Самое крутое в мире интервью

 

Самое крутое в мире интервью Журналистка пришла к молодому писателю, чтобы взять интервью. Между ними произошел диалог. Да-да, диалог. Исключительно диалог. Клянусь. Это вообще был очень томный

Журналистка пришла к молодому писателю, чтобы взять интервью. Между ними произошел диалог. Да-да, диалог. Исключительно диалог. Клянусь. Это вообще был очень томный день, в который если что и можно делать, то только давать интервью. За окном полотном Максима Каёткина висела нагероиненная осень. Под порывами ветра почесывались деревья. Журналистка и писатель встретились в квартире последнего, где, кроме него, проживала атмосфера упадка. Интервью происходило на кухне. Журналистка села за стол и улыбнулась дежурной улыбкой. Она была красивой брюнеткой и прекрасно об этом знала, что несколько сбавляло эффект от её внешности. Писатель был плешив, беззуб, угрюм и обаятелен. Он сел у окна, чтобы курить в форточку с незамысловатым видом. Постучав ручкой по блокноту, журналистка спросила:
— Как вы стали писать А самое главное — зачем
Писатель затянулся и ответил вместе с дымом:
— Раньше я бухал и кололся. Не знаю почему. Теперь пишу по этой же причине.
Как вы понимаете, журналистка была редкой сукой, а писатель выёбистым словообразователем.
— Вы сильно расстраиваетесь, когда вас критикуют
— Я не могу расстроиться из-за таких вещей.
— А из-за каких можете
— Однажды на эту кухню зашел алкаш Сергияшкин и потек кровью изо всех щелей. Умер на моих глазах всего за минуту. Сергияшкин болел всеми возможными болезнями. А еще он смешно парадировал Джамшута из «Нашей Раши». Вот такие вещи меня расстраивают. «Начальника ма, начальника!» Очень был смешной человек.
Журналистка прищурилась. Она не любила, когда ее пытаются шокировать. Но писатель не пытался, он говорил буднично, и это почему-то показалось ей особенно обидным.
— У вас есть рассказы на гомосексуальные темы. Это личный интерес, не так ли
— Я не вижу принципиальной разницы между сосанием члена и сосанием клитора. Почему вы обособили гомосексуальность, у вас с этим проблемы
— Какие у девушки могут быть проблемы с гомосексуальностью
— Точно такие же, как и с любым другим явлением. Или вы понимаете гомосексуальность только в русле физиологии
— Я вообще не думаю о гомосексуальности!
— А стоило бы.
Писатель встал со стула и попил из кувшина. Его острый кадык вздрогнул три раза. Он пил с таким довольным видом, что журналистка спросила:
— Что вы пьете
Писатель отер губы.
— Брагу.
— Вы алкоголик
— Некоторым образом.
— Откуда вы черпаете вдохновение Брага помогает
— Всё помогает. И ничего не помогает. Вот почему вы трахаетесь так, как вы трахаетесь, а не как-то иначе
— Откуда вы знаете, как я трахаюсь
— Видите Я даже не знаю, как вы трахаетесь, откуда же мне знать откуда я черпаю вдохновение Кстати, а как вы трахаетесь
Журналистка сверкнула глазами и отпила из кувшина. Писатель прикурил вторую сигарету. Атмосфера упадка обросла двусмысленностью.
— Знаете, с вами совершенно невозможно разговаривать.
— Знаю. Я специально пишу книги, чтобы люди со мной не разговаривали. Это мой способ поболтать с людьми, если хотите.
— Вы не любите людей
— Я никого не люблю и очень от этого страдаю. Мне так одиноко…
— Правда
— Нет.
— Я сейчас уйду.
— Не уйдешь.
— Почему это
— Потому что ты моя подруга, и мы играем в ролевую игру про писателя и журналистку.
— Не играем.
— Знаю. А было бы прикольно…
— Ладно. Стоп. Интервью. Как скоро вы уедете из Перми
— Не дождетесь. Смотрели «Смерть в Венеции»
— Допустим.
— Ну, вот. В Перми мне не надо прихорашиваться. В Москве или Питере придется.
— То есть, вы до конца своих дней будете жить в этой квартирке, писать книги, пить брагу и…
— И кого-нибудь трахать и куда-нибудь путешествовать. По-моему, отличный план.
— Это не план. Это отсутствие плана.
— Вас бьют в редакции
— Почему вы спрашиваете
— Потому что вы частенько суете нос не в свое дело.
— Хорошо. Суну в свое. О чем вы сейчас пишите Читателям было бы интересно знать.
— Я пишу рецензию на книгу Микки Рурка «Как правильно вести себя в ванной с голой женщиной».
— Такой книги не существует.
— Это не важно. Если я пишу, значит, существует. Знаете, в чем коренное отличие журналистики от литературы
— Просветите меня.
— В литературе можно всё, а в журналистике нет. В этом смысле литература напоминает секс.
— По-вашему, в сексе можно всё
— При обоюдном согласии сторон — конечно.
— Вы мните себя очень свободным человеком.
— Лучше мнить себя свободным, чем несвободным.
— А если не мнить Если… Ну, понимать правду.
— Правда заканчивается в момент рождения. Знаете, когда у писателя начинаются настоящие проблемы
— Когда
— Когда он вдруг понимает, что в письме нужно быть не оригинальным, а собой.
— Как глубокомысленно…
— Полностью разделяю вашу иронию. В каком-то смысле высшая форма литературы — молчание. Когда я об этом думаю, я думаю о Рембо.
— Артюре Рембо
— Нет. Джоне Рембо. Крайне молчаливый человек, есть чему поучиться.
— Почему же вы тогда не замолчите
— Потому же, почему и все. Кишка тонка.
— Под молчанием вы подразумеваете какие-то восточные практики, вроде випассаны
— Под молчанием я подразумеваю полное отсутствие пиздежа.
— Кстати, мат. Почему его так много в ваших текстах
— Я люблю мат за лапидарность. Лапидарность — это хорошо. Лапидарность приближает текст к молчанию, то есть к его высшей форме.
— Чего вы больше всего боитесь
— Вторичности. Иногда я чувстаую, как она сжимает мои яйца.
— Это я.
— Не правда. Ты сидишь за столом. Я тебя вижу.
— Не поддержали Ну, ладно. Последний вопрос. Когда выйдет ваша первая книга
Писатель вскинулся и завращал глазами.
— Таня, ты зачем это Ты же знаешь, что я не знаю! Мы специально репетируем самое крутое в мире интервью, чтобы поднять мою самооценку, а ты такие вопросы задаешь. По сценарию… Вот, посмотри! По сценарию у меня уже вышло три книги. Три, Таня! А ты спрашиваешь про первую. Какая может быть первая книга, когда такое интервью глубокомысленное Ты же читала вначале — беззубый, плешивый, угрюмый, обаятельный. Зрелый, значит. Знаменитый. Зачем ты так со мной поступаешь, а
— Ну, прости, Боренька. Я не удержалась.
— Я не буду больше с тобой репетировать, я буду репетировать с мамой.
— Не надо с мамой, Боренька. Я ведь твоя жена. А что ты еще хотел порепетировать
Писатель шмыгнул носом.
— Нобелевскую речь.

 

Павел Селуков

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *