Леденцы

– Вы бы, Прохор Панкратьевич, ко мне пьяные не приходили. Уж больно грубы вы, когда выпимши, вона как за волосы хватали, аж клок выдрали, да плечо теперича синее, так навалились, будто бы медведь. Да и пахнет от вас водочкой сильнехонько – Акулина сидела на перине, закутавшись в одеяло до подбородка.
– Поучи меня, стервь! – Прохор Панкратьевич, большой, грузный мужчина с растрепанной бородой, нагнувшись, натянул правый сапог.
– Ещё гулящие девки меня етикетам не учили! Ты кого учишь, дура Я купец второй гильдии! Я Карабанов! А ты кто! Баба публичная! Твое дело лежать и помалкивать. Деньги получила Получила! Ну, и будьте извольте! На свои пью, не на чужие! Была бы моя воля, я бы тебе по мордасам насовал бы! Да уж больно ты баба красивая. Жалко тебе наружность портить.
Прохор Панкратьевич натянул сапог, встал, потопал по полу, присаживая ногу поплотнее, повернулся к Акулине, засмеялся:
– Да ты не куксись, девка! Я же полюбовно. Вот тебе еще гривенник. Карабановы завсегда порядок знают. Ну, я пошёл. В четверьх жди. Я тебе гамаши куплю новые. Хочешь гамаши Ну, чего молчишь
– Хочу, – тихо сказала Акулина и шмыгнула носом.
– Хочууууу, – передразнил ее Прохор Панкратьевич. – Конечно хочешь. Будет тебе. Ну, прощай.
Купец накинул сюртук из черного крепа, надел картуз и, громко хлопнув дверью, сбежал вниз по лестнице на улицу.
– У, чёрт пузатый! Чтоб тебя холера взяла, – ругнулась Акулина, вынырнула из-под одеяла, в исподней рубашке подошла к окну.
Акулина увидела, как Прохор Панкратьевич шатающейся пьяной походкой пошёл куда-то в направлении лавочного переулка.
За окном была ранняя осень и листья на липах, достававших до самых крыш, уже подёрнулись рыжей ржавчиной. Солнце еще по привычке пыталось согревать пыльные улицы уездного городка, но уже намного слабее.
– Черт бы тебя побрал, – опять выругалась Акулина, взяла с кресла халат и, придерживая плечо рукой, попыталась накинуть. Халат непослушно скользнул на пол.
Акулина хотела выругаться ещё раз, но в дверь постучались:
– Акулька, там к тебе твой малахольный пришёл, – услышала она голос хозяйки дома, бабки Настасьи.
– Зови, раз пришёл! – ответила Акулина, подняла халат и, превознемогая боль, всё-таки накинула на плечи.
Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату вошёл невысокий человек в кургузом лапсердаке и старом картузе.
– Доброго дня, Акулина Кузьминична, – человек улыбнулся и замялся.
– Да что же вы, Бенцион Янкелевич, проходите, проходите, чай не в первый раз-то!
Человек благодарно кивнул, прошёл в комнату.
– Я, Акулина Кузьминична, дико извиняюсь, что не надолго, но праздники прошли, торговля идёт не дай бог как. Но вы не подумайте, средствами располагаю…
– Бенцион Янкелевич, да я и не подумала ничего такого. Ну, раз времени у вас не слишком много, так может сразу в постели
Человек опять кивнул. Пока он снимал с себя лапсердак, сорочку и порты, аккуратно укладывая на стул, Акулина скинул халат и легла в исподней рубашке, не накрываясь.
Бенцион Янкелевич, разоблачившись до подштанников, лёг рядом, преклонив голову на подушку.
Так лежали пару минут. Было тихо, только ходики на стене негромко тикали, разрушая нависшую тишину.
– Бася, что ты молчишь – наконец сказал Бенцион Янкелевич, глядя в потолок- Тебе не интересно за дела
– Я не молчу, — ответила Акулина, приподняла голову Бенциона Янкелевича с подушки, подложив под нее свою руку. — Мне интересно за дела Бенцион Янке…
– Беня. Ты должна звать меня Беня, — перебил ее Бенцион Янкелевич.
– Беня — тихо ответила Акулина.
– Хорошо, Бася, я расскажу тебе за дела. Дела у нас плохо. Дрек. Но я, таки, надеюсь, что через месяц Нахимсон мне вернет деньги за товар, и будет лучше. Ты же знаешь Нахимсона Тот ещё шмок! Но он обещал. Вот и все дела, Бася. Больше нет никаких дел.
Опять наступила пауза. Тик-так, тик-так, щелкали стрелками ходики на стене.
-Ещё, Бася, я видел твоего племянника Зелика, сына твоей сестры Фрумы. Ах какой мальчик, Бася! Ты бы его видела! Ты же его помнишь маленьким
-Помню- ответила Акулина, накрывая Бенциона Янкелевича оделяом.
-Конечно помнишь. Такой красивый мальчик, что можно умереть. Ему купили новую скрипку за много денег. Как он играет, Бася! Как он играет! Я плакал. Я плакал вот этими глазами, Бася. У нас тоже мог бы быть такой мальчик.
– Да, — подтвердила Акулина- Мог бы.
– Мог бы, Бася. Но бог нам не дал такого мальчика. Знаешь, что я иногда думаю, Бася
– Что — Акулина подоткнула одеяло под бок Бенциона Янкелевича.
– Я думаю, что был бы у нас такой мальчик, я бы каждый день покупал бы ему леденцы. Дети любят леденцы. Все дети, Бася, их любят. Они сладкие, с чего бы детям их не любить
– Ни с чего, – ответила Акулина. – Все дети любят леденцы
– Вот и я так говорю. Все дети любят леденцы. И наш мальчик кушал бы леденец и был хорошим мальчиком. И красивым, как твой племянник Зелик. Как ты думаешь, Бася, он мог бы играть на скрипке
– Мог бы, – Акулина вздохнула и погладила Бенциона Янкелевича по голове – Беня, давай спать Надо спать. Давай я тебя обниму.
Акулина обняла Бенциона Янкелевича, и тот тихо уснул.
Спал он минут сорок. Проснулся он сам, поднялся с кровати, оделся, вынул из внутреннего кармана лапсердака деньги:
– Вот, Акулина Кузьминична, – дай вам бог…
– Благодарствую, Бенцион Янкелевич, – и вам здоровьечка.

Бенцион Янкелевич шёл по переулку, солнце незаметно забежало за серую тучу, начался меленький дождик.
У хлебной лавки Мееровича стоял, держась за липу, Прохор Панкратьевич. Завидев Бенциона Янкелевича, он снял картуз и картинно поклонился:
– Что, Беня, опять к Акульке бегал! Хорошая она баба! Но дурная!
— Я у жены был – сдержанно улыбаясь ответил Бенцион Янкелевич и поспешил вниз по переулку домой.
– Эй, малахольный! Так она же померла! – крикнул вслед ему Прохор Панкратьевич, и едва не упав, схватился за липовый ствол двумя руками.
Бенцион Янкелевич ничего не ответил.

Александр Гутин

Источник