Истории из жизни реальных людей
Это увлекательная байка из тех, в которых поубивало полдеревни, но все равно смешно.
Начать придется издалека.
Долгое-долгое время метафорой моей жизни была никогда не прекращающаяся война. И бог видит, тому были причины.
Я, трясясь от ужаса и очень стараясь не визжать и унять-таки дрожь, решила тогда, что для того, чтобы выжить, нужно стать самой железной, самой непробиваемой, самой несгибаемой.
«Мне больше ничего не страшно!» — заявила я тогда, сквозь трещотку стучащих зубов.
И начала наращивать броню, отметать все нерациональное, сметать к чертям любое проявление эмоциональности, любое желание тепла, отдыха и комфорта.
«Я не знаю, кто победит на этой войне», — говорила я себе, — «но среди выживших я точно останусь».
Ну и осталась. Выжившей. В окружении просто живущих.
Выживать и жить все-таки два очень разных процесса.
И если по первому пункту я могла бы Беару Гриллзу преподать пару-тройку таких уроков, что у него волосы бы поседели в неприличных местах, то о том, как жить, я не знала ничерта.
«Да блин, просто расслабься» — говорили мне, трясущейся в панической атаке.
«Все наши проблемы они только в голове» — рассказывали мне, когда я не понимала, как дожить на сто рублей еще неделю.
«Просто доверься жизни!» — полными счастья голосами советовали в те годы, когда я жила с агрессивным и не очень контролирующим себя мужиком, а уходить было некуда.
Тогда я решила, что люди идиоты. И крепче стиснула зубы.
Моим знаменем стала Госпожа Эффективность. Эффективность это быстрый рост, быстрый рост это доступ к ресурсам, ресурсы это то, что решает проблемы.
Я росла в зарплате по 60% в год, изучала одновременно кучу разносторонней херни, бралась за любые задачи и не позволяла себе проявлений слабости.
Проблем становилось все больше. Я наращивала скорости. Стискивала зубы до хруста.
Хрен знает, чем бы все это закончилось, но в какой-то момент, когда я все-таки сломалась, меня подобрали добрые люди, отогрели и поинтересовались, мол, why so serious И где все-таки та война, о которой я бесконечно толкую
Я начала рассказывать про рост, про эффективность, про то, что надо хуячить, про то, что все летит в пизду, про то, что вокруг и так пиздец, а если ничего не делать, то этот пиздец тебя таки поглотит, и нихуя не останется.
Меня внимательно выслушали и переспросили, мол, ну хорошо, эффективность, ну отлично, хуячить там, расти… А война то где И зубы зачем ломать
Я убедилась в том, что люди идиоты, вторично.
Мне пытались объяснить, что в любой ситуации в общем-то можно лечь и полежать. Что личный комфорт это важно, что с пустым желудком важных дел не затевают, что мои вытаращенные глаза еще никому пользы не принесли (хотя смешно, да), а если я ебанусь окончательно, то легче от этого никому не станет.
Я в сердцах начала орать что-то вроде: «Вы мне предлагаете в центре боевых действий ШЕЗЛОНГ С КОКТЕЙЛИЧКОМ поставить!»
Ну так и прицепилось. Шезлонг против апокалипсиса.
Прошло какое-то время, прежде, чем я осознала, что большую часть проблем я нагнетаю собственной же истерикой, и остановить этот процесс самостоятельно не всегда могу. Что паранойя и нервные срывы отнимают столько времени и нервов, что никакими другими полученными в процессе ресурсами это не компенсируется, и баланс все равно минусовый.
Что, кажется, для того, чтобы быть ЕЩЕ эффективней, нужно впервые за сознательную жизнь РАССЛАБИТСЯ.
То, как я пыталась пиздюлями заставить себя перестать заставлять, как через напряжение всех телесных и душевных мышц училась расслабляться, как истерично искала спокойствия стоит отдельного описания.
Но я хотела рассказать байку, а не триллер, поэтому слушайте.
То была прекрасная весна, и все летело в пизду. Я откровенно не справлялась и по привычке начала героически воевать со вселенной, но тут мне позвонила Рыж.
«Томочка, я тебя очень люблю, поэтому иди нахуй. Давай ты не будешь сейчас заниматься вот этой всей хуйней, а бросишь все, включая недочиненный самолетик, и приедешь в Москву к Хаму. Он главный специалист по шезлонгам на войне, он тебя подлечит».
«Ну,» — подумала я, — «Я много хуйни в жизни пробовала, а вот плюнуть и свалить — еще ни разу».
И свалила.
Я трое суток белугой выла Хаму о том, что это пиздец. Я рассказывала ему страшные истории одну за одной, аргументированно объясняла безвыходность ситуаций и серьезность положений. Хам слушал, со всем соглашался, подливал вино и перезабивал кальян.
Потом разразился длинной речью о том, что проблемы бывают решаемые, а значит, истерить об это не нужно, и нерешаемые, а значит, истерить об них бесполезно.
«А тебе уже давно пора расслабиться», — подытожил он, и увез в дружественную баню, где мне были предоставлены массаж, друзья, фрукты и вино.
Перед баней оголенной метафорой стоял шезлонг. Счастью Хама не было предела. Он в сотый раз за те выходные забивал кальян, и, сидя жопой в аллегории своего жизненного пути, объяснял, что даже если мир горит, всегда можно поставить где-нибудь шезлонг и погреться у огонька.
Я плюнула, залезла в парилку и растянулась на полке.
«Ну может, они все и правы» — думала я, — «Может, и хуй то с ним, что мир горит и все в огне. Может, и правда, главное, чтобы в шезлонге удобно Может, как-то так и надо жить»
Часа через два, упаренные и раздобревшие, мы поднимали стаканы за мое новое мировосприятие, рожденное, как крестьянский сын, прямо в бане. За то, чтобы уметь расслабляться, за то, чтобы не истерить и не паранойить, за то, чтобы верить, что все всегда будет хорошо.
«Ребят, а что за запах» — встрепенулся кто-то.
Мы выбежали из бани и долго, не моргая, смотрели на то, как на улице ДОГОРАЕТ ГРЕБАННЫЙ ШЕЗЛОНГ. Хамовский кальян таки стрельнул угольком на синтетическое полотно, пока мы все про него забыли.
***
Я, конечно, еще с год припоминала всем эту историю, как неоспоримое доказательство того, что вселенная однозначно сообщает мне, что расслабляться нельзя, и что пламень моего ада сильнее любых шезлонгов.
Но знаете Прошло достаточно времени, и я могу сказать следующее.
Мои два полумарафона научили меня тому, что если заниматься спортом в удовольствие и делать то, что хочется делать, можно добиться потрясающих результатов. Мой третий полумарафон, с которого пришлось сойти из-за травмы подсказал, что если херачить свыше собственных сил тупо на ВОЛЕ, как показывают в спортивных драмах то результат будет или нулевой или отрицательный (привет долгая реабилитация).
Моя (уже, надеюсь завершенная) карьера айтишника научила меня тому, что после недели недосыпа ты становишься невосприимчив к новой информации, делаешь кучу ошибок, которые потом разгребаешь месяцами и вообще падаешь в перфомансе на какие-то ужасающие величины. И во время дедлайна и цейтнота лучшее, что ты можешь сделать, ограничивать рабочее время и заставлять себя находиться на свежем воздухе и вовремя ложиться спать.
Мои университеты (а училась я многому и много где) научили меня тому, что каждый лишний час зубрежки ночью отнимает по три часа продуктивности днем.
Мой мотоцикл (сто раз проклятый и двести раз обожаемый) научил меня тому, что если неудобно сесть, то начинаешь опасно ездить и плохо реагировать.
Мое тело научило меня тому, что если насильно запихивать в себя здоровые привычки и продукты, то начинаешь болеть и ломаться.
Моя бесконечная писанина научила меня тому, что если делать то, что нравится и хочется делать, то на тебя рано или поздно, как сосуля с крыши в Питере, свалится успех и куча плюшек в придачу.
Вся моя жизнь бесконечно учит тому, от чего я так героически отмахивалась всю жизнь: личный комфорт важнее всего. Потому что только из удобного положения можно делать по-настоящему качественные штуки.
Кажется, это и есть тот самый способ достижения максимальной эффективности.
Поэтому расслабься. И зубы перестань стискивать. Я знаю, у тебя даже сейчас челюсть в напряжении. Выдыхай.
***
Один из участников событий в бане после этого уверенно заявлял, что история эта имеет совершенно обратную моей трактовку. Шезлонг сгорел только потому, что пустовал. Если бы в нем кто-то сидел, никаких неприятностей бы не произошло
Одоната Ветер