Петербуржцы

— Что вы их чаем поите, их ябсти надо, — кричит дед студентам, приводящим в гости молоденьких подруг. Дед ничейный, сам по себе. Он в трико и майке сидит на табурете в центре огромной коммунальной кухни, в которую попадаешь, перешагнув порог, и одну за другой разминает жёлтыми пальцами, продувает, а потом закуривает папиросы «Беломорканал».

Одна половина папиросы из толстого картона, другая — из тонкой папиросной бумаги. Папиросы были крепкие, аромат дыма простой, но в домах не пахло табачным дымом. В СССР курили много и везде, но это не считалось страшным, никому не портило жизнь, а потому — не пахло.

— Беги, дядь Мить, — деду кричать бесполезно — он всегда на своём посту — мониторит жизнь общежития в кулинарном сердце коммуналки, учит студентов жизни, ведёт учёт приходящих и уходящих.
Другой обитатель коммуналки в доме номер 1 на Средней Подьяческой

— Витька-убивец. Витька-убивец — безобидный алкаш, работающий на коньячном заводе. Каждую неделю в пятницу он устраивает традиционный пикничок-бордельеро — приносит с работы трёхлитровую банку коньяка, выпивает её один, а затем его находят спящим в разных общественных местах квартиры.

Сон алкоголика крепок, но краток, и, просыпаясь в очередном неудобном месте, Витька орёт басом, грозит всем расправой, за что и получил прозвище «Убивец».

В понедельник трезвый Витька-убивец, шушпанчик-бармаглот, как всегда, никого не убив, идёт к началу утренней смены на работу, мечтая поскорее дожить до своего очередного оп-оп ган-ган стайл.

Автор прозвища «Убивец» — Анна Александровна, гранд-дама 93 +, последние 40 лет работающая в Эрмитаже. Дама знает многое, помнит разное, но больше помалкивает, как помалкивают её друзья и коллеги. Отмолчишься — как в саду отсидишься. Дама не учит влюблённых студентов, что им делать с молоденькими подругами. Придёт время — узнают сами.

Студентов проживает трое в одной комнате. Все они в институте постигают искусство писать картины. Их комната-пенал/шкаф угрюмым убранством и ужасной вытянутой формой похоже на жилище Родиона Раскольникова. А может, он проживал именно там — по преданиям гидов дальше по этой улице в доме номер 15 проживала Алёна Ивановна, некрасивая старуха-процентщица.

(…Современный гид покажет Вам здание Третьего отделения, где судили Достоевского, но также и дом, где персонаж Достоевского Раскольников зарубил старуху-процентщицу.

…К середине девятнадцатого столетия отражающий и отражение сливаются воедино: русская литература сравнялась с действительностью до такой степени, что когда теперь думаешь о Санкт-Петербурге, невозможно отличить выдуманное от доподлинно существовавшего. Иосиф Бродский, 1979 год)

Один из студентов каждый вечер достаёт свою личную простынку с огромной дырой по самому центру, расстилает её на диван и произносит: — Живём, как свиньи.
* «живём, как свиньи» стало философским у проживающих на одной площади молодых людей — будущих художников и долгое время употреблялось в смешных ситуациях (превратилось в мем, по-нынешнему).

Дед, смотрящий за раёном, служительница Эрмитажа, Витька-убивец, он же безобидный алкаш — почетный работник коньячного завода, творческие студенты и их нимфы.
Город-герой Ленинград, коммунальная квартира, 1978 год.

***
— Вот окно комнаты, в котором он жил. Я приходила к нему сюда на свидания.
— Это было романтично
— Это было ужасно! Дед на стуле провожает взглядом, алкаш за картонной стеной орет что-то известное одному ему. Этот темный узкий чулан.
— А секс у вас там был
— Конечно, нет! Какой секс
— Как это нет! *голос мужа. — Был. И не раз!
Она деликатно переводит разговор на других обитателей квартиры, типографию Маркса рядом (сейчас там тренируются плясать танцы).
Он рассказывает о характеристике домов на Средней Подьяческой как бетонных долговременных укреплений — в блокаду все вокруг рушилось, а эти дома стояли.
— Счастливые, — улыбаюсь семейной паре. — Такие прекрасные в своих воспоминаниях, такие трогательные. И такие тонкие. Навсегда

Наташа Павельева

Источник