и говорю: да не. у вас вызовов много — вдруг сейчас кто от сердечного приступа умирает, а я тут сижу и брюхо щупаю. неловко как-то. Давайте пока без машинки, а я сам к доктору схожу, ибо когда я брюхо внизу справа не щупаю, то ощущаю себя полностью здоровым. Девочка вздохнула и попрощалась.
А я позвонил на работу и сказал, что, кажется, заболел. Потому я сейчас в больницу, а потом отзвонюсь. И в поликлинику пошел. Взял талончик, отсидел очередь и пришел к терапевту. Говорю ему: мол, щупаю брюхо внизу справа, а там больно, но вот если не щупаю, то не больно (про змей вообще ни слова опять). Терапевт смотрит на меня странным взглядом и говорит: а от меня-то тебе чего надо А я ему: хочу, говорю, направление. Куда В хирургию, пусть мне там точно скажут — аппендикс или воспалился. Терапевт тоже вздохнул, написал что-то на бумажке, печать поставил и сказал: иди вот по этому адресу. Там с торца вход в приемный покой. Вы машины скорой помощи обойдите и дайте направление кому угодно в белом халате. Вам там помогут.
Утро. Лето. Птички поют. Пришел я по адресу, а это местное БСМП. Я же умный, я знаю, что это расшифровывается, как «больница скорой медицинской помощи». Зашел я в неё, а там люди бегают. Поймал девушку и дал ей направление. Она меня отвела в кабинет и там мне кровь с пальца взяли. Посадили в коридоре и сказали ждать. Сижу. Жду. На работу не хочу. Хочу домой. А тут та же девушка говорит: пройдемте, таки аппендикс, и таки воспалился. А я сижу и сомневаюсь. Говорю ей: а вы почем знаете А она мне: так у вас лейкоцитов в крови очень и очень много. Вот вам бритва — идите и брейтесь. И протягивает бритвенный станок советского вида.
Взял я станок и пошел в туалет. Стою. Смотрю в зеркало на свою бороду и думаю — странно это всё. Вот на работе мне говорят побриться. Вот девушка намекает, что с бородой я старше и некрасивее. И это я понимаю. А вот как моя борода может воспалившемуся аппендиксу мешать — вот это я вообще не понимаю. Но раз надо, так надо. Рожу намылил и думаю. А вдруг усы оставить можно Пошел с намыленной рожей в кабинет и спрашиваю: а усы оставить можно
В кабинете девушка та самая и тетенька незнакомая. Посмотрели на меня. Переглянулись и начали смеяться. Я смутился и ушел обратно в туалет со станком. А девушка меня догнала и говорит: лицо брить не надо. Надо брюхо брить. Давайте я вам сама все сделаю. Подумала, видимо, что я глупый. А я и правда глупый. Мне сейчас брюхо любимое резать будут, еще и бриться заставили. Это я начальству и девушке могу сказать, что с бородой мне точно лучше. А девушке, которая меня под нож отправит, я такого сказать уже не могу. Обидно мне. А еще и больно. Если справа внизу щупать. Вот и не надо щупать, а не получается. Вдруг всё прошло и я сейчас скажу хирургу: всё, перестало болеть, выздоровел я. И пойду домой с бритым брюхом. А уж завтра на работу.
В общем, побрили мое любимое брюхо. Подогнали каталку и говорят: раздевайтесь и ложитесь. Мы вас в операционную отвезем. А мне неловко совсем: я ж и сам могу на ногах ходить, не надо меня везти. Давайте, говорю, я в операционную сам приду и там уже разденусь и всё такое прочее. А мне в ответ: не-а, не положено. Раздевайтесь и ложитесь.
Господи, как же страшно-то. Меня же вот сейчас незнакомый человек будет тыкать в брюхо скальпелем, доставать из меня пусть и воспалившийся, но такой родной мой аппендикс. Накрыли мне срам тряпочкой белой и покатили. Смотрю и вижу: как в кино лампы на потолке мелькают. Только звука пикающего не хватает. И музыки драматичной.
Приехали. Переложили на стол операционный и очень взрослый (почти старый) мужчина посмотрел на меня усталыми глазами. Что ж ты белый-то такой — говорит он мне. А ассистентки его с меня белую тряпочку сняли и стали мне брюхо моё любимое мазать чем-то. И даже ниже мажут. А я лежу и думаю о своей эректильной функции, чтобы она сейчас вот как раз не начала работать, а то ситуация и так максимально неловкая, так и еще более неловкой в любой момент стать может. И начинаю я шутить. Шуточки у меня и в обычные дни не очень такие смешные. А уж в такой день вообще. В общем, говорю я: а это, доктор, потому что я уже умер. А доктор смотрит на меня своими усталыми глазами и начинает рассказывать, что у него на столе еще никто и никогда не умирал. Тем более, от такого обычного и банального аппендицита. А потом дает мне дыхнуть чем-то из маски кислородной и просит досчитать до десяти. Я считаю, что считать до десяти — это еще банальнее, чем аппендицит и пытаюсь объяснить это доктору. Но даже осознать не успеваю, что сплю. Змеи мне уже не снятся, а снятся стены из красного кирпича. А возле стен прыгают воробьи. Наглые, но бесшумные.
А потом выясняется, что это не воробьи, а черные колеса белых больничных кроватей в моей палате, а я лежу как раз таки в этой самой палате и хочется мне пить. И домой. А на работу не хочется. И я изо всех сил начинаю кряхтеть. Ибо это единственное доступное мне в данный конкретный момент действие. После этого передо мной возникает медсестра и объясняет, что кряхтеть мне можно, а вот пить еще два часа нет. И что операция прошла хорошо, но домой мне пока нельзя.
Через некоторое время меня попускает и я решаю, что самое время позвонить родителям и сказать, что у меня всё хорошо. То есть, у меня всегда всё хорошо, но теперь у меня всё ещё лучше, так как мне аппендицит вырезали и я теперь заживу особенно счастливо, так как теперь у меня аппендикса нет и он никогда больше не воспалится.
Как итог: живу я не так счастливо, как мне представлялось в момент отходняка от наркоза, но аппендикс меня больше никогда не беспокоил. Ибо где теперь я и где теперь он.
И спасибо той девочке в телефоне, хирургу и всем причастным, что я обошелся без тазика.