Истории из жизни реальных людей
Я люблю странные и диковатые книги. Это мостики между прошлым и будущем, реальностью и чудесами, между горячим солнцем моих школьных каникул чернозёмного детства, московскими дождями, пьемонтской сухой травой и ветрами Анд. Читаешь, и в один миг, провалившись в магическую реальность, понимаешь, что небо — одно на всех, и туман — для всех тоже одинаковый.
«Сто лет одиночества» один из тех ключей, вернее — кодов, которые, запутав читателя и погрузив его в небылицы, сказки, циклопические гиперболы и приапический абсурд, внезапно становится закопченным стеклом, через которое можно увидеть затмение. И Макондо становится неотличимо от брянской деревни, а полковник Буэндия — это просто сосед моей моей бабушки, из маленького города на берегу Дона.
Но для меня Маркес, нащупавший эту ниточку общности, это ещё и единственный писатель, о жене которого известно всем. Нобелевский лауреат много, часто и с подлинной благодарностью рассказывал о том, что «Сто лет одиночества» — это подвиг его жены. Что её миксер и фен были проданы для того, чтобы отправить рукопись издателю. Так получилось, что больше было нечего продать. Пока Маркес творил — Мерседес была не просто воздушной нимфой. Писатель уволился с работы, и На невеликий доход жены жила вся семья, и нехитрый скарб, оплативший билет в бессмертие для автора и его героев — последнее, что вообще было. Мерседес повезло, вера в мужа реализовалась, он великий Маркес. Но взяв в руки его книгу, любой должен бы помнить про тот миксер и фен. Отдать последнее ради веры, много людей способны на это без оглядки А сколько великих писателей готовы так же благодарить своих жён
Борис Васильев не писал магических романов. Он писал о том, что видел, знал и пережил. Но реальность, самая подкожная реальность его рассказов и повестей кажется такой невероятной в своём диссонансе, голова кружится, и поверить так сложно, что рыбой глотаешь воздух, примеряя на себя: как так Вот вы читаете Есенина — и вдруг «дочь врага народа», вот она любовь, нежность — и могильный холм девочки, которая могла бы, да не смогла. Вот дети, уверенные, что станут большими как деревья — и завтра была война. Неужели так бывает Почему их обманули За что… Искра Полякова. Искра…
Девочки зенитного батальона. Откуда За что Нет других вопросов у горемычного старшины. Девочки остались девочками, он — мужчиной. Защитить, спасти, а как Как спасти тех, кто решился, поменял жизнь на войну и на войне этой остался — женщиной.
И рвётся туманом батист бытия. Так не бывает, но именно так и было. Лиза, Галя, Женя, Соня Гурвич… София… Мудрость. Почему
Потому что на войне Борис Васильев встретил свою жену. Свою единственную на всю жизнь женщину. К великому моему сожалению, Васильев не взял Нобеля. Войну прошел, писал кристальным языком пронзительные вещи, а Нобелевскую нет, не получил. Видимо реальность его повестей слишком невыразима, хочется моргнуть, что бы не заплакать, хочется отвернуться в сторону: так не бывает, так не может быть. Если бы получил её — тысячи интервью, батальон журналистов и армия любопытных узнала бы и рассказала все, до последней крошки о любви, как прогулка по минным полям.
Но — журналистов не было, и о той большой любви к Зоре Поляк Васильев успел рассказать самую крошечку. Как черно-белые фотографии, обтрёпанный по краям, случайно выпавшие из старого альбома — сокровища памяти. Вот: минные поля. Настоящие, ведь война не завтра, война — уже. И незабудки на том минном поле. Лучше, чем Васильев, не написать:
«…И тут я увидел незабудки. И уже набрал букетик, когда вдруг увидел минную растяжку. Проследил глазами и заметил мину, к которой она вела. Мину с невывинченным взрывателем. И понял, что меня занесло на неразминированный участок обороны. Осторожно развернулся к юной жене, а она оказалась передо мною. Лицом к лицу.
– Мины.
– Я знаю. Боялась кричать, чтобы ты не бросился ко мне. Сейчас мы осторожно поменяемся местами, и ты пойдешь за мной. Шаг в шаг.
– Первым пойду я. Я знаю, как и куда смотреть.
– Нет, ты пойдешь за мной. Я вижу лучше тебя. Говорили мы почему-то очень тихо, но лейтенант Васильева говорила так, что спорить было бессмысленно. И мы пошли. Шаг в шаг. И – вышли.»
Вот так: шаг в шаг. У писателя нет хрустального дома на горе, но он может построить замок из воздушных слов, такой, что будет, звенеть, переливаться и не оценить его ни деньгами ни камнями драгоценными. Васильев поселил свою любимую Зорю в такой замок. Не царь морской, кладовых к ногам не бросишь, но Зоря Поляк смотрит глазами Искры Поляковой, со страниц, а потом с экрана… Вот такой он видел свою Зореньку. Думаю, такой она и была. Честной, доброй. Ранимой. Нежной. И — верной. И ещё — бойцом!
Как Соня Гурвич. Да, ещё и вторая самая знаменитая книга Васильева — не только про войну. Она ещё и про жизнь. И эта книга — тоже для Зори. Из Искры разгорелось пламя, став Софией, любимая автора живет, и всегда будет жить. Что бы помнили.
Для Васильева жена была всем. Чуть-чуть важнее воздуха. Самый надёжный друг, родное сердце. И самый первый критик: если Зоре не нравилась идея, Борис её больше не трогал. И любовь. И опять минное поле: Васильев кадровый офицер, а на дворе 1953 год. Агония Сталина, тяжелый, но убийственный бред, и нужно сделать выбор. Или развестись с женой, или с армией. За что Васильев отказался выступать по «делу врачей». Написал рапорт об увольнении из рядов советской армии. И едва не уехал на нары. Просто так, для профилактики. Просто Сталин умер, а Васильев остался буквально на улице.
«Желание заняться литературным трудом» — вот причина для увольнения указанная в рапорте. На самом же деле… Он не передал свою Зорю. Но по сути совершил самоубийство и лишился всего: наград, пенсии, работы, возможности найти работу! Его постановку «Офицеры» моментально закрыли. Не было ни перспектив ни шансов, ничего… только Зоря была. И вера в то, что все будет хорошо, и это минное поле преодолеют: след в след, выйдут.
Почти десять лет они жили только на зарплату Зори. На очень, очень скромный ее доход. 86 рублей в месяц. Редактор на телевидении, золотых гор там не было. Зоря работала с Валентиной Леонтьевой, делала передачу «От всей души». Любила мужа, радовалась каждому дню с ним рядом.
В случайном интервью Васильев рассказал, что идей и сюжетов в голове было немыслимо, но все упиралось с слова, не желавшие встать на бумагу, как кирпичики в новый дом. Нужно было учиться. А как И он принялся читать и переписывать. Да, от руки переписывал Гоголя в свою тетрадь, пытаясь расшифровать, распробовать, разгадать магию слов. «Я учился у классиков» много раз потом повторит он. Вот так, буквально впитывал он их наследство. И проза Васильева — это наслаждение, это чудо, это роскошь и драгоценность.
И успех писателя нашёл совершено немыслимый. Фильмы по его сценариям не только все смотрят! Их все — любят. Да и есть за что любить, вот честное слово. Книги его тоже любят. Искренне и честно. Потому что писал их — честный человек, и писал правду правильными словами.
«Меня бы не случилось без Зори» — много, много раз повторил он. Не только благодарность — гордость за жену, вот что хотел сказать писатель. И нет, Мерседес Маркес ни разу не стала меньше или бледнее. Но как обидно, что её вклад знают все, а про Зорю Васильеву, десять лет отдававшая последнее, каждую крошку вложившая в талант мужа — про неё не знает никто. А ведь Борис Васильев настоящее достояние республики. Огромная часть культуры всего двадцатого века.
Найти свою половинку немыслимая удача, а сохранить ее — почти чудо. У них получилось. Поженившись на войне, они больше не разлучались никогда. Было и трудно и страшно, за шестьдесят-то прожитых вместе лет, всякое бывает. Воспитали двоих детей, приемных но очень родных. Зоря была и ангелом Бориса и Музой его. Хранила, берегла и свою жизнь и сердце тоже вкладывала в его талант. Она ушла в 2013 году. Он через два месяца. Просто не смог без неё.
А книги остались. Теперь уже вечные книги, их не отменить и не забыть. И нежные девочки, портреты той души, что одна на двоих досталась, смотрят со страниц этих книг.
Вот такое бессмертие.
Автор, книга и её герои.
Жена, муж и бесконечная любовь.
(с) Ольга Иванова aka Suchka S Sumochkoy