Встречи с родственниками ничего хорошего не сулят

Ну, сядем рядком. Выпьем. И начинается.
– А Анька-то, Анька! Которая у тебя Володьку увела, помнишь За четвертым поехала!
– Куда поехала, зачем поехала. Закусывай, может
– Да ты не понимаешь, чтоль Беременяха она. Четвертый раз!
– А, понятно. Володька и носки-то никогда не носил. Хотел, чтобы ноги дышали.
– Ты про что
– Про гандоны.
– Про какие еще гандоны

Дальше общаемся. Титька помер. Семенов с башенного крана упал – и выжил. Но кривой теперь. У Костомаровой сын в тюрьме. А красивый мальчик Сережа Комчев спит с котихой Горышиной. Она, помню, говно в аптеку носила. Ей сказали три литра насрать – и в аптеке на спирт поменяешь. Быстро справилась. За сутки буквально. Хотя, честно говоря, в те годы даже мне срать было нечем.

Дальше сидим. Тетя Лида совсем плоха. Полный шкаф таблеток. Нет, не прописывали. Просто таблетки любит. Дядя Рафик свиней завел. Где, где. В палисаднике. А у мамы георгины. Ты маме когда последний раз звонила Она все переживает, что ты с Валерой рассталась. Такой хороший парень был. Скромный. Вежливый. Последний, возможно, такой. Сама ты психопат! Соления есть у тебя А чего не крутишь

Я выпускаю тонкие декадентские кольца дыма в расхристанное окно колодца — и думы мои тяжелеют. Чего это я, действительно, не кручу И Валера был не так плох, как выглядел. Ну, а Анька-то, Анька, ты подумай. Значит, с 98 года у нее, как минимум, четыре раза было с Володькой. А, может, и с Комчевым. Живёт-то жирно. И срёт поди не хуже.

Тетя Катя спрашивает, чего ты не приезжаешь – вырывает меня из наркоза голос.

А, это мы тут с родственницей. Общаемся. Про гандоны вроде. Или про что

Говорят, несколько жизней за одну проживают только актеры. И простым гагарам оно недоступно – ты эту-то по-человечьи проживи. Актриса из меня, надо сказать, никакая. Я однажды оргазм имитировала — так мне бригаду вызвали. Но стоит встретиться с кем-то из прошлой жизни – и понимаешь, что жизнь не одна. Кто-то тут безвозвратно помер – и не может войти в ту же реку. Разговор с родственницей поддержать.

Впрочем, можно выйти под дождь. И встряхнуться, как кошке. У которой этих жизней – как говна у Горышиной.

И рассмеяться. И кинуть нищему тыщу.

Потому что хороший ты парень, Валера. Скромный. Вежливый. Последний, возможно, такой. А тыща у меня не последняя. У меня этих тыщ…

Alena Chornobay

Источник