Угрюмый и небритый мужик Яков Степанович даже не помнил, как оказался здесь

 

Угрюмый и небритый мужик Яков Степанович даже не помнил, как оказался здесь Что и как привело его в эту кочегарку, его не волновало. Его вообще ничего не волновало. Каждое утро он просыпался на

Что и как привело его в эту кочегарку, его не волновало. Его вообще ничего не волновало. Каждое утро он просыпался на топчане, устланном каким-то тряпьем, который был установлен в тесном закутке в конце помещения, почесываясь, поднимался, и шел к колченогому старому столу, на котором уже стоял завтрак. Он неторопливо съедал свою порцию и приступал к работе.
Работа была нетяжелой. Требовалось пройтись по коридору, в котором было установлено двадцать четыре топки, и подкинуть дров и угля, да тщательно смотреть, чтобы температура в котле, не поднималась, но и не опускалась ниже установленной. Температура теплоносителя была указана над каждой печью. Иногда из-за стены печи раздавались крики и стоны, но выслушивать их не входило в его обязанности. После смены, дверь в его кочегарке открывалась, и ему можно было выйти погулять.

Частенько в его голове раздавались какие-то призывы, и он шел на зов, попадая то в пионерский лагерь, к деткам, которые таинственным шепотом взывали:
— Чертик, чертик приди!

То приходилось идти к группам плохо одетых людей, с лихорадочным блеском в глазах, которые крутили блюдце и чертили непонятные знаки. Каждый раз, когда он приходил к ним, они жутко кричали, и просили:
— Сгинь нечистая!
И Яков Степанович молча уходил.

А тут в его закутке появилась парочка белых веселых парней с крылышками. Привели с собой какого-то призрака и попросили:
— Степаныч, пусть он у тебя посидит. У нас наверху карантин, а этого прислали сверх плана. Мы не знаем, куда его приткнуть. В котел вроде бы рано, к нам, проверку еще не прошел.

 

Сложив ручки на груди, эта парочка растворилась.
— Пусть сидит – вяло махнул владелец котельной.
— Спасибо – пропищало полупрозрачное создание, блеснув очками, в стеклах которых отразился огонь из незакрытой топки.
— Ты кто – полюбопытствовал Степаныч.
— Был журналистом – ответило бесплотное существо – и писателем. Да, меня зовут – он запнулся – звали Николай Иванович.
— Много написал – игнорируя имя, полюбопытствовал мрачный кочегар.
— Статей много, рассказов ни одного – взгрустнул бывший журналист.
— Ну, давай, бухти – растянулся на топчане Яков Степанович, вспоминая сцену из какого-то фильма, увиденного им при посещении пионерского лагеря.
— Я вам из неизданного – предложил Николай Иванович…
До утра бывший журналист рассказывал анекдоты, рассказы, случаи из поездок. Суровый истопник ржал, как перепуганный. Он передумал спать, он забыл о завтраке, который появился на колченогом столе в точно назначенное время, он даже чуть не забыл подкинуть угля в топку номер двадцать четыре. Выполнив свои обязанности, он вернулся в свою каморку и застал Николая Ивановича, что-то пишущим на оборотной стороне приговоров, сосланных в котел. Текст начинался фразой: «А почему, принцев, которых нам показывают..»
— Слушай, а вот все что ты мне рассказал, при твоей жизни так и не издали – поинтересовался кочегар.
— Нет… Да я и не писал ничего для печати.
— Жаль — помедлил, и вяло уточнил – А у тебя родственники остались
— Племянник – пожал плечами очкарик – Володя, редкостный обалдуй.
— Давай сюда свою писанину – потребовал Яков Степанович.

Поздним вечером, он отправился на очередной вызов. Распугав пугливых спиритистов, он завернул в гости к племяннику журналиста. Молодой парень спал после крепкой попойки. Посмотрев на него, самозванный посланник вложил ему в ухо рукопись, которая словно в аппарате для резки бумаги растворилась в голове, и довольный отправился в свою кочегарку.
А утром, Володя, раскрыв страницу социальной сети, увидел вопрос: «Что у вас нового!»
И внезапно для себя начал печатать, по экрану поползла надпись:»А почему, принцев, которых нам показывают…»

Сергей Сергеевич Серегин

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *