Истории из жизни реальных людей
Один раз в год, летом, Серёгина жена отчего-то уезжает на подмосковную плантацию патиссонов одна. Да. Дня на два, на три, не больше, иначе Серёга затоскует. Это она так думает, наверное. И вот он остаётся один, и не должен переть за ней до машины унылым мулом, держа в руках пакеты с пустыми банками для консервирования, а в зубах поддон с рассадой турнепса. Вернее, должен, но в машину ему лезть со всем этим барахлом не надо, достаточно просто запихать всю эту редиску в кабриолет, расцеловать жёнушку, помахать ей на прощание тёмно-вишнёвой шалью с надписью «спартак-чемпион» и сесть на асфальт, обхватив голову руками. Чтобы рыдать. Вот. И тогда уже можно начинать отдыхать.
Чёртов пижон он одевается в белое, как буддист в трауре или как невеста, еще не успевшая облиться красным полусладким . Белые джинсы, майка, рубашка, трусы.
Он выливает себе на голову банку бриолина , так учил его дедушка и пузырёк одеколона, как завещал отец.
Он садится на стул и дерзко закидывает ноги на кухонный стол, затянутый яркой клеёнкой с изображением фруктов и овощей.
В одной руке у него бутылка, а в другой пульт от музыкального центра. Чем меньше жидкости остаётся в бутылке, тем больше полосочек уровня громкости высвечивается на дисплее.
К середине второго дня «розовые розы светке соколовой» достигают критической отметки в несколько сот децибел, и у меня в комнате начинают подпрыгивать книги на полке. Потом начинает страшно реветь мистер рочестер ты меня люууубишь, лепишь,творишь, малюешь, оооо. После « оооо» обычно раскалывается очередная плюгавая вазочка на моём столе.
Потом я говорю харе. Стоп ит. Шат, говорю, ап. И выхожу на площадку. Преодолевая звуковые волны, которые стремятся опрокинуть меня на спину, я подхожу к соседской двери и стучу ногами минут сорок. И выкрикиваю нехорошие слова, которые портят карму. Никогда нельзя точно сказать, когда это сработает, но срабатывает всегда, рано или поздно, и срабатывает одинаково. Какой-нибудь ишак, гнусно блеющий про яблоки, резко затыкается. Так, будто ему выстрелили в лицо. Наступает полнейшая тишина. И в этой звенящей тишине слышны шаги.
Серёга выходит на прямых, негнущихся ногах, как солдат урфина джуса, у которого закончился волшебный порошок, поднимает правую прямую руку, как бы спрашивая или указывая направление. В глазах его блаженная пустота.
Я всегда спрашиваю вежливо «серёженька, это у тебя музыка играет», поправляю невидимое пенсне и добавляю «нахерблять». Серёга опускает руку и мотает головой. Это значит нет. И пытается сделать удивлённые глаза. В этот момент он весь белый, кроме красного лица, и я любуюсь им, как чайкой по имени джоанголд сильверстон.
Я что сказать хочу.
Живите и отдыхайте со вкусом, не ешьте только жёлтого снега, не надо, ну его.
Грета Флай